Цивилизационные парадигмы российской истории

Цивилизационные парадигмы российской истории
Сергей Никитович Чухлеб

Дмитрий Евгеньевич Краснянский

Знание и понимание истории – это не всегда одно и тоже. Эта книга поможет читателю лучше понять логику российской истории и преодолеть ходячие мифы и штампы относительно ее. Авторы – профессиональные социальные теоретики – убедительно демонстрируют, что проблемы и реалии, с которыми Россия столкнулась в XX–XXI вв. не случайны, но укладываются в общую логику российской цивилизации. Также в книге осуществлен анализ современного российского общества и рассмотрены возможные сценарии его будущего.

Сергей Никитович Чухлеб, Дмитрий Евгеньевич Краснянский

Цивилизационные парадигмы российской истории

ЧУХЛЕБ Сергей Никитович

кандидат философских наук,

доцент кафедры общегуманитарных дисциплин

Российской Академии музыки им. Гнесиных

КРАСНЯНСКИЙ Дмитрий Евгеньевич

кандидат философских наук,

доцент кафедры Связей с общественностью

МГТУ ГА

Рецензент

ОБЪЕДКОВ Иван Валентинович

кандидат исторических наук

Введение

Этот текст в первоначальном варианте существовал в качестве приложения к нашей книге «Комментарии к материалистическому пониманию истории». Но в процессе размышления и написания выяснилось, что небольшой текст разрастается до размеров брошюры, и в итоге складывается целостное представление о логике исторического развития нашей страны. В силу этого обстоятельства мы посчитали необходимым опубликовать этот текст в качестве отдельной работы. К тому же нас побуждает и ряд дополнительных причин.

Во-первых, поскольку «Комментарии к материалистическому пониманию истории» адресованы философам и социальным теоретикам, существует опасность, что кусок по русской истории окажется вне внимания профессиональных историков и тех, кто интересуется историей нашего Отечества. Это нас не устраивает, поскольку мы рассматриваем нашу работу, как достаточно любопытную и полезную. Правда, эвристическая ценность нашей работы имеет несколько относительный характер. Если оценивать ее относительно позиции авторов серьезных и просвещенных, то наше продвижение в области понимания российской истории окажется достаточно скромным. Если же оценивать ее с позиции той мифологии, что царит в головах наших соотечественников (от нее не свободны и многие профессиональные историки), то положения, сформулированные в нашей работе, оказываются революционными и ошеломляющими. Таковы парадоксы того чудовищного разрыва между общественным мнением и зрелым научным знанием, который наблюдается ныне в российском обществе.

Во-вторых, в современной исторической науке, специализирующейся на российской истории, сегодня существует известный вакуум в области общего понимания сущности российской цивилизации. Концепции, сложившиеся в советское время, уже не столь авторитетны, взамен же их пока мало что создано. В итоге образовавшийся теоретический вакуум заполняется самым странным образом. Одни, официально отбросив марксистскую парадигму, контрабандно воспроизводят ее вновь, пусть и в ослабленном варианте. Другие пытаются структурировать фактический материал, не пользуясь вообще никакой концепцией, что в итоге порождает жуткую эклектику. Третьи же пытаются позаимствовать ту или иную концепцию из сфер вне науки, как-то религия, политика, национализм, общественные мифы, что порождает мощнейшие искажения исторической истины. Соответственно, мы посчитали полезной нашу попытку внести свой вклад в разрешение этой проблемы.

Наш текст посвящен социально-философскому анализу российской истории. Иными словами, мы пытались, анализируя фактический материал, понять общую логику российской цивилизации. Очевидно, что наша работа оказывается на стыке социальной теории и исторической науки. Мы сочли возможным, будучи профессиональными социальными теоретиками, предпринять подобное исследование. И выражаем надежду, что возможные слабости нашей работы с точки зрения профессионального историка не будут строго осуждены.

Всякий социально-философский анализ опирается на то или иное направление. Наш социально-философский анализ российской истории исходит из социальной теории марксизма. Вернее сказать, социальной теории реформированного марксизма. Поясним. Марксизм как философская и социальная теория существует уже 150 лет – срок для научной концепции изрядный. Любая научная теория за этот срок должна существенно эволюционировать или, в худшем случае, погибнуть. Но современные марксисты пользуются всё тем же вариантом марксизма, который был в ходу в XIX в. Соответственно, в книге «Комментарии к материалистическому пониманию истории» мы предприняли попытку реформы социальной концепции марксизма с целью привести ее в соответствие с современными требованиями науки. Поскольку наша версия марксизма не является широко известной, мы посчитали необходимым предварить очерк о российской истории кратким изложением основных моментов социальной теории реформированного марксизма. При желании читатель может опустить эту главу и перейти непосредственно к изложению русской истории.

Основные моменты социальной теории реформированного марксизма

§ 1. Материалистическое понимание истории

Первое, что необходимо сделать при реформировании марксизма – четко отделить научную концепцию Маркса от его политической доктрины. Более того, мы полагаем, что коммунизм – это антимарксизм, поскольку он противоречит основным идеям социальной теории марксизма. Сам Маркс не замечал этого в силу глубоко ценностного вовлечения в вопросы политики.

Сама научная концепция Маркса также нуждается в существенной реформе. Она возникла в XIX в. и не свободна от множества ценностных и метафизических доминант – существующие тогда стандарты науки были нечувствительны к их присутствию. Кроме того, за прошедшие сто пятьдесят лет эмпирический фундамент науки радикально изменился и расширился.

Соответственно, основное направление в реформировании марксизма – привидение его в соответствие с современными требованиями науки. Можно сказать, что речь идет о перестройке или даже «достройке» марксизма в позитивистском духе.

Прежде всего, марксизм должен быть избавлен от пагубного влияния гегелевской метафизики. Это означает отказ от диалектики как абсолютно умозрительного учения. Но это отнюдь не означает отказа от идеи развития. Идея развития и диалектика – нетождественны, что признавали и сами классики марксизма.

Кроме того, марксизм должен быть избавлен от жесткого детерминизма. Когда мы говорим, что всё происходящее не случайно, но необходимо – это можно понимать в двояком смысле либо в смысле «достаточного основания», либо в смысле жесткой предопределенности. Гегель и Маркс понимают развитие и действительность во втором смысле. Но если у Гегеля к тому есть основания – его система абсолютного идеализма, то у Маркса эта идея присутствует в качестве некритического заимствования у Гегеля. Более того, весь позитивистский дух марксизма явно восстает против этой идеи предопределенности. Если прогресс существует, если все ступени исторического развития заранее предопределены, и однозначно ведут лишь в одном направлении, то это очень удивительное обстоятельство. На его основании идеалисты и теисты правомерно делают однозначный вывод о существовании Мирового Разума. Странно, что марксисты, являясь материалистами, постулируют это обстоятельство и совершенно не делают тех выводов, которые из него вытекают. Не говоря уже о том, что им как ученым до сих пор так и не удалось указать на механизм и материальный носитель этой «вселенской программы».

Таким образом, мы склонны рассматривать движение человеческой истории как естественноисторический процесс, свободно ветвящийся во времени и пространстве. Свободно в том смысле, что многообразие условий и ситуаций порождает бесконечное множество социальных форм, успех или неуспех которых зависит лишь от их внутренней структуры и наличной ситуации и никак не детерминируется мифической «логикой истории».

Идея жесткого детерминизма и предопределения конкретизируются у Маркса в понятии прогресса. Соответственно, отбрасывая Марксов провиденциализм, мы отказываемся и от идеи прогресса. Идея прогресса есть глубоко ценностная идея и в этом отношении совершенно несовместима с объективностью и непредвзятостью научного анализа. Прогресс – это не просто развитие, это устремленность к чему-то высшему и совершенному. И это высшее и совершенное вызывает у сторонников прогресса глубоко положительное принятие и энтузиазм. Грубо говоря, можно сказать прогресс – это развитие плюс ценностное отношение к этому развитию. Понятие прогресса лишено той объективности, которая присуща, пусть и отчасти, понятию «развития». В разное время и в разных обществах и даже в разных классах под прогрессом подразумевали и подразумевают различные вещи.

Вслед за Ю.И. Семеновым[1 - Семенов Ю.И. Философия истории. М., 2003.] мы рассматриваем отдельное общество как социальную особь или, точнее говоря, как социально-исторический организм (социор). Социальная теория по самой своей природе стремится к созданию обобщающей модели развития общества. Но всегда необходимо помнить, что эта теоретическая модель есть лишь предельное обобщение множества случаев и она не в состоянии напрямую описать судьбу отдельного социально-исторического организма. Она является лишь фундаментом для понимания этой судьбы, но на основании этого фундамента должна быть возведена специальная концепция, описывающая данный, частный случай.

Общество – социально-исторический организм – находится в среде. Его главная задача – успешное выживание и экспансирование. Материал и энергию для этого организм находит в самой среде. Соответственно, успех или неуспех организма зависит как от среды, так и от внутренней структуры организма.

Гениальность идеи Маркса состоит в том, что он понял – общество это такая же материальная система, как и любая другая в природе. И, следовательно, необходимо говорить об объективных законах функционирования этой системы. Сознание, как проявление информационного аспекта системы, есть лишь момент функционирования социального организма. Его роль важна, но она подчинена общей задаче.

Общество есть система производства и воспроизводства. Для того чтобы функционировать и экспансировать общество должно производить и воспроизводить основные элементы, его составляющие. Таковых четыре вида предметы, люди, символы, отношения. Соответственно, производство и воспроизводство общества осуществляется по четырем направлениям производство предметов – сфера материального производства; производство людей – социальная сфера; производство идей – информационная сфера; производство связей и отношений – регулятивная сфера или политика.[2 - См. концепцию Момджяна К. X. (Кузнецов В. Г., Кузнецова И. Д., Миронов В. В., Момджян К. X. «Философия Учебник». – М. ИНФРА-М, 2003.)]

В простых, первобытных обществах все четыре сферы функционируют синкретично. В обществах цивилизованных они выражаются в наиболее фундаментальной схеме разделения общественного труда. Для функционирования социально-исторического организма необходимы все четыре сферы, но в тот или иной исторический момент важнейшей может оказаться любая из них. Но чаще всего это материальное производство. Кроме того, материальное производство выполняет наиболее важную функцию – оно создает «тело» общества, питая его посредством извлечения вещества из окружающей среды. В силу этого структура и характер материального производства в тенденции детерминирует всю структуру общества. Этот тезис обычно шокирует интеллектуала, поскольку тот привык воображать, что пульсирование духа и составляет сердцевину его жизни. Более того, он склонен проецировать эту фантазию на остальных людей и полагать, что их образ жизни и действий определяется идеями, которые он продуцирует. Но если мы вспомним, что интеллектуалы составляют ничтожную часть человеческого сообщества, что большинство людей погружены в повседневность материальной жизни, то мы поймем, что потребности и характер этой жизни оказываются решающими.

Фактически, общество – это гигантский «муравейник», в котором отдельная человеческая особь оказывается лишь частью единого организма. Она вовлечена и подчинена общему порядку социального целого и то, о чем она думает, есть лишь, как правило, иллюзорное осмысление происходящего, детерминируемое наличными программами культуры.

Итак, материальное производство оказывается фундаментом всей социальной структуры. Характер материального производства определяется характером среды, в котором оно осуществляется и характером средств, посредством которых оно осуществляется.

Средства материального производства Маркс называет производительными силами и включает в их состав орудия труда, средства труда, технологии, человека как субъекта производства. При всей простоте этой идеи из неё следует важнейший вывод материальное производство – это не чистый произвол, но жестко детерминированная производительными силами и средой ситуация. Соответственно, характер производительных сил и среды, в контексте которой осуществляется производство, жестко определяет характер производственных отношений, то есть отношений, в которые вступают люди по поводу производства. Это соотношение Маркс называет законом соответствия производственных отношений производительным силам. С учетом того, что подавляющая часть общества фундаментально вовлечена в материальное производство, можно констатировать, что характер ее бытия не произволен, но жестко обусловлен. Таким образом, несколько условно, можно говорить, что для определенного уровня развития производительных сил наиболее адекватен лишь один вид производственных отношений. Но в реальности на материальное производство фундаментально воздействуют среда, и множество других факторов культурного, политического и внешнего характера. Всё это в итоге приводит к достаточно большому разбросу в характере производственных отношений. Если подобные мутации оказываются эффективными, то социальный организм процветает. Если же они не эффективны, то социальный организм проигрывает в конкурентной борьбе.

Итак, характер и уровень производительных сил определяет характер производственных отношений. В числе последних можно выделить производственно-технические отношения и отношения собственности. В конечном счете, производственно-технические отношения оказываются фундаментом отношений собственности. Иными словами, сообразуясь с наличным характером производительных сил, люди вступают в определенные производственно-технические отношения, которые затем в исторической перспективе оформляются посредством отношений собственности.[3 - Для иллюстрации этого процесса нам вовсе нет нужды погружаться в далекое прошлое. Достаточно вспомнить первые годы советской экономики. С самого начала имеющиеся производственно-технические отношения, обусловленные индустриальным производством, вступили в конфликт со стихийно складывающимся рабочим самоуправлением. Достаточно скоро все встало на свои места. Все элементы рабочего самоуправления были подавлены, а господствующее положение в отношениях собственности занял тот, кто являлся центральной фигурой в производственно-технических отношениях – бюрократ.] Отношения собственности закрепляют и выражают господствующее положение организатора производства.

Маркс выдвигает фундаментальнейший тезис тот, кто господствует в материальном производстве, господствует в обществе, поскольку характер отношений материального производства определяет характер всей совокупности общественных отношений. Это правило выражается в законе – базис определяет надстройку. Под базисом Маркс подразумевает социально-экономические структуры. Под надстройкой – политические и идеологические структуры. Соответственно, та социальная группа, которая занимает доминирующее положение в материальном производстве, оказывается господствующей социальной силой и контролирует политическую и идеологическую сферы.

Вместе взятые базис и надстройка образуют определенный тип общества – общественно-экономическую формацию. Сутью общественно-экономической формации является способ производства. Говоря о способе производства, мы должны ясно различать «материальное производство» и «общественное производство».

Общество есть производство. Соответственно, можно говорить об общественном производстве и его структуре. Поскольку в истории обнаруживаются различные типы общественных производств, т. е. обществ, постольку необходимо использовать вслед за Марксом понятие «способ производства», отражающий специфику того или иного общества. Способ общественного производства есть специфический способ существования того или иного общества.

Понятие «материальное производство» по своему значению и объему уже, чем понятие «общественное производство». Материальное производство есть подсистема общественного производства. Тогда способ материального производства – одно из проявлений способа общественного производства.

Разводя эти два понятия, мы фиксируем две линии социальной детерминации. Структура общественных отношений выстраивается на основе способа материального производства. Но довольно часто наличная историческая ситуация акцентирует сферу политического или информационного производства – она оказывается столь же или более важной на данный момент, чем материальное производство. В итоге, способ общественного производства оказывается совокупным результатом взаимодействия способов производства отдельных сфер общества. Именно эту ситуацию мы наблюдаем в России XV–XVIII вв. Здесь способ материального производства фактически тот же, что и на феодальном Западе. Но поскольку проблема политического выживания социального организма оказалась исключительно важной, решающим элементом в способе общественного производства выступил способ политического производства. В итоге сложилась достаточно любопытная система поместного политаризма, где политическая проблема выживания общества решалась на базе тех средств, которые предоставлял способ материального производства.

Теория общественно-экономических формаций призвана классифицировать социально-исторические организмы, сложившиеся в процессе социальной эволюции.

Отказываясь от жесткого детерминизма, отказываясь от идеи предопределенности и прогресса, мы отказываемся и от линейно-стадиальной концепции истории, сформулированной Марксом. Маркс рассматривает исторический процесс в качестве жестко детерминированного, поступательного, восходящего развития. Он отождествляет формации и стадии, так что каждая формация, т. е. тот или иной тип общества оказывается одновременно закономерной ступенью поступательного развития социального. Каждая последующая формация закономерно и неизбежно вырастает из предыдущей, что в итоге предполагает финальную формацию – коммунизм.

Мы же рассматриваем исторический процесс на манер биологической эволюции. Здесь есть закономерности, здесь есть ступени и здесь просматриваются определенные линии развития. Но эти ступени и линии констатируются ретроспективно в качестве реально сложившихся именно в этих условиях и обстоятельствах. На отрезке биологической и социальной эволюции, начиная с момента возникновения жизни и заканчивая современностью, существовало множество возможностей остановки эволюции, обращения ее вспять или поворота в другую сторону. Корректно отрицать это, можно лишь опираясь на веру в Мировой Разум и Божественное Предопределение.

Соответственно мы различаем понятия «общественно-экономическая формация» и «стадия». Ретроспективно мы можем констатировать, что в истории человечества можно выделить две стадии стадия присваивающего хозяйства и стадия производящего хозяйства. Последняя стадия делится на две эпохи[4 - Для простоты мы будем называть их также стадиями.] аграрного производящего хозяйства и индустриального производящего хозяйства.

На стадии присваивающего хозяйства мы гипотетически обнаруживаем один тип общества – первобытнообщинную формацию. Гипотетически, потому что при более тщательном исследовании вполне может оказаться, что первобытное общество не столь однородно, как это представлялось до сих пор.