По предварительному сговору

– Что там у вас? Саперы прибыли? – сразу затарахтел он вместо приветствия. – Сегодня они все одно в горы не пойдут. До завтра подождать не могут?

– Да не бухти ты. Мы обнаружили «лёжку» откуда обстреливали блокпост, – похвастался Кирилл, – и пару гильз в придачу.

– Красаучик! – завопил Костя. – Звони Умару, пусть организовывает опергруппу. Надо хоть осмотр места произвести и как положено «вещдоки»[92 - «Вещдоки» (жарг.) – вещественные доказательства.] оформить. «Фартовый»[93 - «Фартовый» (жарг.) – удачливый.] ты, Кирилл. С тобой работать одно удовольствие. Если и со «схроном» все срастется, у нас будут хоть какие-то показатели. Все. Пока. Звони, если что.

Костик привычно первый отключил связь. Умар взял трубку только после третьего набора номера. Голос был уставший, но привычно твердый. Выслушав спокойно Кирилла, он попросил:

– Опергруппу направить можно, но непрактично. Личного состава не хватает, многие задействованы в войсковой операции. Решай вопрос сам, на месте. Сделай пару снимков на телефон. Осмотр оформим завтра. Извини, Кирилл, у нас были тяжелые сутки. Константин тебе рассказал, наверное.

– Я все понял, Умар. Не переживай. Оформлю все сам.

Попрощавшись, Кирилл отключил телефон и прикурил сигарету, немного подумав, он спросил у Коли – «Якута»:

– Николай, а ты действительно якут?

– Нет. Я – хакас. А эти двое – лезгины. Якутом меня в роте называют. Но я на них не обижаюсь. Дома у меня работы нет совсем. Приходится служить. Уже семь лет здесь. Мне нравится. Лучше, чем дома. Деньги платят хорошие, подарки домой отправляю.

Кирилл еще полчаса делал снимки местности, на свой телефон, привязывая к очевидным ориентирам. Тщательно сфотографировал «лёжку» стрелка и найденные гильзы. В лагерь они вернулись, как и обещали, как раз к обеду.

Только вернувшись в лагерь, следом подъехала колонна из двух автомобилей «УАЗ». Трое, из прибывших, одеты были в «гражданку». В заношенные джинсы, джемперы и легкие куртки. Из вооружения – только пистолеты в «модных» кобурах. Остальные четверо, включая водителей, с автоматами, экипированные в бронежилеты, как определил Кирилл, входили в группу сопровождения. Ханкала, узнаваемо придерживалась всех приказов, что касается передвижению по Чечне. Строго в отведенное время, строго в составе колонны и силовом сопровождении. Старший, как сразу определил Кирилл, смуглый черноволосый парень, крепкого сложения, с серьезным выражением лица, в сопровождении еще двоих молодых парней, сразу направился к ним и высокомерно начал разговор:

– Одел по борьбе с бандитизмом и незаконными вооруженными формированиями. Кто у вас старший? – вальяжно представился тот с вызовом в голосе.

Кирилл уже привыкший за два месяца пребывания в командировке к поведению проверяющих, из состава сотрудников ВОГОиП по Чеченской Республике, и у него выработался иммунитет и определенная форма поведения с ее представителями. Да и у себя дома, в родном отделе, он не обладал тактичностью в разговорах и особо не церемонился с этими деятелями «особой касты», из рядов доблестных органов внутренних дел. Его раздражали эти деятели в лице многочисленных инспекторов штаба, кураторов отелов по работе с личным составом и прочим ненужным «балластом», задачей которых заключалась исключительно в выявлении должностных нарушений сотрудников, работающих в «строевых» подразделениях на «земле». За последние десять лет число таких «специалистов» возросло в несколько раз. Несмотря на неоднократные заверения министров сократить число сотрудников милиции, не затрагивая при этом личный состав входящих в число занимающихся обеспечение общественного порядка и раскрытию преступлений, в первую очередь, под раздачу, попадали патрульно-постовая служба, участковые инспекторы и оперуполномоченные. Контролирующие службы оставались не только не тронутыми, но как паразиты, расширялись за счет непонятного увеличения штата совершенно некомпетентных и невменяемых отпрысков влиятельных родителей всех мастей. На него регулярно поступали жалобы, в различных формах, о некорректном поведении с проверяющими службу сотрудниками областного аппарата Управления. Но начальство, в том числе и криминальной милиции области, в лучшем случае отмахивались от жалобщиков, в худшем, вяло предупреждали о недопустимости такого поведения российского милиционера. О том, что благополучие и дальнейшее их продвижение по карьере зависит от процента раскрываемости на «земле» пока еще понимал каждый сидящий в кресле руководитель.

В этот раз Кирилл повел себя по-другому. Вытянувшись и прижав руки по швам громко доложил:

– Руководство проведения войсковой операции, кстати, которую инициировало Управление ФСБ, по согласованию с Объединенной группой войск и сил в Северо-Кавказском регионе в настоящее время проводит заседание, решение которое будет принято по прибытии инженерно-саперного подразделения. Если хотите, можете связаться с руководством, телефон куратора имеется. Он только, что звонил мне, приказал докладывать обо всех, без исключения, лицах, появляющихся в районе проведения войсковой операции. А мы, тута, как бы в оцеплении стоим. Охраняем.

Кирилл надеялся, если что, Костик сразу поставит на место этих «залетных», у которых одна задача при хорошем раскладе – «попасть в сводку». «Черноволосый» тоже соображал быстро, потому, задумался только на секунду, как бы принимая решение, быстро сориентировался.

– Не зачем тревожить ваше руководство. Пусть наш «босс» связывается и поучает информацию от «фейсов». Хотелось от вас услышать внятное разъяснение, что имеете в итоге. Хотя мы прекрасно понимаем – «вы тута как бы в оцеплении».

«Черноволосый» скривил губы в усмешке.

– И про вас, Кирилл Сергеевич, я тоже кое-что узнал. Кстати, из беседы с вашим другом Константином. Или как вы его называете – куратором. Это он, кстати, посоветовал с вами пообщаться.

«Черноволосый», представившись Максимом, понравился Кириллу. «А ты не простой, как показалось. Сразу видно «на понт»[94 - «На понт» (жарг.) – напугать, морально подавить.] хотел взять, «прокачать»[95 - «Прокачать» (жарг.) – узнать, разведать обстановку.] обстановку. Улавливаешь все с лету. На простачка совсем не похож. Сразу видно, что у себя дома, реальными делами занимаешься. А Костик, сволочь, мог бы и предупредить, что гости могут пожаловать». Он улыбнулся и пригласил:

– Ну, тогда, прошу к нашему шалашу. Там и пообщаемся.

Вместе подошли к месту, где расположились Степаныч и Куценко, которые, не сидели без дела. За отсутствие Кирилла, соорудили добротный навес для ночлега. Приволокли дюжину бревен для костра и, организовав очаг, деловито, из костей барана, картошки и лука, обменянных у разведчиков на водку, соответственно негласно, без санкции их командира Сани, готовили «шулюм»[96 - «Шулюм» – густой суп из мяса с большим количеством овощей и наваристым прозрачным бульоном.].

– Встречайте гостей, – представил их Кирилл. – О, как раз к обеду поспели.

Сделав страшные глаза Куценко, затем пригрозил кулаком Степанычу, приложив палец к губам, стоя за спинами прибывших представителей Ханкалы.

Куценко, оценив создавшуюся обстановку, молча, извлек из рюкзака очередную пластиковую тару с прозрачной жидкостью. Затем поразмыслив, достал вторую. Дай бог здоровье Вени! Ужин удался на славу. Горячий бульон ели прямо из казана, по очереди, обжигая губы, черпая кто ложками, кто из половника. Кирилл разливал водку в собранную тару. Первый тост – за знакомство. Второй – соответственно, за уголовный розыск. Налив третью, все поднялись, выпили, молча, стоя. Теперь так стало принято. Как среди многих тысяч, кому довелось оказаться там, за «Речкой», в Приднестровье, в Карабахе, и здесь, в пределах видимости, особенно в ясную погоду, величавого Большого Кавказского хребта. Помянуть всех, кому за тысячу верст от своего дома, вдали от своих родных и близких пришлось выполнить приказ государства, отдать долг и не вернутся домой.

Максим оказался родом с Хабаровского края, небольшого городка, расположенного на берегу Батюшки Амура, где работал заместителем начальника уголовного розыска. Еще двое ребят оказались из Оренбурга и Ярославской области. Немного захмелев, Максим, положив руку на плечо Кирилла, рассказывал:

– Телеграмма пришла, и мне начальник обозначил приказ. Послезавтра убыть самолетом в Минеральные Воды. Я и собраться, толком не успел, сразу в Хабаровск. Ближайшим рейсом прилетаю в Минводы, такси до Грозного – пять тысяч. Пришлось добираться своим ходом, можно сказать на попутках. А у меня в сумке АК и двести сорок патронов в придачу, не считая табельного ПМ. Командировочные деньги получить не успел. Звоню в наше родное УВД, знаешь, что сказали? Все перечисления получишь по прибытию домой. Вот так, Кирюха. Короче с горем пополам добрался до пункта назначения. Думал, куда-нибудь в СОГ[97 - «СОГ» (абр.)-сводная оперативная группа.] отправят, в горы. Опять облом, оставили при Ханкале. Ты не поверишь, какое там развели блядство, охренеть можно. Построения по четыре раза на день. Стоишь, ждешь, не зная чего. Закрепили за каждым сотрудником деревце, чтоб ухаживал. И бирку к нему прикрепили. Кто ответственный. Воинское приветствие каждому встречному столбу отдавать необходимо. Но это ерунда. Сидим целыми днями в классе, изучаем карту Чечни и сдаем по географии экзамен. Ориентировки наизусть учим, зачеты о знании приказов сдаем. На занятиях даже голову приклонить нельзя. Сразу «настучат». Попался, иди, пиши объяснительную. При мне двоих оперо?в домой отправили, с рекомендацией об увольнении. И знаешь, за что? Один «хмырь», подполковник, с тыловой службы, застал их в бане, в неотведённое для помывки время и парой бутылок пива.

Максим, не закусывая, выпил водку, бросил смявший в руках пластиковый стаканчик в костер.

– Вновь прибывших сотрудников, сразу настраивают на то, что в Ханкале служит «каста». А в районных временных отделах и СОГах несут службу только самые недостойные. Если выезжаешь, куда в командировку, по отрядам, отчет о недостатках должен быть минимум на пять листах. Не желаешь быть «избранным» – сразу домой и «волчий» билет в придачу.

Максим посмотрел пристально на Кирилла слегка мутными глазами.

– И мне так, на протяжении пяти месяцев, внушают, чтоб я так делал. Что – призираешь?

Все, сидевшие вокруг костра, потупив в землю глаза, молчали.

– И им так приказали.

Максим махнул рукой в сторону своих прибывших товарищей.

– Штабисты приказы штампуют с пролетарским размахом о награждении медалями и орденами, представлений о присвоении очередных званий друг другу и приближенного руководства. Но бесплатно не для всех. Медаль, допустим для меня, обыкновенная, памятная – тысяча рублей. Ведомственная награда – от десяти до тридцати штук. Можно заказать и медаль «За отвагу». Кстати, не так давно в вашем районе обстреляли колону во главе с заместителем начальника штаба. Он даже получил ранение в мягкие части тела ниже спины.

Стапеныч незаметно от то всех, за исключением Кирилл усмехнулся.

– С Москвы пришел приказ о вручении ордена «Мужества». Виват! Не поверишь, а начальник штаба, в феврале(!), закрыл себе тридцать дней «боевых»[98 - «Боевые» (арм. сленг) – дни участия в боевых действиях.]! И я, дай бог, через месяц, вернусь домой, зайду к себе в отдел и буду рассказывать, как боролся преступностью и уничтожал боевиков. Вступлю в общество «Ветеранское братство», в школу меня будут приглашать на празднование Дня защитника Отечества.

Максим затряс головой.

– Нет, я так не хочу. Простите меня.

Степаныч поднялся, подошел к Максиму, положил ему руку на плечо.

– Не грусти, Макс. Вы все тут супротив меня, как плотник супротив столяра. Запомни. Наша одна задача, возможно, самая основная, вернутся домой. А там, как сердце подскажет. Кому война, кому мать родна. Но тебе одно скажу, здесь самое главное – остаться человеком. Ты видел ребят, которые находятся на блокпостах, и в отделах? Вроде можно подумать тоже ничем значимым не занимаются. Проверка транспорта, документов. Рутина. Но только за единственное это, что они находятся здесь, если честно, я их бы каждого награждал, будь моя возможность. Только, чтоб это как-то повлияло на их жизнь. Не знаю, как.

– Степаныч, извини! Но не будь идеалистом. Помощь от государства нам будет заключаться лишь в одном. Это я знаю. Все мы, а может не все, когда-то дослужимся до пенсии, и еще через пару лет нас никто вспоминать не будет. Даже мы друг друга забудем. Хотя нет. Поначалу мы будем писать друг другу. Первые два года. Возможно, в чем я сомневаюсь, встретимся. Будем ностальгировать, обниматься, предаваться воспоминаниям. Потом все пройдет. А вот помощь государства нам останется лишь, в лучшем случае, в тройном залпе из оружия над нашими могилами. Вот и все.

Максим развел руками. Все молчали. Степаныч веткой поправил угли в костре.

– А может мы для этого и служим? Ради тройного залпа. Я, в общем-то – не против. А остальным – бог судья. В уголовный розыск пришел и служу двадцать пять лет не за бонусы от государства. Так судьба моя сложилась, чему я рад. И, если честно, другой судьбы себе не желаю. Люди, которым чем-то помог, до сих пор спасибо говорят. От преступников лица своего не прятал, и по справедливости дела вершил, за что от них уважение имею. Потому и совесть у меня чиста.

Максим удивленно приподнял глаза.

– Так по справедливости или по закону, Степаныч?

– По справедливости, Максим, по справедливости.

Степаныч прямо посмотрел на него.

– Я к этому только через несколько лет моей работы пришел. Возможно несколько поздно. И ты придешь к этому. Обязательно, поверь мне.

Кирилл приподнялся, за поворотом послышался гул, подъезжающего транспорта.