Пальчики

Я плюнул, сказал ему несколько «добрых» слов на прощание и ушёл не попрощавшись. Именно так: сказал на прощание – и не попрощался.

Три дня я ждал, что Серёга одумается. Придёт ко мне и станет извиняться за своё унизительное поведение. Он по моему мнению должен был не спать ночами и страдать за своё корыстолюбие. Господи! Разве можно поменять настоящую дружбу на деньги? Сколько друзей разругалось вдрызг и даже поубивало друг друга за эти годы. Я не хотел, чтобы Воробьёв выпал из обоймы людей, которых я ценю и уважаю. Всё ждал, что он вернётся, и я его прощу за минуту слабости. Ведь это всё от жадности. А значит от дьявола. Но, бог в душе должен всегда побеждать дьявола исполнением своих чистых намерений. Если бы не было такого хеппи-энда, жизнь человечества давно оборвалась. Мир существует только потому, что есть порядочные, добрые люди. И я упорно причислял своего друга к этой половине человечества. Ведь мне тоже приходилось в этой жизни оступался. Даже сидел в тюрьме. К сожалению, это не исправило меня. Не встал я на путь праведный. Тогда не встал. Но теперь, меня уже не заманишь чёрствой коврижкой или сундуком с бриллиантами. Я никогда не продам дружбу и любовь за семь серебряников.

Вечером третьего дня в дверь родительской квартиры, где я обитал, позвонили. Ничего не подозревая, открыл дверь. Ба! Привидение! Призрак из прошлого. В дверь, смеясь и обнимая меня, ввалилось сразу четыре бывших университетских однокашника. Кудрявый – это кличка Антона Кудряшова, завопил:

– Вот ты где прячешься! Сегодня же суббота. Мы собрались и тебя вспомнили. Дай, думаем, навестим! – Он затряс бутылками в пакете. – Шампусика прихватили. Ты рад нам?

– Конечно, рад! – Лерка Лебедева повисла на моей шее. – Серёжка, я так по тебе скучала! Почему ты меня разлюбил? Почему не звонишь?

– Ладно, ладно, – отодрал от меня девушку рыжий Боря Заславский, – мы все скучали и не забывали о тебе.

В подтверждение он больно лупанул кулаком по моей спине. Красавец-здоровяк Сашка Бондарь саданул с другой стороны:

– Что стоишь, как вкопанный? Веди в свои хоромы!

Это был удивительный вечер. Обо мне неожиданно вспомнили все мои университетские однокурсники. Или почти все. Вспомнили даже те, с кем я за пять лет успел перекинуться парой слов. Отпад! Полный улёт!

Дверной звонок выполнил пятилетку за один вечер и охрип. Сама дверь разработалась и перестала скрипеть. Пришло в конце концов человек двадцать. Все проявляли необычайную заботу: притащили торты, выпивку, цветы. Цветы зачем? Видимо не знали, что я холостой. Неожиданно припёрся даже один парень, с которым я сидел рядом на вступительных экзаменах. Больше в жизни я его не видел и даже с трудом вспомнил имя. Он сам подсказал. Шампанское и вискарь лились рекой. Было весело и непринуждённо. Чёрт, возьми, я давно не был так счастлив! Все клялись в любви и вечной дружбе. Убеждали, что помнили и переживали обо мне денно и нощно. Неожиданно и приятно. Я растрогался до слёз. Как много на земле хороших душевных людей! А я, негодяй и подлец, за это время даже успел позабыть некоторые фамилии. Стыдно…

С перепоя я проснулся неожиданно рано и долго лежал в кровати. Голова трещала, рот никак не избавлялся от противной оскомины, в глазах без устали скакали микро-зайчики. Отрыв от постели тут же наказывался болью в висках и тошнотой. Я лежал и смотрел в потолок, надеясь, что всё в моей жизни само собой утрясётся. Через час такой прострации на потолке проявилось начертанное моим воображением послание: «Чудес не бывает. Неожиданно проснувшаяся любовь сокурсников – это результат утечки болтливого Воробьёва. Он слил кому-то информацию, что у меня есть куча американского бабла». Под подушкой закрякал полицейским сигналом смартфон. Вспомни гумно – сразу рядом оно!

– Чего тебе, Воробьёв, от меня надо? – артикуляция губ всё ещё не протрезвела и наотрез отказывалась хорошо выговаривать слова.

Но Серый даже не дослушал меня и заорал:

– Спасайся Серёга и не поминай меня плохим словом! Собирай манатки и сматывайся! Через полчаса они будут у тебя!

Я залился пьяным смехом:

– Хе! Да они вчера все припёрлись!

Но в ответ были слышны только короткие гудки.

Чего он разорался? Мне было непонятно. Но я всё же сумел подняться, умылся, привёл себя в порядок и пошёл заедать вчерашний пьяный вечер маминым борщом. В дверь опять позвонили. О! Никак снова припёрлись! Ладно, откроем! Но в дверь ввалилась группа в бронежилетах, масках и с автоматами в руках. Возглавлял её Серёгин папа с двумя помощниками. Видимо, он услышал мои молитвы и пришёл сделать благое дело. Помочь старости. Правда исключительно своей. Почерневшая от всего этого мать молча наблюдала, как её квартира превращается в свалку развороченного мусора. Хлопцы в униформе ловко и быстро распороли все подушки и матрацы, покидали на пол книги и заодно набили горы посуды. Мама при этом не проронила ни одного слова. Это для меня было страшнее пути на Голгофу.

Они ничего не нашли, и на глазах у всех соседей пай-мальчика, которого много лет назад все ставили в пример своим детям, с наручниками на руках провели по двору и затолкали в автозак.

После обеда меня привели на допрос. Следом вошла дама с боевой раскраской на лице, оттопыренными губами и перекаченной грудью. Сначала даже показалось, что это сама певица Лобода пришла посмотреть на единственного в России богатого простофилю. Нет, погоны указывали, что передо мной не поп-дива, а полковник ФСБ. Каким макаром она в тридцать лет стала полковником? Впрочем, в стране, в которой директор мебельного магазина становится министром обороны, может быть и не такое. К примеру, целительница Джуна, вроде как, вообще была генерал-полковником. Чего же ты хочешь? Россия-матушка, одним словом.

Красавица села за стол, даже не взглянув на меня и открыла дело:

– О, какие уголовнички пошли в последнее время, – ухмыльнулась она. – Журфак СПБГУ. Надо же! Ба! По окончанию университета работал на киностудии?

Полистав моё «досье», она впервые обратилась ко мне напрямую:

– Чего тебе, Серёжа, не хватало? Чего ты полез в эти дела? Кем ты хоть работал на киностудии? Расскажи без протокола. Интересно.

Я качнул головой, пожав плечами:

– Рабом.

– Кем? – она вывалила от удивления нижнюю губу, став похожей на рыбу поющую в мультфильме песню: «Если хочешь быть богатым, если хочешь быть счастливым, оставайся мальчик с нами. Будешь нашим королём!»

– Сценаристом, работающим на чужое имя.

У моей бывшей начальницы была сестра, которая штамповала каждый месяц по десять книг и сценариев. Один из таких её сценариев всегда был моим. Не по имени, конечно – по труду. Я получал свою жалкую половинку тысячи баксов и был счастлив. Вообще, отношения с нашей «грымзой» до определённого момента у меня были ровные. Бочку катить на меня она стала по полной программе только тогда, когда на студию пришёл большой заказ. Министерство культуры готово было оплатить выпуск большого пакета фильмов военной тематики. Наша стерва всех собрала и поставила задачу каждому за три месяца создать по десять сценариев. Очуметь просто! Что можно наклепать за такой срок? Угу. Только гумно. Я принёс два сценария, над которыми работал день и ночь в Национальной библиотеке и в государственных архивах, выискивая скромных героев, подвиги которых до сих пор не были прославлены. Но «грымза» всё это отправила в мусорное ведро, наорав на меня при всех. Ей надо было совсем другое кино о войне. Правда о которой видна только с колокольни Современности. Жека Гаркуша, наштамповал 32 сценария. Он и стал после этого любимчиком нашей рабовладелицы. Я на такое не способен. Речь не об объёмах. Такие объёмы никто не в силах выдать на-гора. Это если подходить к сценариям серьёзно. Я говорю о совести. Женечка брал старые советские сценарии (даже тех фильмов, которые прошли в прокате) и быстро их переделывал под современные требования. Переделок было немного. Главный герой после его правок и усовершенствований оказывался репрессированным зеком, которого выпустили на свободу только для того, чтобы он совершил какой-нибудь подвиг. Если он не погибал, в конце фильма его сажали обратно. Поэтому он боролся не только против Гитлера, но и против жестоких подручных вождя всех народов. Здесь же всплывали многочисленные раскулаченные, урки, какой-нибудь добрый и нежный фашист, в которого влюбилась разведчица Таня (это я для примера), честные давалки, которые работали в немецком борделе одновременно и проститутками, и советскими агентами. Ну, и так далее. Помнится, «грымза» поставила работы Гаркуши в пример всем. Тогда я тоже на следующий день принёс великолепный сценарий. Назывался он «Деды полковника Петрова». В заделе фильма полковник Петров собрал на зоне дряхлых стариков, которые сидели по политическим статьям. Почему по политическим? Потому что урки не имели той доли ответственности за судьбу Родины, которую имели репрессированные. Под угрозой расстрела их семей, дедов забросили в Западную Европу для выполнения особо опасного задания, которое поставил лично товарищ Берия. К выбору национальности стариков я подошёл с высокой степенью толерантности. Один из дедов был украинцем, другой евреем, третий грузином, четвёртый дядей Мао Цзэдуна. Выдавая себя за генералов Генштаба вермахта, деды проникли в самое сердце нацисткой Германии и стали готовить демократическую революцию, привлекая на свою сторону честных немцев…

Мои воспоминания перебила полковница:

– Такая хорошая биография. Все дороги мира лежали у твоих ног, – она упорно мне тыкала, – а ты этим не воспользовался.

– Зато ты этим воспользовалась, судя по всему, сполна, – зло ввернул я.

Наигранная улыбка сорвалась с трамплина её губ:

– Ну, ну. На рожон лезешь. Бывалый, – намекнула она на мою судимость. – Ну что, Бывалый, колись – куда ты деньги спрятал? И где ты их украл?

Мне стало смешно. При таком количестве неопровержимых улик, я здесь надолго не задержусь. Ничего не знают, а уже допрашивают. Что у них есть? Рассказ Воробьёва-младшего? Ба! Он им, наверное, рассказал, что я дурачок. И меня легко можно расколоть. Поманив красотку пальцем, я предложил:

– Давай так. Пятьдесят миллионов тебе – пятьдесят мне. И разбегаемся каждый в свою сторону.

Она поддалась вперёд и понизив голос уточнила диспозицию:

– Пятьдесят чего?

– Баксов, конечно, – сказано это было очень громко.

Девушка оказалась не полной дурой – поняла, что я над ней насмехаюсь. Зло хлопнув папкой, она нажала кнопку. Появившийся конвоир тут же получил команду:

– Отведи в карцер этого юмориста. Потом вернёшься и подпишешь протокол, что он на меня напал.

Так начались мои мытарства. Не знаю, какими аргументами апеллировал судья, бесконечно продлевая срок моего задержания. Но, не имея вообще никаких доказательств по основной линии, меня обвиняли только в том, что я нападал на всех следователей и конвоиров. Ну, что тут поделаешь, раз я такой очумелый маньяк-ментоненавистник! Хорошо, хоть в СИЗО не принято подбрасывать наркотики, так как это своего рода выстрел в собственную ногу.

В КПЗ я просидел полгода. Это была непрерывная пытка. Никогда не думал, что в наше время пытки могут быть столь изощрёнными. Ко мне в камеру подсаживали специальных блатных, придурков и настоящих маньяков. Всё с одной целью, чтобы узнать, где я прячу свои бочки с деньгами. Я только улыбался и говорил, что это была шутка. Но с такими людьми, как Воробьёв-старший шутки были плохи. Меня кормили отвратной едой и не давали спать. Раз в два дня подпольного миллионера вызывали на допросы и угрожали сломать жизнь, отобрать квартиру и посадить мою мать в психушку. Но не для того я рисковал здоровьем, чтобы вырвав эти кровавые денежки из жадных рук Урри, тут же передать их в жадные руки Воробьёва-старшего. Пытки и угрозы не сломали меня. Мечта вернуть деньги пенсионерам помогла мне выжить в таких условиях. Не добившись от меня ничего, следователи исполнили свои угрозы – отправили дело в суд. Здесь мне, как рецидивисту, припаяли четыре года строго режима. За что? Не буду оригинален – ни за что! Такой максимальный срок мне вынесли по «страшным» преступлениям: оказание сопротивления органам власти, незаконное пересечение границы по поддельным документам, отмывание денег, нажитых преступным путём и уклонение от уплаты налогов. Последние два пункта были особенно смешными и не имели никаких вещественных доказательств, не считая пяти тысяч долларов, изъятых у меня в ходе обыска. На суде я утверждал, что меня Марка Гойхмана перепутали с Сергеем Федотовым. Вызванная в качестве свидетеля мать заявила, что я ей не сын. Но Серёга Воробьёв и несколько моих однокурсников подтвердили, что знают меня, как Федотова. В результате, суд не очень скорый и не очень справедливый, отправил в колонию зека Сергея Федотова, как значилось в приговоре.

В результате я не стал счастливым, а они богаче на полторы бочки долларов. На самом деле, возможно, что никаких бочек с долларами уже и не было. Я был уверен, что их уже нет. Наверняка, узнав, что меня в России посадили надолго в тюрьму, моя подруженция укатила бочки в неизвестном направлении. Ну и чёрт с ними: с рассохшимися бочками, с бывшими подругами и с жадными генералами ФСБ. Я очистился и даже был счастлив, что такими испытаниями смыл со своей шкуры все свои грехи. Не скажу, что в колонии мне жилось слишком плохо. Всё было нормально. Никто мне особо жизнь не портил. Я не был мастером каратэ, кун-фу или дзюдо. Это в кино герои мастерски расправляются с двумя десятками жутких уголовников. Я был физически крепким мужиком, но не более того. В трудное первое время меня вновь спасло то, что я умел мастерски рассказывать все те истории, которые со мной произошли. Как и в первую отсидку народ слушал, разинув рот, восклицая в конце моих рассказов: «Вот ведь врёт! Вот сочиняет!» Но каждый вечер снова просили рассказать что-то новое. Поэтому у меня были многочисленные почитатели и заступники. Они не дали меня в обиду. Впрочем, сидел я не очень долго.

Часть седьмая

Девочка с пальчик

Через год и два месяца моей отсидки произошло что-то из ряда вон выходящее. Мою шконку застелили богатым матрацем и стильной подушкой. Появилось новое бельё и одеяло. Рацион питания неожиданно улучшился количеством и качеством ассортимента. Мало того, на стену повесили плазму, а вместо моей тумбочки поставили небольшой холодильник. Чалившиеся со мной зеки подкалывали, мол, к тебе собирается приехать делегация проверяющих из ООН или даже сам президент России. Другие с уверенностью уверяли, что в нашем бараке будут снимать кино про условия жизни заключённых. А рецидивист Серёжа Федотов будет его главным героем.

Впрочем, не буду врать, я сам пребывал в догадках, с чего это такое внимание к моей скромной персоне. Может, это полковники и генералы вновь вспомнили обо мне и их замучила совесть, что они меня посадили ни за что, ни про что? Других мыслей не приходило в мою наивную голову. Но всё выяснилось тогда, когда меня пригласили в дом свиданий. При чём это был не простой дом – это был Дворец сочетаний для особых зеков, к которым меня было трудно причислить. Я не мог предположить, кто меня в нём ждёт. Мать, после всего случившегося сильно сдала здоровьем и уже не могла без посторонней помощи передвигаться. Она только присылала мне посылки и письма с мольбами выти из тюрьмы новым человеком и завязать с проклятым прошлым навсегда. Сокамерники, узнав, что меня пригласили в «секс-дворец», посмеялись и благословили на получение удовольствия с обязательством подробного последующего рассказа.

Меня привели в просторную комнату. В ней была большая кровать с высоким матрацем, а также телевизор, кондиционер, компьютер и стол, на котором стояла бутылка вина и фрукты. В углу красовалась наряженная ёлка. До нового 2019 года оставалось четыре дня. Вот интересно, когда зеков приводят сюда на свидание, они правда смотрят телевизор и залезают в инет, чтобы прочитать дебильные новости? Новости про то, что какая-то поп-дива разошлась со своим очередным хахалем. Нет, я уверен, что вино и фрукты их привлекают больше. Впрочем, это уже второе. А первое – вы понимает, что на первое.

Я сел на кровать и стал ждать. Никто не приходил. Мои ожидания продолжились. Но снова тишина. Что за шутки? Господа полковники! Это перебор! Даже такая пытка не заставит меня всё вам рассказать. От нечего делать руки потянулись к бутылке с вином. Но что-то я от него отвык. В одиночку оно не лезло мне в глотку. Тогда я пошёл в душ, где полчаса с удовольствием поливал себя горячей водой. Побрившись и отмывшись, достал из пакета новенький банный халат и в таком виде вернулся в комнату, которая одновременно была и спальней, и гостиной. Именно в это время в дверь постучали.