Капкан для германского короля

– Да, да, гнэдиге фрау. Я уже иду.

Отставив тележку в сторону, Йохан зашагал шаркая ногами к задней калитке. Фрау Шнайдер несколько секунд смотрела ему вслед. Старик честно пытался поторапливаться, мужественно преодолевая одышку и подагру. Фрау Шнайдер вздохнула. Однако, дела не ждали, и она поспешила назад в дом.

Йохан тем временем миновал заднюю калитку, вышел на улицу и, остановившись, чтобы перевести дух, посмотрел вперед, вдоль ровных рядов стоявших по обеим сторонам аккуратных беленых домов за невысокими заборами, с нависавшими над ними ровно стриженными кустарниками. Путь его лежал не слишком далеко – ему нужно было миновать пять домов и свернуть в проем. Там по тропинке спуститься к реке и пройти метров пятьдесят по берегу до старой плакучей ивы. Он, как впрочем и минуту назад фрау Шнайдер, был уверен, что найдет своего молодого господина именно там. Это было их «секретное место».

Йохан Лавичка переехал в Мюнхен из Богемии еще в начале века, и вот уже без малого тридцать лет служил в доме Меллендорфов – он помнил еще деда нынешнего Франца, женил его отца, самого его пестовал с рождения, и питал к нему самые нежные чувства. Своих детей они с женой не нажили, и маленький Франц был для них чем-то вроде сына. Один Йохан знал об укромном месте на берегу озера, куда еще в детстве убегал Франц, чтобы побыть одному, помечтать, а порой и поплакать, переживая несправедливые обиды. Одному лишь Йохану рассказал он о старой плакучей иве. Никто в доме, даже отец и мать, не были посвящены в тайну. Правда, дотошная и строгая фрау Шнайдер, поступив десять лет назад на работу к Меллендорфам, обратила внимание на странные отлучки мальчика и подозрительное поведение старого садовника, и хитростью выведала у Йохана их с Францем секрет. Большого проку она в нем не нашла, а потому оставила его в тайне.

И вот к этой-то старой иве и направлялся сейчас Йохан. Передохнув немного, он отправился вверх по улице. Вот он миновал первый дом, второй. Да, годы брали свое. Раньше он мог преодолеть этот отрезок пути быстрее чем за минуту, а теперь он едва миновал дом Юргенсов! Эх, Франц, Франц! Ах ты, сорванец! Правильно говорит фрау Шнайдер – и когда ж ты будешь взрослеть? Ну, зачем тебе понадобилось прятаться, да еще в такой день? Не время сейчас мечтать, не время фантазировать. Ты ведь уже не маленький. Через месяц-другой у тебя будет семья! Ну, ничего. Вот я тебя сейчас поучу уму-разуму!

Очутившись у озера, Йохан еще раз остановился, чтобы справиться с одышкой. Заветная ива была в нескольких шагах. Дыхание старика становилось все реже и спокойнее. Вот он уже мог слышать легкий плеск воды, шуршание деревьев и… Йезус Мария, это что еще такое? Садовник навострил уши. Так и есть. Из-под ивы доносились голоса. Высокий, женский, и чуть пониже, мужской. Старик весь обратился в слух.

– Франци, прошу тебя, поговори с матушкой, у нее есть связи. Ты ведь не хочешь повторить участь своего несчастного отца? Фронт, война – это так ужасно!

До слуха Йохана донеслось легкое всхлипывание.

– Ах, Адель, глупышка, тебе не о чем беспокоиться! Уверяю тебя, мне ровным счетом ничего не угрожает.

Йохан узнал этот голос. Это был его молодой господин. А девушка была его невеста, Адель Циммерман. Он с жаром пытался утешать ее, и в его интонации сквозила добродушная улыбка.

– Сегодня к вам приглашен группенфюрер Вольф, – продолжала Адель. – если твоя матушка попросит его, он не сможет ей отказать. Он может устроить тебя в Мюнхене, и нам не придется расставаться!

– Адель, любовь моя, ты не понимаешь: сейчас, когда наша армия победоносно идет на Восток, я не могу отсиживаться в Мюнхене. И говорю тебе, никакой опасности на фронте нет. Посмотри, что творится в Европе! Гений фюрера за считанные месяцы, да что там месяцы – недели, дни! – покорил Данию, Норвегию, Францию, Польшу! Война закончится, не успев начаться. И я вернусь к тебе героем. Адель… – Франц вдруг на секунду умолк. – Ты что, не веришь фюреру? – Франц произнес это так, словно это было самое нелепое предположение в мире.

В ответ старый садовник услышал только новые всхлипывания.

– Адель!

– Мой дядя вернулся с прошлой войны инвалидом. Он наступил на русскую мину и потерял ногу! Франци, я не хочу, чтобы ты потерял ногу. – и девушка зарыдала пуще прежнего.

Однако Франц как будто не услышал ее плача. Он произнес твердо и серьезно:

– Все мои друзья – и Ганс, и Алоис, и даже Фриц, – все они ушли на Восточный фронт. Через два месяца они с Парадом победы пройдут по улицам Москвы. А я в это время буду просиживать штаны в мюнхенских канцеляриях?! Неужели ты согласишься с таким позором твоего будущего мужа? Адель, неужели ты этого хочешь?

Девушка молчала, лишь изредка всхлипывая. Франц тоже не проронил больше ни слова. Йохан решил, что ему пора вмешаться. Грузно переступая с ноги на ногу и нарочно хрустя ветками, которые он отодвигал рукой, чтобы пройти, садовник показался из-за кустов.

– Та-ак, вот вы где, шалопаи вы эдакие… – сказал он, нарочито хмуря брови.

Франц и Адель сидели на толстом стволе старой ивы прямо у воды. От испуга они сперва прижались друг к другу, а увидев Йохана, Адель вскочила на ноги и бросилась бежать вдоль по берегу к своему дому. Через несколько секунд Франц и Йохан остались вдвоем. Франц смотрел на садовника и не мог вымолвить ни слова.

Йохан покачал головой:

– Негоже, герр Франц, матушка с ног сбилась, ищет вас. Да и девушку, должно быть, хватились? – он кивнул в сторону дома Адель. – И что вам за нужда? Через два часа помолвка. Или уж часу друг без друга не можете? А как же вы на войну собрались?

– Йохан, – начал Франц неуверенно. – Ты ведь не станешь рассказывать матушке, ведь так?

– А на что мне ей рассказывать, у неё и так забот невпроворот. Да только вот что, рассиживаться нам здесь нельзя. Матушка велела срочно вас позвать в дом, очень она волнуется, очень просит. Приведи, говорит, Франца, не то не знаю, что мне и делать.

– А что случилось?

– Пойдемте герр Франц, пойдемте. На разговоры времени нет. Сами все узнаете.

Старый садовник сделал призывный жест рукой и, кряхтя, повернулся назад и стал, тяжело дыша, подниматься вверх по тропинке. Франц соскочил со склонившегося к воде дерева и поспешил за ним.

На улице, когда Йохан чуть отдышался, Франц нарушил их молчание:

– Йохан, ну скажи мне, что за срочность, зачем меня зовет матушка? Ну, Йохан? Ну, будь человеком! Ну, что у тебя за тайна?

Садовник повернул голову чуть назад.

– Да какая тайна? Я только это случайно слышал, самому мне никто об этом не говорил, так что извините, если что навру по-стариковски.

– Ну, Йохан, не тяни!

– Ну, так вот. Матушка ваша будто сказала, что приехал, мол, ваш дядя Карл, ну, полковник, помните, наверное? Ну, вот, дядя ваш непременно хочет вас повидать, а матушка хочет его спровадить, чтоб не попадался он на глаза группенфюреру Вольфу, не то не миновать грозы, группенфюрер, мол, сильно как вашего дядю Карла не жалует.

Садовник остановился перевести дух.

– Вот проклятая старость, совсем уморился, – сказал он, выдыхая через каждое слово. – Вы вот что, – он взял Франца за плечо. – Бегите-ка прямо к матушке, а я уж как-нибудь один доплетусь. Бегите, она ждет.

Франц кивнул, прикрывая глаза в знак согласия, и кинулся вдоль дороги к задней калитке сада.

В голове его одна на другую наскакивали мысли – о несмышленой Адель, о том, как было бы глупо опоздать в армию к взятию Москвы, а еще о дяде Карле. Последний раз они виделись лет пять назад, когда он приезжал к ним в Роттах. Отец Франца принимал своего кузена с большим радушием, много рассказывал сыну о том, какой замечательный человек Карл Вилигут, о том, что он служит в СС у самого рейхсфюрера Гиммлера, о том, что он владеет многими тайнами и за это рейхсфюрер ценит его и уважает. А еще Франц вдруг вспомнил, что, когда два года назад в Польше погиб его отец, мать, стеная от горя, в полубреду повторяла, что во всем виноват кузен Карл, «полковник Вайстор» (Франц понял, что под этим именем он числился в СС), который «вовсе не полковник, а дьявол в человеческом обличье.» Францу было очень жаль отца, но ненависти к дяди он почему-то не испытывал. И вот теперь дядя приехал на его помолвку…

Франц не успел додумать свою мысль, он уже подбегал к дому и почти столкнулся на заднем дворе с экономкой фрау Шнайдер.

– А, вот и вы, мой господин! – экономка оглядела Франца с ног до головы, от бега он слегка запыхался, рубашка выбилась из брюк, волосы были чуть растрепаны ветром. – Приведите себя в порядок и ступайте к вашей матушке, она ждет в столовой.

* * *

Франц на мгновение остановился перед дверью в столовую. Она была неплотно закрыта, из-за нее доносились приглушенные голоса. Франц прислушался. Он узнал голос своей матери: «Карл, я прошу тебя, я заклинаю тебя, не дури мальчику голову. Неужели тебе мало Людвига?» «Магда, Магда! – умоляюще отозвался мужской голос. – К чему эти бесконечные стенания? Что ты опять себе придумала? Я просто хочу поговорить с племянником. Разве я не имею на это права?» «Сжалься хотя бы надо мной! – голос матери был полон отчаяния. – Не отнимай у меня сына. Я знаю, ты снова что-то задумал. Оставь нас в покое. Неужели в тебе нет хоть капли милосердия?» «Ты говоришь вздор, Магда! – твердо отвечал мужской голос. – Я устал повторять тебе: я просто хочу повидаться с племянником.» «Я не верю тебе, Карл.» «Вздор! Вздор! – мужской голос явно терял терпение. – Боже, как же я устал от людской глупости, вы все – где же ваши глаза и уши? Всё! Я не хочу ничего слышать! И прошу тебя мне не мешать!» Ответа не последовало. В следующую секунду Францу показалось, что за дверью раздалось чуть слышное всхлипывание. Мама? Франц занес руку, коротко постучал, и в следующее мгновение он уже стоял на пороге распахнутой двери.

Дядя Карл сидел за столом вполоборота, одетый в серую полевую форму бригадефюрера СС, шинель он не снял, только распахнул ее полы, фражку положил на стол. Мать Франца стояла рядом. Оба устремили на него свои взоры. Глаза его матери едва заметно покраснели и припухли. «Мама! – Франц бросился к ней. – Что случилось?» Фрау Меллендорф постаралась улыбнуться, краем ладони отирая глаза: «Ничего не случилось, Франц! Всё хорошо!»

Вот, – она взяла его за плечи и, словно пытаясь отвлечь его внимание, не дав опомниться повернула его в сторону дяди. – К нам приехал дядя Карл. Ты помнишь его?

Франц медленно кивнул.

Поздоровайся же с ним.

Франц посмотрел на дядю, снова вопросительно взглянул на мать. Та на мгновение прикрыла глаза и слегка кивнула головой. Франц по-прежнему неуверенно перевел взгляд на дядю.

Конечно, он узнал его. Дядя Карл почти не изменился, разве что в волосах, зачесанных как и прежде назад, прибавилось седых прядей, и вид его был каким-то уставшим – лицо казалось одутловатым, щеки чуть обвисли, под глазами мешки. Хотя выглядел он моложе своих семидесяти с лишним лет. И еще у дядя Карла появились усы – совсем как у фюрера, ровный прямоугольник над верхней губой!

Мама отпустила руки и слегка подтолкнула Франца вперед. Дядя Карл раскрыл объятия и широко, простодушно улыбнулся.

Франц, мальчик мой, иди же скорей сюда! – глаза его увлажнились. – Подойди, обними своего старого дядю!

Франц оглянулся на мать. Та коротко кивнула. Франц сделал два шага вперед и в то же мгновенье оказался в объятиях дяди Карла. Тот прижал его к себе, потом взял за плечи и отстранил, словно пытаясь рассмотреть получше.