– И для каких таких целей?
– Серёга, тебе сколько лет?
– Двадцать, – не понял я её вопроса.
– Сомневаюсь.
– О, чёрт! – стукнул я себя по лбу. – Я как-то об этом не думал!
– И правильно делал. Об этом должна была думать я, дура! Эх, верно говорит одна мамина подруга: чтобы у женщины не было критических дней, она должна быть всегда слегка беременна!
– Весёлая у твоей мамы подруга.
– Что ты! Просто обалдеть, какая весёлая. Особенно она веселится, когда возвращается к себе домой, а там её встречают восемь детишек, причём, рождённые от восьми же папочек!
– А ты против детей?
– Нет, не против. Я люблю детей и хочу их. Но только не восемь и, желательно, от одного отца!
– Хорошо, Танюша, завтра с утра идём в Волонгу. Кого с собой возьмём?
– А ты подумай хорошенько.
– Я думаю, что… никого.
– Молодец!
Рано утречком, перед сеансом связи, я сказал Андрюхе:
– Как ты думаешь, хлеб нам нужен?
– Конечно. И сигареток мало.
– И водочки! – дыхнул мне в ухо невесть откуда взявшийся Мишка.
– Тогда мы с Таней сбегаем в магазинчик, а вы тут пока найдёте репер и привяжете ход, о’кей?
– О чём речь, Серж! А что тёзке сказать на связи?
– Передай ему привет от Тани.
Мы с Танюшей накинули рюкзаки и помахали руками ребятам:
– Мы быстренько, туда и обратно.
– Ну что ты говоришь, Серж, всё ясненько: туда и обратно, туда и обратно, туда и обратно!.. И запомни, совсем не обязательно быстренько!
XIV
– Как, говоришь, Серёжа, называется эта фигня?
– Гать.
– Ах ты, гать твою! Напридумывают же интересных названий!
– Просто это старая гать, вся сгнившая. Когда она была новой, по ней так приятно было ходить!
– Ты-то откуда знаешь? В прошлой жизни здесь хаживал?
– Просто мне так кажется
– А мне кажется, что если мы сейчас не посидим вон на той берёзке и не отдохнём полчасика, то я больше не смогу шагати по этой гати. Ого! Стихи получились! А ты не пробовал стихи писать?
– А как же, с детства балуюсь.
– А почему мне никогда не читал?
– Ну, этому есть две причины. Во-первых, стихи мои ещё не того качества, чтобы ими кого-то нагружать. А во-вторых, ты меня не просила.
– А ты почитай, и я скажу тебе, хороши ли они.
Мы уселись на здоровенную берёзу, лежавшую поперёк просеки, по которой мы и шли.
– Хорошо, коли уж тебе так хочется, слушай, но без претензий.
– Ну, нет, – запротестовала Таня, – претензии я высказать должна, иначе это будет несправедливо!
– Что ж, слушай:
Воды! Воды! – устало шепчут
Потрескавшиеся уста.
Один глоток – и станет легче,
И будто бы я не устал.
Один глоток всего-лишь нужен
Для жизни в этом мире мне,
Один глоток – смогу я слушать,
Смогу смотреть в глаза тебе.
Глаза твои – вулкана жерло,
Пылают страждущим огнём,