Хулиганский Роман (в одном, охренеть каком длинном письме про совсем краткую жизнь), или …а так и текём тут себе, да…

Для меня с братом это был каждодневный кошмар вечернего представления. И весь этот цирк очень нервировал Жульку. Ещё бы! В подотчётном ему дворе, где он смотрящий, два здоровенных лба под Американскими Клёнами цыпочек тискают. На такое он тоже смолчать не мог, хотя и в возрасте. Ну кое-как с узлами разберёмся, запхнём их в стол и дверцы на крючочек, спокойной ночи, несушки.

Правда, одно на двоих они снесли. Подозреваю, что та, которая на следующий день откинулась. Видно чувствовала, что конец близок, чего уж жаться. Так мать не стала экспериментально выяснять сколько вторая в одиночестве протянет, и на суп её пустила.

В общем, дошлёпал я до курятника, в ящик стола залез и дверцы фанерные притянул. Жёстко, блин! Но хотя бы не мокну, по столешнице барабанит, а меня не достаёт. Пару раз поворочался – никак не удобно, да и холодно тоже.

Тут к шуму дождя, снаружи примешалось шлёпанье ног по грязище. Затих, лежу. Шаги те шлёп-шлёп, мимо – к сарайчику. Но как они пришли обратно, я даже и не услыхал, только дверцы всё равно и резко так – бац! Открылись. А там отец с фонариком, а сверху дождь. Хорошо хоть кепка на нём.

– Вылазь! – грит

– Шо?

– Не «шо», а вылазь! В дом иди.

А во мне уже вся охота борьбы за правое дело куда-то сникла. Тихо-молча вылез и пошёл до крылечка. Как зашли в хату, он воду стряхнул с кепки и матери грит: —«На, сама воспитывай!»– и рукой махнул.

Уже потом выяснилось, что пока я в столе-курятнике маялся, она ему истерику закатила: —«Иди! Найди ребёнка! В такую погоду выгнал!»

Нет, потом всё сгладилось как-то, нормализовалось. Но всё равно, как он сказал, что нам поговорить надо, даже и год спустя после прежнего разговора, я насторожился, это и ежу? понятно. И как сердце чуяло:

– Постригись! – грит.

Ну и начал обычные предковские обличения, что выгляжу как чёрти что и что из-за такого моего наглого вида его замполит РемБазы на ковёр вызывал.

У них же там не просто вертолёты ремонтируются, а боевые машины, так что вместо «начальник цеха», «заведующий» и тэдэ – всё сплошь офицера?, как в армии Деникина. Этот замполит второе лицо после командира РемБазы, так что этот солдафон просто приказал отцу, чтобы его сын не ходил по городу в таком виде.

Конечно, мне хотелось носить длинные волосы как у Битлз. Хотя до их длины мне далеко, но у меня уже тоже отрастать начинали. Если наедине с зеркалом в дверце шкафа голову запрокину, чтобы краем глаза полюбоваться на свой профиль, то они уже до верха лопаток достают. На недавнем КВН я исполнял хит Дин Рида с выключенным микрофоном, Иерихон называется, прыгал по сцене и лицо волосами охлёстывал, длины хватало.

Вот и допрыгался. Откуда замполиту знать, что я сын их работника? Мало, что ли, по городу битлаков шастает? Да заложили меня, как пить дать, заложили.

Но долго пререкаться с отцом я не мог. Я сидел на его шее, а замполит грозил увольнением, если не постригусь…

Весной нашу школу накрыла эпидемия. Самые острые случаи инфекции свирепствовали в нашем классе, где находился её основной очаг и распространители заразы… Началось с того, что мы с Владей подняли головы и огляделись. Сидели мы на табуретах за последним столом в кабинете Химии. Принадлежность кабинета только по этим табуретам и можно было угадать, в остальных классах везде парты. Вполне обычные табуреты, сиденья в чёрной краске и с дыркой, можешь сунуть в неё руку и переставить эту мебель куда надо. Именно эта обычность их и подставила…

Когда мы с Владей отёрли пот беззаветного труда с наших чел, а сквозь чёрную краску табуретных сидений под нами глубокими шрамами проступила их белогвардейская суть, немыми воплями «THE BEATLES! THE ROLLING STONES!», мы снова огляделись – чем заняться?.

Вот ведь наивность без конца и без края – ну чем ты можешь заняться в выпускном классе?. Практически, нечем. И всё-таки мы обманули скуку, на нас вдруг нашло и поехало – мы начали писать стихи.

Это оказалось поэтичным извержением во всевозможных формах и жанрах. На переменах мы представляли свои свежие творения одноклассникам. Сами смеялись и они хохотали тоже, не подозревая, что вирус стихоплётства уже вгрызается и в их иммунную систему. Даже Чуба чего-то там наэппиграмил. Но истинные корифеи этого поэтического цунами сидели, разумеется, на изрезьблённых табуретах за последним столом… К счастью, эпидемия постепенно сошла на нет, без летальных исходов

(…если собрать воедино все те клочки линованной бумаги выдранные из разных тетрадок, вполне бы мог получиться сборник начинающих пиитов. Пылился бы на полках книжных магазинов, мечтая сонно – ах, придёт черёд!….

Вряд ли хоть кто-нибудь из моих одноклассников вспомнит ту повальную рифмо-эпидемию. Никто б из них не опознал свои же собственные строки. Ну и что с того? Конечная цель – ничто, главный кайф в делании. Хотя я и по сей день не устыжусь длинной элегии, что помогла скоротать урок Органической Химии:

“И я уйду когда-нибудь в разбойники

Трудом свой хлеб насущный добывать,

Я днём всё буду спать, холодный борщ дожёвывать,

А в третью смену стану я прохожих обирать…”

Потом, конечно, меня убьют, потому что элегия это печальный жанр и, лёжа в придорожной траве:

“Я не смогу понять

Главой хладеющей,

Зачем меня

Понадобилось убивать?

Ведь пистолет носил я деревянный,

И людям всегда «здрасьте!» говорил

А брал лишь 3 копейки для трамвая,

И, извинившись, тихо уходил”

Немало воды утекло с той поры в речке Варанде и, цитируя иного избранника муз, кличка Обезьян, который столько тосковал о берегах Невы:

" Иных уж нет, а те – далече…”

Ладно, хватит выпендриваться крупицами эрудиции… Пора признаться, что мне не чужд и полный сволочизм. Есть вещи, которые и вспоминать не хочется, не то что пересказывать. Однако выставлять себя всесторонним паинькой без страха и упрёка – нечестно и глупо. То есть, неправильно это. В любом случае, я не Хороший Парень, слишком уж изменчив для такого…)

Как уже говорилось, в тот год мы проиграли финал КВН престижной школе № 11. На конкурсе Приветствия мы выволокли на сцену макет корабля из картона, в точности такой, как за два месяца до нас выволакивали в КВН на Центральном Телевидении. И там же прозвучали наши шутки, за два месяца до нас. Но корабль и шутки были ещё свежи в памяти жюри и нас обвинили в наглом плагиате, наконец-то.

Команда школы № 11 вышли в шляпах цилиндрах из Ватмана закрашенного чёрным и под конец Приветствия они подарили бумажные цилиндры нашей команде, шуток у них вовсе не оказалось, но зато и в краже не обвинишь… Мне такой головной убор не достался, капитан команды противников оставил его на столе жюри и скаламбурил, что теперь дело в шляпе.

Когда, после заслуженного поражения, наша команда возвращались на Посёлок без щитов, но при цилиндрах, мне стало обидно, что всем есть что снять и раскланяться на прощанье, кроме меня.

На подходе к школе № 13, из всей команды нас оставалось только двое – Валя Писанко и я. Вот тут-то, с нежданным для самого себя коварством, я попросил цилиндр у Вали, примерить просто. Она доверчиво дала и, нахлобучив его покрепче, я убежал вдоль по Нежинской, зная что она не погонится, так как живёт в другой стороне, в Подлипном. И действительно, она не гналась, а лишь кричала сзади: —«Сергей! Отдай! Так нечестно!» Я и сам знал, что нечестно, но всё равно не вернулся и не отдал. Ещё чего!..

На следующее утро в сарайчике, который уже стал моей летней дачей, мне даже глянуть было тошно на кусок бумаги извозюканной чёрной гуашью. Награбленное позорище.

(…так что, я – разный, и подлости мне не занимать…)

~ ~ ~

Вот и минули десять лет. Долго ль, коротко ль тянулась декада не мне судить, так как десять лет спустя это был уже другой я. Десять лет назад из меня сделали ниву просвещения и принялись возделывать её для обращения меня в нужный текущему обществу член. Полагаю, пахари, сеятели и прочие пед-селекционеры достигли, в основном, стоящие перед ними цели.

Из сопливого октябрёнка, я вырос в ленивого комсорга школы, взвалив главную из своих обязанностей—сбор комсомольских взносов от рядовых членов ВЛКСМ—на свою заместительницу. И я перестал плевать в небо, осознав бессмысленность такого поведения при наличии всемирного тяготения, это бесполезно… И пусть мне не хватало комсомольского задора, чтобы на общих собраниях комсомольской организации школы петь Интернационал совместно с грамзаписью Большого Академического Хора, я твёрдо верил, что СССР оплот мира во всём мире (достаточно вспомнить красные флажки с жёлтым голубем для махания Советским народом на праздничных демонстрациях).

Вообще-то, мы самые сильные во всём, а отставание наметилось лишь в музыке. Любая песня Битлз содержит больше забойных аккордов, чем всё Советское песенное творчество. А причина столь плачевного положения одна – у нас все песни в ля-миноре… Вот только не стоит Битлам лезть в политику. Кто дал право Джону Леннону объявлять, будто Советский Союз – Фашистское государство? Это у нас 20 миллионов павших в той войне против Фашизма, так что Битлз занимались бы только музыкой.

Но всё равно Фурцева – сука поганая, что не пустила их гастролировать по Союзу. Сама-то их послушала, за закрытыми дверями, насладилась в своём министерстве культуры, а потом – извините, ребята, но наш слушатель не готов понять вашу музыку. Ну, не крыса, а? А они ведь готовились, даже и хит уже написали «Back to the USSR», специально под это турнэ.

Что касается школьной программы, то химию я вообще не постиг, как и алгебру с тригонометрией, и ряд прочих предметов, до которых всё никак руки не доходили. Зато меня обучили отличать помещика Фамусова от его создателя дипломата Грибоедова. Даже и с меньшим запасом знаний вступают на путь в светлое будущее… А что-то менять, дополнять уже поздно – срок истёк. До выпускных экзаменов рукой подать, а там уже и Выпускной Вечер и романтическая ночь коллективного брождения выпускников, которые уже не одноклассники, но первый рассвет своей новой жизни всё ещё должны встречать вместе, по традиции.