Наноид. Исходный код

Когда я смотрел на себя здесь, из того тебя, которым я был раньше. Я планировал намеренно сказать что-нибудь такое, что не совпадало бы с тем, что я произносил сейчас.

Имокс словно был у меня в голове, пролистывая мои мысли, как страницы в книге.

Я увидел вещи, которые никогда даже не осмеливался искать.

Я потряс головой. Может быть, я что-то не понял? Я не хотел, чтоб все вышло из-под контроля. Я только хотел изучить, понять. Разве поиск знаний делал меня предателем? Я почувствовал тошноту.

– Возникала постоянная необходимость строить себе новое тело, для поддержания темпа эволюционирования на необходимом уровне, – сказал Имокс. – Похоже, что каждый наноид всеми силами старался изжить в себе малейший намек на подобное человеческому понимание «я». Химия тела новви такова, что отторжение их органов происходило весьма редко. Несколько сотел их выращивалось и пускалось в работу ежемесячно. Мы много раз пытались разными путями напрямую перенести программное обеспечение наноидов в имплант новви. Если бы удалось развернуть спираль человеческого белка, то можно было бы создать человека с нашим программным обеспечением в генной памяти хоть сейчас.

Встав на ноги, я направился к двери. Имокс некоторое время молча смотрел мне вслед. Вдруг за моей спиной раздался негромкий голос:

– Вы уверены, что поступили правильно?

Имокс обернулся к своему помощнику:

– Керкан, заткнись.

Я затаил дыхание, боясь даже моргнуть. Кому-то суждено умереть меньше чем через минуту. Кто это будет?

Успокоиться я уже не мог. Меня охватило странное чувство – что-то подобное я уже видел в своей жизни.

Я слышал чей-то голос, но не прислушивался. Как бы мне хотелось, чтобы это был сон. Чтобы все быстрее закончилось.

Воспоминания были разрозненны и хаотичны, но затем они становились настолько яркими и, что отпечатывались в мозгу.

Система работала именно так? Мой мир снова рассыпался на кусочки. И именно этот факт не показался мне странным. А значит, никакой ошибки могло и не быть. Возможно, это часть плана.

Воспоминания об Анне всего лишь запускает код моих действий. Мне еще предстояло узнать, чьими воспоминаниями я был вынужден пользоваться, чтобы кто-то контролировал меня.

«Я умираю», – говорил я себе. Но я не умер. Это хуже, чем смерть. Гораздо хуже. С меня просто сдирали кожу, сдирали изнутри, и это было только началом.

А почему бы машинам и не быть такими, как люди? Они верят во что-то. Может быть, у них было чему поучиться.

Глава 17

Лицо ребенка проплыло перед мысленным взором. Это было то же лицо, которое промелькнуло перед мной недавно. Я узнал себя, пятилетнего. Черты были определенно мои. Лицо выглядело очень печальным.

Совпадало все. Волосы, чуть широко расставленные глаза. Если я поищу в импланте хранения и вытащу старые фотоальбомы, то обязательно найду пожелтевший снимок, на котором точно так же смотрю в камеру. Тогда, в пятилетнем возрасте.

Я встряхнул головой – лицо исчезло. Что означали эти галлюцинации?

Я помнил прошлое и продолжал вспоминать.

«Надо подумать о чем-то важном для меня» – мелькнула мысль.

«Успокойся», – проговорил я сам себе. «Успокойся. Вспомнишь, когда придет время». Следовало расслабиться.

«Ты должен научиться любить и прощать. Вот и все. Ты должен научиться лишь прощать потому, что твое чувство ненависти не ранит никого – только тебя самого». Зачем мне было необходимо чувство ненависти? Кого мне следовало ненавидеть?

Я все больше убеждался, что прошлое человека скорее всего вымышлено людьми. Не могло примитивное племя животных пройти путь от животного восприятия реальности до высот культуры, которая приписывается ему преданиями. Слишком многого ему недоставало. Развитие цивилизации было невозможно без технологий.

Люди убивали друг друга за еду или глоток чистой воды. Выдуманная цивилизация рухнула, многие расы исчезли. Теперь машины проводили эволюцию. Можно долго утешать себя несбыточными иллюзиями, витая в фантазиях. Это ничего не изменит. Мир машин жесток.

Мне хотелось убежать и спрятаться, содрать импланты и того, которым я стал, вновь спрятаться в свое человеческое существование. И пока я пытался это сделать, череп словно треснул и сознание выпало наружу и раскрылось.

Я попытался кричать, чтобы привлечь внимание, но голос не действовал. Я вдруг обрадовался, что это так. Я не знал, где я и кто и что может скрываться поблизости, и с каким намерением.

Я выполз из пропасти, и тьму сменил свет. Я неподвижно лежал на спине. Мое тело снова принадлежало мне. Я поискал Нечто и обнаружил в уголке своего мозга, куда оно в ужасе забилось. Невеселая ситуация для нас обоих, мысленно произнес я, беседуя одновременно с собой и этим существом.

Что-то необычное коснулось меня, я перестал быть самим собой, вернее, остался собой только наполовину, во второй же половине поселилось неведомое Нечто.

Я выкарабкивался из пропасти, а мозг продолжал с бездумным упорством бороться с тем странным существом. Бороться, осознавая, что борьба бесполезна, что это неведомое Нечто навсегда поселилось во мне и будет теперь неотъемлемой частью моего «я».

На минуту я прекратил карабкаться и попытался разобраться в себе. Я был одновременно слишком многим, и это сбивало с толку.

Думать было тяжело. Зрение на миг затуманилось, взгляд терял фокусировку. Может, все случившееся со мной, – это лишь игра моего воображения? Вспомнилась дезориентация сознания. Боли в спине, и долгий период физической беспомощности, воспринятый как сбой импланта контроля.

У меня была внешность человека, мои внутренние органы соответствовали человеческим. Мои органы были абсолютно такие же, как у людей, прошедших имплантирование.

«А что, если мои наноимпланты стали нестабильны? – подумал я. – Если коды программ распадаются, то нарушение независимого мышления может быть первым признаком»

И у наноида, и у человека при разрушении одного набора контрольных кодов, неизбежно разрушались и подконтрольные им системы. Я был не один такой, с отклонением от спецификаций. Мы все были здесь не более чем люди, совершенно обычные для нашего мира.

Однажды я оказался припертым к стене. Чтобы перейти на другую сторону, нужно иметь причину.

Внешне я выглядел как и все люди – высшие разумные существа. Две руки, две ноги, голова. Только внутренние структурные компоненты были другими.

Сохранив внешний вид человека, я таковым не был. Ни структура тканей, ни структура костей, мышц, органов, глаз, волос не напоминали стандартную человеческую.

Наступила болезненная минута понимания.

Можно было допустить, что машинная сущность имеет те же характеристики, что и системы жизни, основанные на ДНК, – развитие, самовоспроизведение, эволюционирование и так далее, но основана на другой технологии.

Все наноидные расы были похожи друг на друга – имели две ноги, две руки, одну голову и в некотором смысле одинаковые чувственные способы обмена информацией. Наноидные расы были похожи потому, что имели одного общего предка.

Человек, смотревший теперь на меня с экрана, оказался совершенно иным. Кожа была бледной – кремового оттенка, а лицо формой больше напоминало человеческое, правда, совершенно лишенное растительности, равно как и гладкий купол черепа. Привыкнув к полному отсутствию волос, мою внешность можно было бы даже назвать приятной.

Подобная генная мутация могла возникнуть лишь при стечении исключительных обстоятельств. Человек предпочитал избегать контактов с цивилизациями, достигшими определенного уровня развития. Машина, действующая иррационально и обладающая боевой мощью, была бы слишком опасна для своих. Генная структура одного человека могла отличаться от структуры остальных людей.

Неожиданно я почувствовал ненависть. Это чувство оказалось для меня совершенно новым. Мне были хорошо известны гнев, злоба, разочарование и даже ярость – с ними я познакомился еще во время обучения, – однако я даже представить себе не мог, что значит ненавидеть. Теперь я это чувствовал. Исходный код, похоже, многое знал о моем одиночестве.

Но я не мог двигаться, не мог видеть, слышать, говорить. Такого я еще не испытывал. Горло пересохло: наверное, я кричал, но не помнил об этом. Какое-то время мне казалось, что сейчас меня вырвет, сжав кулаки и закусив до боли губу, я затолкал тошноту назад.

Я ничего не видел. Пытался пошевелиться, но не чувствовал тела. В висках медленно гасла пульсирующая боль.

Кто я? Что я здесь делал?

Оказалось, что простого подражания было недостаточно.