Пальчики

– Ты хотел знать моё настоящее имя, – Снежок бросила его передо мной на стол. – Вот, читай.

Это был паспорт. Причём не российский. Я открыл его и прочитал имя обладательницы, написанное латиницей:

– Анастасия Хурушева?

– Анастасия Урышева, – поправила она.

– Почему паспорт испанский?

Она грустно улыбнулась, вернулась к минибару и выпила из горлышка ещё одну бутылочку:

– Потому, Серёженька, потому. Пока ты сидел, я вышла замуж.

Ни хрена себе новость! Я в оцепенении зацепил рукавом ложечку, и она нервно зазвенела, прыгая по полу.

– Как?

– Вот так.

– Значит я с тобой твоему мужу успел рога наставить? Непростая ты, Настенька девушка. Ох, непростая. Шустрая больно. Умеешь людьми пользоваться.

В моей голове эта новость напрочь отказывала укладываться.

– Так получилось.

– Получилось? – на меня нахлынули злость и негодование. – Но, а я тебе зачем? Опять для прикрытия понадобился? Или у тебя один для души, другой для тела, третий для кошелька?

Она попробовала меня обнять:

– Ты всего не знаешь. Выслушай меня.

Но я не хотел её слушать. Мной вновь завладели тюремные самовнушения: «Брось её. Она тебя заведёт в омут. Счастья с ней не будет!»

– Да пошла ты, знаешь куда? Видеть тебя больше не могу.

Два пальца в рот

И я ушёл, громко хлопнув дверью. К матери ехать не хотелось, хоть убей. Мне было стыдно перед ней. Её укоризненный взгляд, говорящий: «Что ты творишь сынок?» – смотрел на меня изнутри моей бестолковой головы мудрыми, любящими, материнскими глазами. Есть сто сорок восемь русских способа уйти от стресса. Первый – напиться. Второй – нажраться. Далее: наклюкаться, накиряться, накеросиниться, набузыриться, набубениться, нализаться, налимониться, назизюкаться, налакаться, нарезаться и т.д. Я выбрал №37 —набухаться. Всю ночь я вёл героическую оборону от осаждавшего меня стресса в квартире Воробьёва и плакался дружку в жилетку. Он с видом опытного товарища утешал меня, непрерывно наполняя рюмку. Только иногда Серёга вздыхал и приговаривал, типа: «Ну, ты даёшь, Федот! Никогда не думал, что ты способен такое отчебучить». К вечеру следующего дня запал обиды закончился, и я снова приехал в гостиницу. В номере никого не было. Я оставил записку: «Прощай! Раз ты не хочешь жить моей жизнью, живи своей. Больше не желаю тебя видеть. Сергей». Выложил все деньги из рюкзака, карточки и айфон, подаренный Снежком. В голове вертелась блатная песенка: «Мурка, Маруся Климова, прости любимого… Прощай, Мурка! Прощай!» Но только я сделал шаг к входной двери, как она распахнулась. В дверях стояла Анастасия, жена некоего Урышева. Так я съязвил про себя. Снежок грустно посмотрела на меня и освободила проём. Я шагнул на выход, но она вцепилась в мою руку:

– Может, ты всё же выслушаешь меня? Это же не трудно, выслушать человека?

Надо было сразу уходить, но где-то внутри сердца защипал уголёк, и я остался.

– Я не люблю его! – на глазах её проступили слезинки, а голос был взволнован. – Это вынужденная свадьба.

Эта новость вызвала на моих губах язвительную улыбку. Она продолжила:

– Он, этот Урышев, имеет обширные связи в силовых структурах. Нас всех повязали. В этом московском банке, который был под той квартирой, хранились его деньги. И вообще – это его банк. Сначала Урышев потребовал вернуть всё, что мы взяли. Но так получилось, что он запал на меня. В конце концов решили, что если я выйду за него замуж, и Стэлс отдаст ему половину добычи, то он навсегда от нас отстанет. В противном случае, этот гад обещал, что мы будем гнить на зоне по максимальным срокам. Вернее, что я буду гнить в тюрьме, а пацаны – в могиле.

В принципе, ничто из услышанного меня не удивило. Это закономерный финал, о котором я столько говорил Снежку – так называть её мне было привычней. Сколько верёвочке не виться, конец обязательно будет.

– И что теперь? – выдавил я из себя. – Ты хочешь, чтобы мы встречались в твои редкие наезды на родину? Это тебя устраивает? Или…, – мне в голову пришла мрачная мысль, – это была твоя прощальная гастроль?

– Да перестань, ты! Сядь! Сядь, я сказала!

Я сел.

Она присела на диван рядом со мной и страстно обволокла меня своими нежными, мокрыми от слёз поцелуями.

– Дурачок, я только тебя люблю. И буду всегда любить. Я хочу, чтобы ты мне помог выбраться из этой трясины, – Снежок, она же Настя, она же Маруся Климова, отстранилась от меня и посмотрела прямо в глаза: – Помоги мне! Ну, помоги мне! – практически прокричала она.

– Чем? Я-то тебе чем смогу помочь? Убить его? Это не моё призвание —убивать людей.

Она закатила глаза и выдохнула воздух изо рта:

– Господи, торопыга! Только ты мне и можешь помочь. У меня есть план.

– Я так и знал. У неё уже и план имеется. Будем грабить банк?

Мы разговаривали три дня, прерываясь только на редкий сон. Ну, и на другие потребности влюблённых друг в друга людей. Сначала я отказался на отрез участвовать в авантюре, в планы которой она меня посвятила. В конце третьего дня Снежок меня «добила» и я растаял. Да, чёрт, возьми, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Окончательно «добило» меня досье на Урышева, с которым меня ознакомила Настя. Её официальный муж, Константин Урышев, был ещё тот типчик. Вернее, он оказался главой целого уголовного клана. Эту бандитскую организацию создал в девяностые его покойный папаша Олег Урышев, избавлявший Север нашего бедного государства от бюджетных излишеств и нефтяных доходов. По сведениям досье, в испанском «домике» Урышева-младшего хранилось как минимум две сотни миллионов гринов. Не верите? Я тоже не поверил. Но Настя сказала, что Костик хвастался перед ней и показывал подземные хранилища, набитые столь вожделенной для многих «макулатурой». Бзик у него такой был. Кстати, не у него одного. Помните губернатора Сахалинской области, одного из самых бедных дотационных регионов страны? Помните? У меня перед глазами до сих пор стоят кадры комнат его квартиры, забитых под потолок деньгами. Так что это вполне распространённое в России, да, наверняка, и не только у нас, явление. Поэтому если вы пожалуетесь на то, что дорога в центре города больше напоминает прифронтовую рокаду, разбомбленную авиацией, а вам ответят, что денег на ремонт в бюджете нет, мол мы бедный дотационный регион, знайте – ваш губернатор забил деньгами ещё не все комнаты своей «малогабаритной» квартирки. Вообще, если честно, с коррупцией бороться достаточно легко. Надо просто не давать губернаторам селиться в просторных многокомнатных домах и апартаментах. Тогда у него будет дилемма: либо не воровать и жить в помещениях, как нормальный человек, либо быстро забить квартиру деньгами, а самому ночевать на улице. Шутка, конечно. Но в каждой шутке есть доля грустной жизненной правды. Не могу никак забыть одного факта. Хорошавин писал резолюции, типа «на ремонт ямы нет средств», авторучкой, стоимость которой, согласно описи изъятого в ходе ареста, составляла 36 (тридцать шесть!) миллионов рублей (более миллиона долларов на момент её покупки). Это сколько ям можно было законопатить на Сахалине, если продать губернаторское перо? Фиг с ним, с Хорошавиным и прочимы извращенцами. Я загорелся освободить свою любимую из паутины другого уродца. Так я определил для себя моральный облик Константина Олеговича Урышева. И, естественно, надо было как-то наказать его за многочисленные преступные дела. А дел на нём висело тьма. Многие из них были кровавыми: шантаж, коррупция, убийства, воровство, взятки, убийства, убийства, убийства, наркоторговля. Я готов был участвовать в процессе его «подставы» правоохранительным органам даже после прочтения первой страницы досье. Но таких страниц было двадцать три!

Настя мне клятвенно пообещала, что это дело последнее в её жизни. После этого она свободна в своих обязательствах перед Стэлсом. У меня загорелся лучик надежды, что это правда.

Через день, Снежок вернулась в Испанию, а меня оставила в ватном состоянии неизвестности. Жди! Чего? Чего ждать – мне было непонятно. Напоследок я поинтересовался у неё её девичьей фамилией. Должен же я знать настоящую фамилию той, которая известна мне по множеству имён. Она назвалась Илюхиной. Может, на этот раз не соврала? Анастасия Илюхина улетела, а я остался ждать, как ждёт верная жена мужа-моряка. Смешно? Нет, не очень.

Это было ужасное время. Каждую божью ночь меня мучали кошмары. Как только гас свет и закрывались глаза, из тёмного угла сознания выползал Константин Урышев. Я видел его фотографию: курчавые волосы с проседью, усы – аля-Песняры и наглая ухмылка на лощенном, пергаментном от цинизма лице. Эта противная рожа тянула свои мерзкие руки к моей Настеньке и тащила её в постель. Я просыпался от невероятных приступов ревности. В глазах становилось то темно, то искры сыпались словно десять сварщиков одновременно тыкали электродом в моё сердце, разогревая тело до адского состояния и заставляя стучать в висках отбойные молотки. Но я терпел, надеясь на скорую встречу с любимой.

Словно песок сквозь пальцы

Однажды, вернувшись в свою квартиру на Московском проспекте, я обнаружил в ней полный погром. Всё было разломано, разбросано, затоптано. Даже мой оригинальный подсвечник, изготовленный из гипсовых пальчиков Снежка, был превращён в утиль. Вызывать полимилицию я не стал. Смысл? Менты будут упорно работать в направлении абсурда до тех пор, пока я не напишу отказную. Кто связывался хоть раз в жизни с нашими доблестными защитничками, знает о чём я говорю. Да и моя отсидка, наверняка, стала бы объектом их пристального внимания и отговорок, мол я сам виноват и это мои дружки-уголовнички мне за что-нибудь мстят. Или вообще, чего доброго, они меня же и обвинят в ограблении собственной квартиры. Не удивлюсь такому. Собственно, ничего из квартиры ценного не пропало. Кто-то украл мои флэшки и явно копался в компьютере. Вот собственно и всё. Но зачем устраивать погром? Мне это было не понятно. Осторожно покинув жилище, я решил пока сюда не возвращаться. На улице мне постоянно мерещилась слежка, многие люди казались крайне подозрительными. В лучших традициях фильмов про шпионов я решил уйти в подполье. Серёга позволил мне жить на его даче сколь угодно долго, с условием, что там будет полный порядок. В коттедже под Репино я просидел целую неделю, отключив все гаджеты. Затем, посчитав, что слежка сбилась со следа, вернулся в Питер и с Невского вышел на связь с Настей. К моему удивлению она оказалась в городе.

– Ты здесь?

Она замешкалась, выдавая какие-то нечленораздельные звуки и наконец пробормотала:

– Серёжа, моя мама умерла. Только ты не ищи меня. Это опасно. Я сама к тебе приеду.

– Куда? Я не живу в своей квартире.

– Тогда встретимся послезавтра в пять вечера в переулке, который называется одинаково с фамилией девушки, навравшей про ампутацию ноги.

Зашифровала здорово. Значит, встретимся в Климовом переулке. Это маленький тупичок рядом с Египетским мостом.

Ждать встречи два дня было невыносимо. Я потащился на работу к Воробьёву.

– Что случилось? Ты сжёг дачу?

– С чего ты взял?