По предварительному сговору

Он утвердительно кивнул головой, открыл рот, желая что-то сказать, но бросив взгляд на Ковалева, поперхнулся и промолчал. Подошел к столу возле окна, поежился от прохлады, но окно прикрывать не решился, стал разбирать свои пожитки, бросая удивленные взгляды на Кирилла. Ковалев, улыбаясь, стоял у двери.

– Ладно, «Старый», «не наезжай» на «молодого». Побежали на «оперативку», а то «Дед», нас не простит, если опоздаем. Он у нас сейчас заместитель по оперативной работе, месяц как назначили. И, по совместительству, исполняет обязанности начальника. Тот сейчас в отпуске, с плавным переходом на заслуженную пенсию. Да-а, жаль. Уходят постепенно старые кадры, а замены им не видно. Поэтому лютует Петрович с каждым днем все больше и больше. Кстати, должность начальника уголовного розыска тоже вакантна. Подумай на досуге.

В зал совещания втроем они вошли самые последние, усевшись у самой двери. Головин с неодобрением поднял на них глаза, но промолчал. Быстро прослушали сводки дежурного и расстановку личного состава по участию в текущих оперативно-профилактических мероприятиях. Кирилл уныло осматривал стенды, висевшие на стенах, появившихся нескольких совершенно незнакомых сотрудников. Настроение испортилось окончательно. Дополнительных вопросов о руководства не последовало, поэтому личный состав райотдела, на позитиве покинули «утренний намаз».

Так как должность начальника уголовного розыска оставалось вакантной, совещание с сотрудника отдела продолжал проводить, по привычке, Головин. В своем кабинете, торопливо поставив несколько задач, распустил оперативников. Выходя, уже у двери Кирилл услышал.

– Старков. Задержись на несколько минут.

Оставшись вдвоем, Головин вышел из-за стола и, по-отечески, предусмотрительно осторожно, обнял Старкова.

– С возвращением, Кирилл…

… Родился и вырос Андрей Петрович Головин на Дальнем Востоке. Отец, потомственный офицер, служил военным переводчиком в пограничных войсках. Поэтому, малолетний Андрюша, еще с детства помотался по заставам и гарнизонам. Уже в девять лет он самостоятельно бродил то тайге с ружьишком, специально подогнанным под него, гоняя глухарей и зайцев. В пятнадцать лет, по настоянию отца, подросшего Головина, поездом Владивосток-Москва, направили в столицу нашей Родины для поступления в Суворовское училище, так сказать, для продолжения семейной династии. Но, подросший Андрей, вылез с поезда, не доезжая Тюмени, и прибился к артели охотников-промысловиков. Целых два месяца он добывал пушнину, пока сотрудники милиции не отыскали его где-то на заимке, после объявления его во всесоюзный розыск, и доставили в Москву. В Суворовском училище, куда его все-таки приняли, он проучился всего полгода, плюнув на все, и перевелся в машиностроительный техникум. В восемнадцать лет Головина призвали в армию, где добросовестно отслужил три года в Военно-Морском Флоте на подводной лодке. Демобилизовавшись, уже Андрей Петрович Головин, трудясь на станкостроительном заводе, поступил в педагогический институт, на факультет истории с углубленным изучением иностранных языков. Уже к тому времени он свободно изъяснялся на японском и китайском языках (помогли языковые занятия отца). В последующем, без проблем, выучил немецкий, английский языки. К тому же Головин неплохо играл на фортепиано и семиструнной гитаре. Особой его «фишкой»[100 - «Фишка» (жарг.) – выдумка, прикол.] являлось исполнение на рояли песни «Мурка» которую он озорно «лабал»[101 - «Лабать» (жарг.) – играть, исполнять.] только после многочисленных просьб друзей. Свой путь в милиции начал по направлению комсомольской ячейки завода, младшим оперуполномоченным, дослужившись до начальника криминальной милиции районного отделения. Еще в конце восьмидесятых Головина представляли к ордену «Красной Звезды», боевой награде, за задержание в ресторане «Москва» особо опасного преступника находящегося в розыске, где, по словам самого Головина, он очутился совершенно случайно, пригласив понравившуюся ему женщину. Орден Головину не вручили, сославшись на то, что он не являлся членом партии. Зато заимел почетную грамоту и шрам от ножевого ранения чуть ниже сердца, Головин заслужил особое уважение и почет среди оперативников уголовного розыска, а также в криминальных кругах, получив скромное прозвище «Дед». Слово Головина – это неоспариваемое ни кем решение. Он всегда отстаивал свое мнение, не боясь, перечить высшему руководству, выражая, иногда чересчур жестковато, мысли и планы, стоял горой и прикрывал подчиненных. Лишь одного боялся Головин. Это своей жены. Она полностью управляла им, и одной ей он не мог перечить. Кое-кто рассказывал, что слышали, как Головин оправдывался за то, что утром уходя на работу, не позавтракал. Хотя это возможно была не боязнь, а такое трепетное чувство обожания, любви и преданности. И именно Головин, в минувшем году, осенью, лично приехал забирать Кирилла из больницы в Моздоке, перед этим доведя до исступления начальника УВД, добившись в сопровождение дополнительно два экипажа батальона ДПС. Всю дорогу, до родного города, он провел рядом с ним в санитарной машине, большей степени молчал, задумчиво уставившись на него, каждый час, подавая ему воду, то пытаясь кормить из ложки. Только после того как он попытался подсунуть под него «утку», пришлось взбунтоваться, но согласится и позволить Головину провожать его до туалета, чтоб справить нужду. Уже дома, в госпитале, куда Кирилла сразу поместили по прибытию, Головин долго консультировался с заведующим хирургическим отделением, выпытывая у того какие лекарства необходимы для выздоровления и имеются ли они в наличии. Заверив того, что снабжение медикаментами осуществляется в полной мере, самочувствие больного тяжелое, но стабильное, пообещав в случае чего звонить ему без проволочек. Это немного успокоило Головина, но все же каждый день он названивал Кириллу, интересуясь его самочувствием, а еще раз в неделю неизменно посещал лично или, в крайнем случае, передавал через Ковалева объемные пакеты с фруктами и йогуртами. Кирилл сердился, Анатолий беспомощно разводил руками. Спорить или отказываться от передач, значит тратить время впустую…

Возвращаться в свое кресло Головин не стал, уселся рядом на стул, испытующе глядя в глаза Кирилла.

– Как рука? Не беспокоит?

Кирилл пожал плечами.

– Нормально, Петрович.

– Вот и ладненько. Вот и здорово. Вникай побыстрее, да разгребай дела. Я вашу группу усилил еще одним молодым сотрудником, присмотрись к нему. Натаскивай, учи, что сам знаешь и умеешь. А теперь… у меня к тебе дело.

Головин привстал, о чем-то задумался. Затем вновь уселся на стул. Было заметно, что слегка волнуется.

– Ко мне, вчера вечером, с просьбой обратился мой товарищ. Друг семьи, понимаешь? Так вот. У его родной сестры, пропал муж. Пропал очень странно. В субботу, в семь вечера, позвонил ей, что едет домой и больше его не видели. А на следующее утро его машину нашли сожженной. У пруда, за тепличным комплексом.

– Это Железнодорожный район, – вставил Кирилл и тут же осекся.

– Да я понимаю, – взорвался Головин. – Мол, не наша территория. Пусть у соседей голова болит. Только не все так просто, как ты думаешь. Ехал он с Подселицы, там его мать проживает. Ехать ему до Центрального района, где его квартира, оттуда, ну максимум полчаса. Возникает вопрос, как его машина оказалась за теплицами?

Кратчайшая дорога, от деревни Подселицы в город, лежала через их округ. Можно конечно проехать по проселочной дороге, километров пять, а там выскочить на «окружную». Но зачем понапрасну такой давать крюк? Кирилл задумался.

– Тем более, он позвонил и сказал жене, что будет через двадцать минут. Значит, находился практически в городской черте. Его жена, стала перезванивать ему через два часа, как уже должен зайти домой. Предположила, может, сломался по пути. Или, на крайний случай, решил завернуть в рюмочную, пивка попить. Звонила ему всю ночь, но телефон был уже отключен. Утром позвонила своему брату, и они вдвоем направились в отдел по месту жительства. Их, конечно, как у нас полагается, обнадежили, мол, нагуляется и вернется. Но заявление приняли. А когда узнали, что сожженную машину обнаружили в Железнодорожном округе, пульнули «заяву»[102 - «Заява» (жарг.) – заявление.] туда.

– Что за машина?

– Какая на хрен машина. «Москвич – четыреста двенадцатый». Корыто раздолбанное. Она там увязла конкретно, видно выехать, шансов не было никаких. Видно поэтому и спалили. Обнаружил ее местный рыбак, он и вызвал пожарных. Те быстренько приехали, уже тлеющую машину пеной и залили.

– Осмотр проводили?

– Конечно. Даже заключение предварительно дали. Поджег. Облили бензином и подпалили. Ни следов, ни отпечатков, соответственно, изъять не представилось возможным.

Кирилл, почему-то, вспомнил про сожженную «ГАЗель» у заброшенной кошары.

– Так вот, Кирилл. Я спинным мозгом чувствую, что дело дрянь. Пока время не совсем упущено, займись им. Я общался с начальником Железнодорожного РОВД, он пообещал мне поделится информацией из материалов проверки. Даже обрадовался, если мы заберем его себе. Подключай Ковалева и вашего молодого сотрудника. Как его? «Неземного», что ли?

Компьютер не хотел давать доступ, упорно информируя, что для данной учетной записи пароль неверный и просит повторить попытку ввода. Кирилл, нелестно отзываясь о молодом сотруднике, в бешенстве молотил клавиатурой по столу.

– Где этот акселерат недоделанный? Порву как тузик грелку! Расчленю на части!

Анатолий гоготал. Зашедший в кабинет перепуганный Василий швырнулся к столу, извиняясь, в одну секунду исправил допущенную оплошность, отменив известный только ему одному пароль, смутившись, удалил с рабочего стола заставку с фотографией толстощекой красотки.

– Чем «Дед» тебя загрузил? – спросил Ковалев, убедившись, что Кирилл немного пришел в себя.

– Поставил задачу присоединиться к проверке. Материал пока у «соседей». Вернее сказать обратился с просьбой. Поэтому включаемся в работу на всю катушку.

Ковалев и Небесный со всей серьезностью выслушали краткое изложение просьбы Головина. Излишних вопросов задавать не стали.

– По этому, предлагаю, прежде всего. Анатолий. Сейчас смотайся в Железнодорожный РОВД, ознакомься с материалами, которые у них имеются. Их начальник в курсе, препоны чинить не станут. По возможности сделай копии или на крайний случай сфотографируй на телефон. Будут проблемы – звони Головину. Переговори с сотрудниками, которые выезжали на место обнаружения сгоревшего автомобиля, в том числе из противопожарной службы. Может, сболтнут, что ни будь заслуживающее внимание. Встреться с рыбаком, который обнаружил горящий автотранспорт. Не исключено, что он приметил какие-то мелочи. Или по пути повстречал кого-либо. Теперь ты, мой ненаглядный.

Кирилл обратился к Василию.

– Ты на колесах?

– Да. Серебристая «Тойота Каролла». Вон под деревьями, напротив отдела стоит.

Кирилл заскрежетал зубами, махнул рукой.

– Это хорошо, что на колесах. Выдвигаешься в Подселицы. Оттуда, от самой деревни, медленно, возвращаешься обратно, по всему предположительному маршруту движения, до места проживания. Обращаешь внимание на наличие видеокамер наблюдения. Автозаправки, магазины, банки и так далее. Просматриваешь очень внимательно, за субботу, с семи до десяти-одиннадцати вечера. Еще лучше, скачивай видео на внешний носитель. У нас будет возможность еще раз просмотреть. Задача ясна?

– Да, Кирилл.

– Кирилл Сергеевич, – поправил он неопытного сослуживца.

– Понял, Кирилл Сергеевич.

– Это радует. Я встречусь с женой пропавшего и еще раз попытаюсь осмотреть спаленный «Москвич». Работаем.

Изыскано одетая женщина, с картинным лицом сидела у него в кабинете второй час. Она быстро ответила на его звонок, словно держала телефон в руках, и сама пришла к ним в отдел милиции, как только Кирилл попросил о встречи. Приятное лицо с уставшими и слегка красными глазами от бессонницы. Жалкий, убитый горем взгляд, просящий о помощи.

– Екатерина Алексеевна. Вспомните, пожалуйста, у вашего мужа при себе были с собой ценности или, например, большая сумма денег?

Женщина отрицательно замотала головой.

– Какие ценности. Часы наручные, «Ракета». Юре на юбилей дарили родственники. Даже не золотые.… Телефон сотовый. В прошлом году покупал. Самый дешевый, «Нокиа», в черном корпусе. Денег при себе не было. Ну, может рублей двести-триста.

– Одет во, что был?

– Я уже говорила следователю, когда заявление о розыске подавали. Джинсы. Рубашка синяя, в клетку. Куртка черная, из кожзаменителя. На ногах кроссовки, тоже черные.

– В машине, что из ценного было?

Екатерина Алексеевна оживилась.

– В багажнике машины, чемоданчик с инструментами. Можно сказать совсем новые. Топор, большой. Домкрат и запасное колесо. Ведро пластиковое. Вроде все.