К последнему царству

– Саша, Саша… Давай так. Поживи у нас в монастыре. Отец игумен не будет против. Поживи просто трудником, даже не послушником. О постриге не думай. Постарайся выдержать здесь с годик. Просто, как в лечебнице. Если почувствуешь в себе призвание к монашеству, ну так быть по сему. Но сомневаюсь. Ты пойми, что монашество, это не способ бегства от проблем. Монашества хотят не с горя, а ради радости. Только это очень особенная радость. Не всем она по силам.

***

Прошёл год. Саша жил в монастыре. Можно сказать, что его здесь исцелили. Он смог выбраться из бездны отчаяния, жажда власти его больше не корчила. Всё, что с ним было, когда он правил страной, ушло куда-то в область пассивных воспоминаний и казалось теперь чем-то нереальным, словно всё это было с кем-то другим. Теперь он уже не мог представить себе ни какую реальность, кроме монастыря.

Он посещал все богослужения, часто исповедался и причащался, колол дрова, таскал воду, ел за одним столом с послушниками и трудниками, поглядывая из своего угла на монахов, как на ангелов. Единственное, чем он отличался от обычных трудников, это то, что ему дали отдельную келью, это было не послаблением, а необходимостью. Трудники в монастыре часто менялись, наполовину это были романтические юноши, которых здесь за месяц излечивали от романтизма, а наполовину – бомжи, которым было не по чину жить в одной комнате с бывшим диктатором. Ставров был для всех достопримечательностью, это создавало проблемы. К тому же под видом трудников здесь несколько раз появлялись журналисты, желающие с ним поговорить. Их быстро вычисляли и отправляли восвояси, но это каждый раз было историей.

Отец игумен так и не сумел избавиться от робости перед бывшим диктатором, так что Сашей руководил брат. Володя как-то пошутил: «Надо бы на тебя железную маску надеть, а то рожа у тебя какая-то диктаторская». Через год Саша уже не имел диктаторской рожи, на её месте появилось лицо сломленного человека.

Теперь Саша понял, что такое плохой монах. Это насмерть перепуганный человек, который хочет спрятаться от мира за монастырскими стенами. Это потерявшееся существо, нигде не нашедшее для себя места и избравшее монастырь в качестве этакой предмогилы. Он таким и был. В монастыре его спасли от полного крушения личности, но он стал существом безрадостным. На приступы уныния он обращал мало внимания, и они быстро проходили, но монастырь не стал для него родным домом, лишь местом, которое он готов был терпеть. Тогда он понял, что монах поневоле – не монах, о постриге больше не думал и намеревался закончить свои дни трудником.

Однажды к нему в келью заглянул растерянный отец игумен и сказал: «Александр Иеронович, к вам наследник престола». Ставрову не было смысла прихорашиваться, у него не было другой одежды, кроме рабочей робы, так что он сразу шагнул навстречу неизвестности.

Перед ним стоял юный аристократ в парадной форме поручика Марковского полка со свеженьким «георгием» на груди. Царевич Дмитрий улыбнулся, и это была удивительная улыбка – сдержанная, доброжелательная, веселая и очень доверчивая. У Ставрова от этой улыбки сразу что-то распустилось внутри, он почувствовал такое облегчение, какого не испытывал весь последний год.

– Здравствуйте, ваше высочество.

– Здравствуйте, Александр Иеронович. Государь призывает вас к себе. Собирайтесь, я подожду.

– Мне нечего собирать. Только с игуменом и братом попрощаюсь.

Прощались без лишних слов. Ставров даже не пытался угадать, что принесёт ему приглашение царя, но он уже знал, что в монастырь больше не вернётся. И вот они с царевичем сидели на заднем сидении автомобиля среднего класса.

– За что крест, поручик? Где изволили воевать? – спросил Ставров.

– Довелось, господин полковник, принять участие в героиновой войне, которая вспыхнула на юге. Вы знаете эту тему, да ведь вы же и подсказали её государю. В Россию шли сотни тонн героина, а наши пограничники не очень убедительно делали вид, что пытаются этому противостоять. Государь принял решение перекрыть границу для героина по-настоящему, послал туда Белую Гвардию. Вот тут-то и началось. Сначала нас пытались подкупить, но это дело пустое. А потом поперли вооруженной силой. Ведь у них на кону стоял бизнес с оборотом в миллиарды долларов. Мы приняли бой. И победили. Они поняли, что воевать с русскими дорого выходит, дешевле наладить транзит в обход России, а с потерей русского героинового рынка им пришлось смириться. Но они не успокоятся, всё равно будут пытаться просачиваться. Государь ввел на южной границе военное положение. За наличие в кармане хотя бы разовой дозы героина – расстрел на месте. Там разместили некоторые части Белой Гвардии на постоянной основе. Не скоро мы с южной границы уйдем. Я сейчас в отпуске, а потом снова туда.

– Значит, марковцы живут и побеждают.

– Не только марковцы. И дроздовцы. И колчаковцы. Три полностью укомплектованных дивизии. Полноценный корпус.

– Командир корпуса?

– Генерал-лейтенант Боровский.

– Рад за Георгия.

– А государь уже принял решение о формировании второго гвардейского корпуса. Дикая дивизия – в основном горцы Северного Кавказа и некоторые другие мусульмане. Казачья гвардейская дивизия из трех полков – донской, кубанский, терский. Казачьи войска возрождаются, но в гвардию, конечно, не все попадут. Казаки рвутся на южную границу, «за крестами», они, очевидно, сменят там нас, первый гвардейский корпус.

– А как там наши декоративные казаки поживают? Не дошли у меня до них руки.

– Да нет их больше, господин полковник. Теперь всё просто: или служите по-нормальному, или не надо из себя есаулов да атаманов изображать. Да появилась у нас ещё одна диковина – рота французских гвардейцев-роялистов.

– Что сие означает?

– А это надо понимать буквально. Мы всегда знали, что роялисты во Франции есть, хотя о них почти не говорили и хода им не было, так же как и русским монархистами. Аристократические фамилии во Франции сохранились гораздо лучше, чем в России, ведь их в ХХ веке уже не резали. Представляете, как их воодушевило то, что в России восстановлена монархия, и не декоративная, как в некоторых странах Европы, а настоящая. По этому поводу они, может быть, и ограничились бы парой бокалов шампанского, но тут оказалась ещё одна существенная деталь – русская царица София принадлежит к потомкам короля Людовика Святого. Значит, потомки святого короля снова на троне. Вы представляете, что это для них значит?

– Ни когда не задумывался, ваше высочество, что вы тоже один из потомков короля Людовика Святого.

– Имею честь. Так вот. В роялистских обществах Франции произошло большое брожение, и они всей толпой ринулись оформлять визы в Россию. Наш государь их принял и обласкал, они осмотрелись, долго качали головами, созерцая русское монархическое возрождение, и, наконец, обратились к царице с просьбой позволить им сформировать из аристократической роялистской молодёжи Франции роту её личных гвардейцев. Матушка-царица выслушала их благосклонно, не отказала, но поставила три условия: они должны присягнуть русскому царю, они должны выучить русский язык, они должны принять православие. Дворяне Франции сочли условия приемлемыми. Царю уже присягнули, сейчас день и ночь учат русский язык.

– А какие из них получатся православные, ваше высочество?

– Это действительно самый сложный вопрос, но надежда на его благополучное разрешение отнюдь не беспочвенна. Не надо и объяснять, что все роялисты – христиане, причем они всегда были не столько католиками, сколько именно христианами. Аллергии на православие ни у кого из них нет, да большинство из них и не знали о православии почти ни чего. А здесь они побывали на наших богослужениях и были потрясены: «У вас живое, настоящее христианство, ни чего подобного во Франции давно нет!» И теперь для них необходимость принять православие не только затруднение, сколько дополнительный стимул для поступления на русскую службу. Конечно, не все у них такие, и не всё среди них просто. Уже понятно, что некоторые из них не смогут жить в России, а двоих и вовсе выслали по представлению царской контрразведки. Но, как минимум, половина останется. И это настоящие аристократы, настоящие рыцари. У них многие ведут родословную со времен крестовых походов. И пополнение к ним ещё будет прибывать. Матушкина семья приняла православие ещё в ХIХ веке, большинство её родственников переберётся в Россию.

Да, забыл главную новость: царевна Людмила без памяти влюбилась в молодого французского графа, а он в неё. Они припали к стопам государя с просьбой дать им разрешение на брак. Государь был недоволен, он хотел, чтобы царевна вышла замуж за русского дворянина, но поскольку у царевны и графа такая любовь, а формальных препятствий для этого брака нет, государь дал согласие, лишь попросил подождать год.

– Столько новостей… Долго же я отсутствовал.

– Вы отсутствовали совсем недолго, Александр Иеронович. Просто ситуация в России развивается очень быстро.

– А почему мы здесь свернули? Разве мы едем не в Москву?

– Нет. Мы едем во Владимир. Государь покинул Москву и перенес столицу. У нас теперь Владимирская Русь. Вы и этого не знали?

– В течение последнего года я не читал газет и не слушал выпуски новостей.

– Тем интереснее вам будет увидеть, как у нас теперь всё устроено. Недалеко от Владимира есть монастырь, в котором был музей. Возобновлять этот монастырь не имело смысла, ведь вокруг полно монастырей. Государь попросил освободить весь монастырский комплекс под царскую резиденцию.

– И весь царский двор теперь там?

– У нас нет двора. Есть, конечно, двор, по которому можно погулять, но придворных нет. Рядом с царём вы не увидите ни каких камергеров и камер-юнкеров, и у царицы тоже нет ни фрейлин, ни статс-дам. Государь не любит рядом с собой тунеядцев. В резиденции размещена лишь небольшая царская канцелярия и рота охраны.

– А что теперь в Московском Кремле?

– Храмы принадлежат Церкви, всё остальное – музей. Государь не счел для себя возможным жить там, где обретались советские правители. После Ленина и Сталина отслужи хоть сто очистительных молебнов, их дух ни когда не выветрится из Кремля.

– Верно. Хотя ни когда не думал об этом. Значит, Владимир теперь постепенно станет мегаполисом, – улыбнулся Ставров.

– Не станет. Государь разрешил строительство жилья во Владимире только для тех, кто уже там жил на момент объявления его столицей. Для остальных строительство жилья в радиусе ста километров от Владимира запрещено.

– А органы власти?

– Пока остаются в Москве, да, возможно, там и останутся. Здесь ведь недалеко.

– Недалеко, – задумчиво протянул Ставров. – Россия – страна маленькая, у нас всё близко. А вы, ваше высочество, так легко путешествуете без охраны…

– Если поручик Белой Гвардии решит, что ему нужна охрана, так лучше сразу подать в отставку. Да ведь и вы, Александр Иеронович, ездили без охраны.

– Всемогущему диктатору важно было показать, что он ни кого не боится.

– По-вашему, наследнику престола необходимо убедить людей в обратном?

– Но ведь вас могут атаковать назойливые поклонники.

– Вы, очевидно, давно хотите курить, Александр Иеронович? Давайте остановимся, выйдем на воздух.

Они остановились недалеко от маленького дорожного кафе. Ставров выкурил две папиросы подряд, наследник стоял рядом. Люди постоянно проходили недалеко от них и поглядывали на царевича, его явно узнавали, но, ни кто к ним не подходил. Когда они снова сели в машину, наследник сказал: