Сады Жарден

– Елизавета, душа моя, ты готова к своему первому балу? – расплываясь в хищной улыбке, спрашивает мужчина.

– Игнат Матвеевич, а нельзя мне платье попроще найти? – смущенно спрашивает девушка.

– А что не так с этим? Милочка, это платье я привез из Парижа специально для тебя. Если бы ты знала, чего мне это стоило? – он демонстративно закатывает глаза. – И опять от тебя я получаю одну неблагодарность!

– Что Вы, Игнат Матвеевич! Платье очень красивое. Только вот…

– Только вот что? Что еще тебе от меня нужно? – Игнат начинает раздражаться.

– Я в нем чувствую себя легкодоступной.

– Не говори глупости! Ты в нем выглядишь божественно! Сама Афродита может позавидовать твоей красоте. Ну-ка, повернись! А то за всеми этими причитаниями, я так тебя и не разглядел!

Девушка смущенно и неуклюже поворачивается. Игнат кивает головой.

– Да, все именно так, как я и говорил. Так, дорогуша, пошли, – Игнат протянул ей руку. – Пора тебе выйти в свет.

– Но Игнат Матвеевич, разрешите я Саше покажусь.

– Нет и нет. На это нет времени и необходимости. Я сам ей расскажу потом, что ты уехала по моему заданию. Пусть лучше готовиться к номеру.

Они вышли на улицу, где около парадного входа уже ждал экипаж. Идет небольшой снег. Лиза хмурная тянется за Игнатом. Внутри нее кипят разные чувства от страха до желания. Кроме того, ей стыдно, что пришлось скрывать это от Саши.

– Так, Лизавета, – нарушил ее размышления Игнат Матвеевич, – ты едешь к важному человеку. И то как ты там себя проявишь, будет зависеть моя судьба и вообще судьба этого расчудесного места. Не подведи меня, – закончил он, заталкивая ее в экипаж.

– Игнат Матвеевич, а может все еще можно отменить? Боязно мне как-то?

– Глупости все это! – с раздражением он захлопнул дверь кабины. – Езжай и помни, что вернуться должна до рассвета!

12. Петроград, 1917 г.

В Сады Саша вернулась жутко уставшей, словно отработала на сцене несколько дней подряд. Ей хотелось скрыться от посторонних глаз. В тот самый момент ее вновь стали одолевать сомнение и чувство сожаления. Она одновременно корила и ненавидела себя за проявленную слабость. Она очень устала сражаться с этим миром. Она хочется отдохнуть.

Она прошла через черных ход, поздоровалась с несколькими официантами, бегавшими взад вперед, задержалась взглядом на висящей там афише, и вздохнув свернула в свою гримерную, где ее уже в царящем сумраке уже поджидал незваный гость. Он стоял к ней спиной, около ее стола и листал какую книгу. Даже при слабом освещение и со спину девушка смогла узнать его: долговязый, седой и как всегда элегантно одетый. А Дмитрий ведь предупреждал ее. И вот Владимир Львович явился собственной персоной.

– Вы? – Александру передернуло. – Но как Вы сюда прошли?

– Будучи одним из богатейших людей Петрограда порой удивляешься, с какой легкостью перед тобой открываются двери, – ответил он, не отрываясь от книги.

– И что же Вам надо? Вот так заявиться сюда. Не в Вашем это стиле!

– О, мне нравится вот это! Послушайте, – он поднес книгу поближе к лицу и стал читать:

Была ты всех ярче, верней и прелестней,

Не кляни же меня, не кляни!

Мой поезд летит, как цыганская песня,

Как те невозвратные дни…

Что было любимо – всё мимо, мимо…

Впереди – неизвестность пути…

Благословенно, неизгладимо,

Невозвратимо… прости!

Александра сразу узнала этот стих и поняла, что за книга у него в руках. Видимо, он уже давно находился в ее гримерке и то ли от скуки, то ли нарочно устроил обыск. Иначе, как ее объяснить наличие ее книги, которая должна мирно лежать в столе, в его руках.

– Я бы попросила Вас впредь не рыться в моих вещах, – произнесла она как можно более серьезнее.

– Александр Блок. Талантливый поэт, – мужчина отложил книгу и развернулся к девушке лицом. – Я пришел проведать Вас, Саша. Ваше поведение вызывает у меня беспокойство. У Вас появляются новые знакомства. Я бы даже сказал непозволительные знакомства. Может быть, я ошибаюсь, и мне не стоит волноваться?

– У меня все хорошо, спасибо за беспокойство, – девушка так и стояла около дверей, не решившись пройти дальше. – Я уже объясняла Дмитрию, что я не просто безвольная марионетка, у меня есть своя голова на плечах. Я помогаю Вам ровно на столько, на сколько считаю нужным.

– Мне кажется, Вы что-то путаете. Вы помогает тогда, когда Вас об этом попросят. Вы для меня, как родная дочь. Я отношусь к Вам с заботой и…терпением. Но оно не безгранично. Скажу прямо, мне не нравиться Ваше поведение. И думаю Вашей матушке тоже. Очень необдуманно вот так расстраивать близких Вам людей. Ваш отец был мне добрым другом, и после его скоропостижной смерти, я взял опеку над вашей семьей. Не безвозмездно, конечно. Помнится, Вы обещали оказывать мне помощь в моих начинаниях. Но теперь, когда Вы хотите нарушить наше соглашение, кто знает, смогу ли я и дальше проявлять свою заботу…– его перебила вбежавшая в гримерку девушка, которая при этом дверью ушибла Сашу.

– Сашка!…Простите. Александра, тебе пора на сцену.

В гримерке повисла тишина, которую нарушил Владимир Ильич:

– Надеюсь, мы друг друга поняли. А теперь я Вас оставлю. Вам пора на сцену, ну, а мне домой. Можете не провожать, я выйду через черный вход. Что обо мне подумаю, если увидят здесь, – ухмыльнулся мужчина. – Всего доброго, дамы!

– Ух, ты! Сашка, где ты только такого подцепила! – спросила девушка, как только Владимир Львович скрылся за дверью.

– Иди уже! – огрызнулась Саша. – И лучше тебе забыть, что видела его тут!

Визит Владимира Львович лишь усугубил ее моральное состояние. Но она кое-как все же заставила себя выйти на сцену, и отработав один номер благополучно удалилась с глаз долой. К счастью, время перевалило за полночь, а значит пора было закрываться. Большинство гостей уже разошлись по домам, когда Саша вновь появляется в концертном зале. Она хотела найти Лизу, но та, как под землю провалилась. Увидев Машу, кокетничающую с молодым офицером у барной стойки, она решила расспросить ее:

– Маш, ты Лизу не видела. Никак не могу ее найти.

– Ой, Саша! – хихикая ответила девушка. – Нет, не видела. Кажется ее Игнат наш на улицу выводил. Может она снег там убирает. Ох, какой Вы безобразник, – обратилась она уже к офицеру, который полез ей под юбку.

Одарив Машу озабоченным взглядом, Раскова уходит, оставляя их наедине.

Укутанная в плотный пуховый платок Саша вышла на улицу. Темные облака, затянувшее небо, казалось, висели так низко над городом, что того и гляди, начнут цепляться за кресты на церквях и соборах. С последнего ее появления на улице погода заметно ухудшилась: пронзающий холодом ветер усилился, а с небес мелкой крупой посыпал снег.

– Лиза! – зовет она свою подругу, озаряясь по сторонам. – Лиза!

Но ответа не последовало. На улице кроме нее нет ни души. Девушка собирается уходить, но краем глаза видит в свете тусклого фонаря какой-то силуэт. Она поворачивается в сторону медленно плывущей тени и узнает в ней Алексея.

– Леша? – спрашивает она с четкими нотками радости, которые все же пытается скрыть.

– Прости, я не хотел тебя пугать, – ответил она, подойдя ближе.

– Нет, ничего, я не испугалась. Зачем ты пришел?