Нам бы день простоять, да ночь продержаться!

– Так что, в-в-аше благородие, мы это… с-с-вою же шлюпку обстреляли. Ее с талей по правому б-б-борту осколками сбило. А она, тварь такая! Нет чтоб потонуть! Ну вобчем… з-з-за корму сдрейфовала и на конце размотавшемся волочится. Щас обрезали. А п-п-п-ушку то мою – в хлам!

Комендор чуть заикался и немного раскачивался в стороны во время своего сбивчивого доклада. Видимо контузило одним из попавших снарядов. Не став дослушивать, командир отправил его обратно, а горниста Голощапова послал в машину, узнать, как там дела. Ни по телефону, ни через переговорные трубы докричаться туда не удавалось.

А проклятые батареи били и били! Правда, самые ближайшие японские позиции на насыпных островах теперь сцепились с броненосцами Чухнина и ни начавшие склоняться вправо главные силы с конвоем, ни ставшего отставать от них из-за падения давления пара, уже подстреленного парохода-крейсера уже не могли охватить своей «заботой». Зато пушечный мыс, совершенно невидимый в дождливой ночи на юго-юго-западе, казалось, целиком сосредоточился именно на этой охромевшей, жирной, высокобортной цели.

После первой, самой дружной и большой вспышки общего залпа в стороне мыса Каннон там сверкнули еще несколько, гораздо тусклее, но все же достаточно внушительных, чтобы пробить сплошную завесу гонимой ветром сырости. Это вдогонку за остальными швырнули свои чемоданы чуть замешкавшиеся пушкари. А потом всполохи дульного пламени начали мигать уже не столь зрелищно, зато ритмично. Видимо, только со скорострельных позиций, раз в минуту или еще реже, дополняясь чем-то крупным.

Всплески вокруг «Урала» вставали волнами. То чаще, то чуть реже. Первое время продолжались и попадания. Но после того, как собственную стрельбу задробили, а едва начавшиеся пожары задушили в самом начале, его все же потеряли из вида. Несмотря на то, что аэростатоносец уже едва полз вперед, правя прямо на второй форт, японцы мазали все больше.

Видимо решив, что первую жертву прикончили, они резко сменили прицел и теперь словно пытались нащупать скопление пароходов, маячившее впереди по курсу «Урала», укладывая залп за залпом с пошаговой переменой углов возвышения и поворота по горизонту. Но такая крупная и желанная для них цель оставалась пока еще недоступной. Значительное число стволов и заранее пристрелянный фарватер все же не могли компенсировать потерю визуального контакта.

Тем временем на мостике замыкавшего строй крейсера-аэростатоносца получили доклад прапорщика по машинной части Коноплинных о повреждении осколками главного паропровода в левом машинном отделении и двух котлов во второй кочегарке. Стармех сейчас боролся с их последствиями. Утечку пара перекрыли, и давление уже растет, но левая машина практически не работает. Это чувствовалось и по поведению крейсера, норовившего вильнуть влево, из-за чего приходилось все время крутить штурвал в другую сторону. Появился и постепенно увеличивался крен на подбойный борт. В действии оставалась всего одна динамо-машина, что затрудняло откачку хлеставшей через пробоину воды.

С восстановлением нормальной подачи электричества быстро справилась аварийная партия минного кондуктора Шилкина. Но при этом из-за короткого замыкания в поврежденных цепях получили удар током гальванер Сиботарев и минеры Клочков и Авдеев. Радиостанции от вызванного этим скачка напряжения не пострадали благодаря мерам, заранее принятым минерами Добатом и Бледнюком.

Получив доклады о повреждениях, де-Веррайон понял, что его крейсер, в сущности, довольно легко отделался. Учитывая количество и вес того, что рвалось вокруг, могло быть и гораздо хуже. А так, еще побарахтаемся.

Вскинув бинокль и оглядевшись вокруг, он пришел к выводу, что и общая ситуация начала выправляться. Насколько удалось разглядеть в отсветах наших и японских залпов, большая часть второй ударной группы, оставляя слева от себя остатки тральных сил, а за ними не подававший больше признаков жизни второй форт, все еще освещаемый непонятно чьими ракетами, начала набирать ход и последовательно ворочала вправо, медленно и осторожно покидая простреливаемый район. Назвать это полухаотичное осторожное движение маневром язык не поворачивался, но двигались без истеричного дерганья и в нужную сторону. За кормой у них оставались на прежнем курсе первый штурмовой отряд, уже ввязавшийся в бой, и гвардейский «Александр», видимый лучше всех из-за демаскирующего пожара в носу. К этому времени «Урал» отстал от всех, но яркая мерцающая точка этого костра привлекала внимание даже его наблюдателей с почти полутора миль.

Сам пароход-крейсер, спрямляя курс, вскоре протиснулся через проход значительно дальше многих от второго форта последним из прикрываемых судов. Именно протиснулся, поскольку и без того солидная его осадка увеличилась из-за крена и уже обозначившегося дифферента на нос еще больше. Настолько, что он вспахал стыком форштевня и киля скат отмели, на котором японцы отсыпали свои острова. Кроме заметного, правда не слишком резкого, толчка, при этом что-то неприятно скрежетнуло по левой скуле.

* * *

Из артиллерийской рубки флагманского броненосца адмирала Дубасова это отступление на север было видно гораздо лучше. По докладам от сигнальщиков с мостика знали, что вперед основной группы, после всех маневров по зачистке окрестностей от подозрительной мелочовки, вышли «Украинцы». Правее них поспешали «Богатырь» со «Светланой», своими бортами закрывавшие от скорострелок форта хрупкий обоз. Их трехтрубные силуэты адмирал даже видел сам.

Рисковал, конечно, Егорьев. Пара снарядов в упор, и любой из его крейсеров мог охрометь или вовсе лишиться хода. Но риск был оправданным. Японцы, сидевшие за бетонными брустверами, успели чуть раньше попятнать «Александра II», вызвав на нем возгорание в помещениях под палубой в корме, и сейчас увлеченно пытались развить свой успех, не обращая внимания на все остальное.

Следом за этим легким авангардом, растянутым в ширину почти на весь прогал между фортами и старательно обнюхивавшим путь, тянулись неровным фронтом «Орел» с «Бородино», «Сисой» и «Донской», а потом оставшийся десяток транспортов и вспомогательных крейсеров.

Заметно отставший «Урал», замыкавший строй с востока, отделяло от общей колонны все еще периодически встававшими рядами всплесков. Хотя сам крейсер-аэростатоносец, резко замедлившись, сумел выйти из-под этих снарядов, судя по всему, методично выбрасываемых из пушечных стволов мыса Каннон. Из-за этого он теперь явно запаздывал, но хотя бы уже не горел и уверенно тянул в нужную сторону, хоть и клонился мачтами влево.

С запада отход прикрывался всеми остальными новыми минными крейсерами. Они, похоже, попутно занимались спасением экипажей безнадежно покалеченных судов из группы прорыва заграждений и парохода-маяка, продолжавшего подсвечивать найденный им остров будущего второго форта.

В белесом химическом свете, обильно лившемся с неба, на этом куске земли, отвоеванной трудолюбивыми японцами у моря, хорошо различались облепленные лесами, сложенные из красного кирпича почти законченные стены подвалов, будущих погребов боезапаса, казематов и бог знает чего еще[8 - Технология строительства фортов-островов совершенствовалась от объекта к объекту и на первых двух была следующей. Сначала из бутового камня, песка и щебня, возимого небольшими деревянными сайпанами, отсыпалась отмель, на которой в отлив начинались работы по укреплению прибойной зоны. Для этого использовался очень прочный камень андезит, из которого выкладывался скат. При строительстве первого форта блоки из него лишь подгоняли друг к другу. На втором они уже вытесывались по единому стандарту в виде куба с длиной граней примерно в 1 метр. Потом на одной из сторон получаемого блока, смотрящей в глубь будущего острова, снимались фаски в половину длины. После этого их доставляли на место и укладывали на угол, из-за чего торчавший к волнам блок выглядел ромбом. Так они зажимали своей массой друг друга, образовывая монолитную кладку с рассекавшими волну стыками плит, образовывавших наклонную поверхность. Едва сам остров начинал немного возвышаться над водой, выполнялась внешняя обваловка и приступали к кирпичной кладке внутренних помещений, которые потом засыпались новыми слоями песка. Все наружные сооружения (брустверы орудийных двориков, основания башен, прожекторные и наблюдательные посты) выполняли из бетона (на первом форте частично из искусственного камня – чисто японского ноу-хау, чуть уступавшего в прочности). О трудоемкости процесса красноречиво говорят сроки строительства. Форт № 1 с 1881 по 1890 год. При этом его стоимость составила почти 380 тысяч иен. Сам остров был готов к 1887 году. Форт № 2 с 1889 по 1914 год. Он обошелся в 791 тысячу иен. Остров был готов к 1899 году. Из-за более сложных систем вооружения (пушки 150 и 270 мм в бетонных брустверах, закрытых бронированными колпаками-башнями) достраивался дольше. Хотя к 1908 году основные строительные работы закончили, доводка артиллерии и прочего оборудования продолжалась еще несколько лет.]. Они занимали почти всю площадь. Их пока не засыпали привозным грунтом, так что будущие потроха мощной крепости, раскинувшейся разлапистой галочкой больше чем на два кабельтова с запада на восток, непристойно оголились. Когда ветром снесло дым от разрывов, а дождем прибило выбитую из всего этого кирпичную пыль, стало видно, что они уже изрядно поглоданы нашими снарядами.

Просматривалась также гавань с каменными волноломами в самом изломе северного берега, в которой чадно коптила пожаром небольшая паровая посудина, и торчало несколько мачт разбитой и затонувшей парусной мелочи. Основательное кирпичное складское строение на причале развалило сильным внутренним взрывом. Там явно не строительный инвентарь хранили.

Света ракет, уже догоравших надо всем этим, вполне хватало, чтобы разглядеть еще и немногие уцелевшие прорыватели, уже кое-как сбившие свои пожары и сейчас почти собравшиеся вместе. Они формировали арьергард и перемещались с явным намерением прикрыть конвой с тыла. Для улучшения маневренности некоторые из них даже задрали по-походному носовые решетки.

А южнее них, кабельтовых в восьми от «Орла», может чуть больше, сверкали залпами корабли отряда Чухнина и приданный им «Александр III», почти застопорившие машины и часто бившие на оба борта. Тонувший в дожде где-то строго на юге ощетинившийся батареями мыс Каннон они не трогали, целиком сосредоточившись на двух оставшихся ближайших, достаточно хорошо видимых целях.

* * *

К тому моменту, когда основные силы второй ударной группы наконец восстановили управляемость и начали уходить вправо, оба броненосца 1-го штурмового отряда адмирала Чухнина уже давно миновали траверз первого японского форта. Еще до этого, чтобы скорее получить возможность подавить его пушки, Григорий Павлович приказал принять влево, пропуская остальных на север. В результате этого маневра форт оказался у него почти строго за кормой.

Как только транспорты ушли с линии огня, началась пристрелка. Ход скинули до малого и повернули на запад, чтобы усилить нажим. Теперь он обстреливался с западного фланга всеми правыми бортами и кормовыми главными калибрами «Славы» и «Александра II» А левым бортом и носовыми двенадцатью дюймами они начали крушить недостроенный третий форт.

Все еще горящий «Александр III», исправляя привод руля, смог довернуть машинами влево и теперь медленно двигался на запад-северо-запад, оказавшись правее и чуть впереди этого отряда. Удовлетворившись погромом, учиненным им на «стройплощадке», к которой он теперь был ближе всех остальных, броненосец начал бить влево по траверзу по скорострелкам на середине пролива, и под острыми углами вправо назад по бетонному «прыщу», едва он открылся за тушами миновавших его транспортов.

Слева вскоре обозначился явный успех. Цель, находившуюся фактически на расстоянии прямого выстрела, быстро накрыли все трое, после чего задавили беглым огнем. Но против уже полностью готового укрепления, что торчало из воды северо-восточнее, даже использование главных калибров не особо помогало. Боковые брустверы там, похоже, были не тоньше фронтальных.

Японский форт вообще казался неуязвимым. Со всех троих участников боя с нашей стороны прекрасно видели в ярком электрическом свете, как крупные снаряды либо бессильно рвались на камне и бетоне, либо уходили за него рикошетами и минимальными перелетами. Шрапнель на такой короткой дистанции не действовала, а от 75-миллиметровых чугунных гранат и бронебоев, чуть ли не сотнями клевавших крутые скаты и толстые стены, появлялись только мелкие оспинки, едва различимые в мощную оптику.

Тем не менее что-то все же залетало куда надо. Это подтверждалось сухими цифрами. Между первым и вторым залпами находившихся там тяжелых гаубиц прошло всего три минуты. Это было еще до того, как броненосцы начали отвечать в полную силу. Сейчас же вспышки залпов над брустверами вставали заметно реже. Ухудшилась и точность.

Однако некоторое снижение эффективности вряд ли являлось действительной заслугой комендоров линейных кораблей. Скорее обеспечивавших их миноносцев, что дерзко лезли прямо под брустверы, буквально заливая сверкавшие вспышками дульного пламени верки электрическим светом и стараясь не перекрывать директрисы стрельбы.

Но даже и с таким комбинированным противодействием японцы изловчились всадить сразу три шестидюймовых снаряда в адмиральский салон и офицерские каюты старичка «Александра II». Там теперь разгорался серьезный пожар, выбрасывавший веселые рыжие языки из иллюминаторов жилой палубы, дверей и окон балкона. Ютовая восьмидюймовка, заклиненная на погоне, прекратила стрельбу, так же, как и ближайшая к ней пара трехдюймовок, расчеты которых начали задыхаться в дыму. Но пламя пока удавалось удержать под палубой, так что с возглавлявшей колонну флагманской «Славы» этого пока даже не видели.

А японцы снова отличились, опять накрыв гаубицами. На этот раз стена воды вздыбилась вокруг старшего из «Александров», только начавшего исполнять распоряжение о перестроении уступом влево. Один из восьми снарядов дал попадание. Он разорвался, проломив верхнюю и жилую палубы позади грот-мачты. От сильного сотрясения выбило золотник рулевой машины, заклинив руль в положении 8

влево, из-за чего пострадавший броненосец сразу повело в сторону японского берега.

Пытались править машинами, но то ли ветер и волны мешали, то ли сноровки не хватало. В общем – выходило плохо. Старичок завилял, продолжая гвоздить только трехдюймовым калибром, и то с большим разбросом по целику. Все остальное просто не успевали наводить на батареи, метавшиеся взад и вперед в секторах стрельбы. В конце концов командир броненосца капитан первого ранга Эбергард приказал остановить машины. Иного способа немедленно возобновить огонь всеми калибрами просто не было.

Японцы тоже увидели шатания подбитого корабля, а потом и его остановку. Должно быть, решив, что этот уже стреножен и никуда не денется, они перенесли огонь на «Славу». Но успели дать всего пару безвредных пристрелочных залпов. Порезвиться вволю им не дали наши легкие силы, зайдя с тыла.

С флагмана разглядели волочившийся за ведомым жирный шлейф дыма, только когда он неудержимо покатился влево. Поскольку в общей суматохе ранее о повреждениях Эбергард ничего не докладывал, решили, что это результат только что произошедшего накрытия. Для одного попадания коптил он явно слишком. Уж не до погребов ли добрался злосчастный снаряд?!

С тревогой наблюдали, как дым выбросило и из кормовых восьмидюймовых казематов. Хоть это сразу и прекратилось, прислуге орудий пришлось их покинуть. Причем комендоры, видимо, задраив двери изнутри, выбирались через амбразуры на кормовой срез, откуда принялись помогать тушить пожар. Прежде чем успели отмигать запрос, с «погорельца» доложились, что повреждения не столь страшны, как это выглядит, успокоив и обещав все починить как можно быстрее.

Из-за своих вынужденных виляний на курсе «Александр II» оказался южнее и гораздо ближе остальных к третьему форту, который теперь усердно и «окучивал», причем намного успешнее товарищей. В отличие от них, он хорошо видел свою цель даже без прожекторов и бодро частил всем бортом. Точнее, тем, что там осталось. Он так и добивал этот чертов остров, стоя без хода, как калоша в луже, в любой момент ожидая торпеду под киль, чем вызывал немалую тревогу у Чухнина.

Должно быть, вспышки его залпов разглядели с батарей западного берега Ураги. Они прекратили бесполезное перепахивание выхода из пролива и принялись нащупывать их автора. Ориентируясь только по направлению, стреляли залпами от четырех до шести орудий за раз. Судя по большому разбросу всплесков, результатов своей стрельбы японцы не видели.

Между тем пожар на «Александре» удалось взять под контроль, а сам броненосец после первых же японских пристрелочных залпов стрельбу прекратил, поскольку все насыпные укрепления уже молчали. Действие рулевого привода на нем восстановили за полчаса. Плотный, но не слишком точный огонь с мыса Каннон, чьей единственной целью скоро стал неподвижный броненосец, изрядно подгонял в работе.

Оба «Бородинца» все это время бродили поблизости, периодически постреливая в сторону пушечного мыса. Хоть как-то навредить даже не надеялись, просто пытались сбить с толку вражеских наблюдателей. Это удавалось. Разрывы тяжелых снарядов метались по проливу, не достигая целей.

В итоге снова дав ход, подранок присоединился к остальным, и три броненосца со всем возможным достоинством в остатках ночи безмолвными тенями проскользнули всего в полукабельтове к востоку от недостроенного, а теперь уже и недоразрушенного второго форта. Постепенно набирая ход, они быстро скрылись на северо-западе.

Все время маневрирования между фортами опасались нарваться на торпеды. Если от атак миноносцев хоть как-то прикрывали эсминцы, вертевшиеся где-то рядом, то от залпа с береговой минной батареи защиты не было никакой. Но обошлось. То ли все они мимо прошли, то ли этих чертовых береговых минных аппаратов здесь вообще не было. По крайней мере ни с одного из троих броненосцев, дольше всех маячивших под огнем, никаких пенных дорожек среди волн так и не увидели.

* * *

К моменту разворота «Александра II» на курс отхода самая мощная островная батарея западнее мыса Фуцу уже явно утратила боеспособность. Ее строения полностью скрыло бурым дымом от многочисленных разрывов наших снарядов на брустверах и прямо в орудийных двориках.

Это бронепалубники, зайдя с тыла и стреляя из всех стволов в упор, пытались выметать огневые позиции, как предполагалось, традиционно имевшие с той стороны защиту гораздо меньшей высоты и толщины. Но вышло совсем не по плану!

Первой под их удар попала скорострельная батарея. Когда крейсеры и подоспевшие миноносцы еще только огибали западное крыло форта, стало видно, что оба ее «двухместных» орудийных дворика не имели даже тонкой кирпичной стенки у себя за спиной. Только земляной вал сразу за темным «провалом» галереи, уходившей вниз к погребам. Правда, вал, имевший приличную ширину и почти доходивший по высоте до фронтальных брустверов.

Но разглядеть это могли только марсовые, а из боевой рубки и от орудий казалось, что он даже выше. Наводчики различали только вспышки пламени, четко очерчивавшие контуры самых верхушек широких бетонных амбразур, куда и целили. Но снаряды в подавляющем большинстве либо уходили минимальными перелетами, либо без особого эффекта взрывали северный скат форта.

По мере дальнейшего охвата искусственного острова показались со спины и семь тоже парных двориков главной тяжелой батареи восточного крыла с небольшой круглой бородавкой командного поста позади каждой позиции. К большому огорчению, они вообще имели круговые то ли каменные, то ли бетонные брустверы. Хоть с тыльной стороны это кольцо и оказалось немного ниже, попасть в такой узкий зазор с палубы на ходу… А по-другому никак! И попасть было очень надо!

Над брустверами на фоне побеленных с внутренней стороны более высоких передних стенок хорошо просматривались шевелившиеся кран-балки, с помощью которых подавались снаряды с зарядами, и короткие бутылкообразные стволы осакских гаубиц, периодически изрыгавшие столбы огня.

Но было и кое-что еще, уже из приятного. У самой пристани в центральной части сооружения открылся за скатом встроенный в насыпной склон небольшой каземат с широкими воротами посередине, двумя дверями по бокам и несколькими небольшими окнами-бойницами. Кирпичная кладка этой стены не выглядела внушительно, а прямо за ней уже должны были находиться нежные потроха всего укрепления.