Древний Рим

– позволить плебеям избираться в магистратуру, т.е. занимать высшие должности в городе;

– переделить общественные земли так, чтобы ими могли пользоваться не только патриции, но и плебеи.

Для сенаторов эти вопросы были не менее важны, чем для бушующей вокруг здания толпы, ведь требования плебеев подрывали основы силы и богатства патрициев. Одни соглашались, что стоит сделать некоторые уступки, чтобы успокоить народ, другие же считали, что с восставшей беднотой нужно говорить только с позиции силы. Консул Аппий предлагал схватить самых дерзких плебеев и примерно наказать, тогда остальные будут бояться устраивать смуту. Ему возражали, что плебеев слишком много, и жестокость к их лидерам вызовет лишь ответную жестокость, а в результате Рим погрузится в настоящую гражданскую войну.

– Легче успокоить народ уступками, а не силой, – доказывал Публий Сервилий.

Споры были горячими и долгими. Сенат никак не мог вынести решения, а над городом нависла новая беда. Племя вольсков объявило Риму войну, и их армия уже двинулась в поход.

Когда весть об этом достигла квиритов, в их среде произошел раскол. Патриции вооружались и готовились к войне, а бедняки массово отказывались вступать в армию.

– Пусть одни богачи повоюют! – кричали оборванцы на форуме.

– Это боги карают патрициев за гордость! – отвечали им с Марсового поля.

Время шло, а римская армия все еще не была готова к битве. Поняв, что речь идет о самом существовании государства, сенаторы поручили консулу Публию Сервилию предпринять те меры, которые он найдет нужными для спасения отечества.

Тот распустил сенат и, созвав народное собрание, вышел говорить с толпой. Плебеи знали его как сторонника компромисса, готового облегчить их жизнь, а потому, затихнув, стали ждать, что скажет консул.

– Сенаторы – это отцы всего народа, и они обеспокоены плачевным положением плебеев, – начал Публий Сервилий. – Однако сейчас, когда нависла угроза над всем государством, сенаторы не могут обсуждать вопрос, касающийся лишь одной его части. Сначала нужно собрать войско и отразить нападение вольсков, а потом принимать внутренние законы.

– А за что нам воевать? Пусть сначала отменят долги! – закричали ему в ответ, – а потом мы пойдем служить.

– Квириты, – подняв руку, консул оглядел говоривших. – Если бы сейчас было принято решение в пользу плебеев, то разве не было бы это позором для вас? Ведь получилось бы, что вы идете защищать родину только ради награды! И для патрициев это было бы неприлично, ведь вышло бы, что они позаботились о бедственном положении своих сограждан под давлением страха, а не по доброй воле!

Эти слова заставили многих задуматься. Консул сумел тронуть их гордость, ведь римляне всегда славились своей любовью к родине. Их патриотизм и стойкость были предметом гордости квиритов и зависти их соседей. Консул между тем продолжал говорить.

– Я издал эдикт, которым запрещаю арестовывать римского гражданина за долги, держать его в оковах или в заключении, лишая его тем возможности записаться в войско. Если должник несет службу в легионе, то нельзя отбирать его имущество или держать в кабале его детей или внуков.

Это объявление вызвало восторг у плебеев, которые теперь были готовы воевать. Должники из Рима и его окрестностей массово шли записываться на службу, и из них был сформирован крупный отряд.

Воодушевленные эдиктом и верой в то, что для них началась новая жизнь, римляне разбили вольсков в открытом сражении, а затем, преследуя бегущих, дошли до города Свессе Помеция, который был взят приступом. Одно из вольских племен сдалось римлянам, и те, оставив проигравшим жизни, отобрали у них плодородные земли.

Затем консул Сервилий повел войско против отряда самнитов, которые напали на окраины римских владений, где ограбили часть сельских усадеб. Стремительным маршем легионеры нагнали грабителей и заставили их в беспорядке бежать прочь.

Когда это произошло и римляне уже надеялись, что наступил мир, к ним явились послы от племени аврунков, которые угрожали войной, если римляне не уйдут с вольских земель. Снова консул повел своих воинов в поход и разбил и этого врага.

Наконец победоносное войско вернулось в Рим. Плебеи стали ждать исполнения всех обещаний, данных им консулом и подтвержденных сенатом, но жизнь их ничуть не облегчилась.

Консул Аппий Клавдий, решил что его товарищ слишком уж стал популярен в народе, и поэтому нанес свой удар. Так как войско было официально распущено, то эдикт Сервилия больше не защищал плебеев. Поэтому Клавдий и его сторонники стали снова арестовывать своих должников и отбирать их имущество, выбивая все долги и проценты.

Плебеи с возмущением пришли к Сервилию, требуя чтобы он, как их консул и главнокомандующий, помог, и консул попытался заступиться за обиженных, но в одиночку против второго консула, сената и всей аристократии идти не смог. Стремясь быть нейтральным в борьбе плебеев и знати, Сервилий ничего не добился и вскоре потерял всякое влияние. Плебеи теперь считали его лжецом, а патриции – слабым политиком и амбициозным человеком, предавшим ради власти интересы своих знатных родичей.

Теперь плебеи стали действовать, не ожидая заступничества кого-либо из чиновников. Когда какого-нибудь должника вели в суд, толпа окружала его и не давала возможность вынести приговор, а то и просто отбивала арестованного. Простолюдины уже не боялись открыто оскорблять патрициев и чиновников, и даже нападать на кредиторов. Консул Аппий со своими людьми попытался навести порядок силой и схватил одного из плебейских вождей, чтобы судить как смутьяна, но тот апеллировал к народному собранию. Началось противостояние консула и собравшегося плебейского отряда. Только вмешательство уважаемых в городе людей, уговоривших консула отступить, предотвратило вооруженное столкновение.

Так закончился этот год, а в новом[18 - 494 год до н.э.] консулами были избраны Авл Вергиний и Тит Ветузий. Плебеи же создавали свои советы, которые по ночам собирались на Эсквилийском или Авентинском холме, чтобы обсудить дела и договориться, как действовать во время народного собрания. В таком начавшемся объединении плебеев была большая опасность для официальной власти, ведь вскоре плебеи из разрозненных групп могли объединиться в единую силу, способную на равных противостоять патрициям и даже сенату.

Консулы в ночных собраниях бедноты сразу увидели угрозу и доложили о ней сенату, предлагая выбрать, как действовать дальше.

Так как в это время сразу три племени (сабины, вольски и эквы) были в состоянии войны с Римом, то требовалось на новый год собрать римскую армию, но плебеи решили не вступать в нее. После бурных дебатов сенаторы решили, что если плебеи не хотят идти служить, то нужно провести набор воинов силой, заставив чернь подчиниться. Однако угрозы консулов не помогли делу, и призванные на службу плебеи отказались вступать в легион. Их поддержали товарищи, и снова город оказался разделен на две враждующие партии. Если бы консулы стали арестовывать дезертиров, то плебеи подняли бы вооруженное восстание.

После долгих споров сенаторы приняли компромиссное решение. Ими был избран диктатор, решения которого не могли быть обжалованы в народном собрании. Теперь вся полнота власти над городом была в одних руках и диктатор мог действовать силой, не оглядываясь ни на чье мнение. Это сильно подрывало возможность плебеев саботировать решения власти. Однако на эту должность был избран Маний Валерий, человек мягкий и происходивший из рода, умевшего ладить с плебеями. Диктатор издал свой указ, практически повторяющий прошлогодний эдикт Сервилия. Снова на время службы в армии должники получали отсрочку от выплаты долга и не могли преследоваться кредиторами.

Поэтому на время плебеи прекратили борьбу с патрициями и вступили в войско. В этом году число желающих воевать было таким большим, что удалось набрать десять легионов, больше чем когда-либо раньше. По три легиона получили под командование консулы, а четыре легиона достались диктатору. После этого армия разделилась. Консул Ветузий отправился воевать против эквов, Авл Вергиний – против вольсков, а диктатор – против сабинян. Все три войны квириты выиграли, причем победа над сабинянами была столь полной, что победителям досталась и их столица, город Велитр, который был заселен римскими колонистами. Эти войны существенно расширили римские границы и пополнили казну, но не решили внутренних проблем.

Вернувшись в город, диктатор выступил перед сенатом, предлагая меры для облегчения положения плебеев, но оба консула и сенаторы-аристократы отвергли их.

Тогда Маний Валерий встал и произнес:

– Вам не нравятся мои советы помириться с простолюдинами? Хорошо! Но клянусь, скоро вы будете желать, чтобы все защитники плебеев были похожими на меня. Я же не стану более обманывать своих сограждан и не желаю оставаться диктатором. Эта должность нужна была, чтобы избавиться от внешней угрозы, и вот у нас на границах мир. Мои задачи по обороне города выполнены, а решить раздоры внутри государства вы мне не даете. Так лучше я буду присутствовать при неизбежном теперь мятеже как простой человек!

С этими словами он сложил с себя полномочия диктатора и покинул курию. Когда он шел домой, плебеи провожали его похвалами. Ведь хоть диктатор и не смог их защитить, он остался честен и изо всех сил старался это сделать.

После этого бывшие в армии плебеи по совету некоего Сициния в полном порядке ушли из Рима и разбили укрепленный лагерь на Священной горе. Раньше на этом месте авгуры и гаруспики проводили свои обряды и гадания, а теперь выросли ряды палаток, в которых тысячи воинов могли укрыться от непогоды и переночевать. Тут они провели несколько дней, никого не трогая и не предпринимая никаких действий.

Рим же застыл в напряженном ожидании. Оставшиеся в городе плебеи опасались патрициев, патриции опасались плебеев и незнали что лучше: оставить чернь в городе или позволить уйти. Кроме того, никто не знал, чего ждать от стоявшего на Священной горе войска. Если бы эти плебеи просто ушли из римских земель, это было бы плохо, но терпимо. А если эта армия присоединится к кому-то из врагов? Тогда город окажется в смертельной беде. В результате патриции пришли к пониманию необходимости плебеев для выживания города. Было решено начать переговоры и послать на Священную гору представителя, способного примирить плебеев и сенат.

Выбор пал на Менения Агриппу, человека богатого, а значит понимающего опасения городской элиты, но при этом плебея по происхождению.

Прибыв на Священную гору, он начал свою миссию с рассказа такой истории:

– Когда-то разные органы человеческого тела держали совет и решили, что жизнь несправедлива. Все они трудятся, а пища достается только желудку, который ничего не делает и лишь наслаждается всякими благами. Поэтому органы решили наказать желудок и договорились, что руки не будут подносить пищу ко рту, а зубы не станут больше жевать. Так и сделали. Только вот желая усмирить желудок голодом, все остальные части тела сами пострадали: похудели и ослабли. Так выяснилось, что и желудок нужен организму, хотя его работа и не видна со стороны. Ведь он не только поглощает принесенную пищу, но переработав ее, возвращает пищу другим частям тела, распределяя ее так, чтобы все тело могло работать.

Затем Агриппа предложил сравнить государство с телом человека и дал понять, что каждое сословие выполняет свою функцию, а отделившаяся отдельная часть общества нежизнеспособна.

– Так что и плебеи, и патриции нуждаются друг в друге, – подвел он итог, – а значит, нам следует договориться, как жить дальше.

Посоветовавшись, плебеи согласились на переговоры, которые шли напряженно, но завершились компромиссом.

После изгнания царя Римом правили избираемые чиновники, которых называли магистратами. Самыми главными из них были консулы, потом шли преторы, цензоры, военные трибуны, эдилы и квесторы. Все они избирались только из числа патрициев. Теперь в число магистратов вводилась новая должность – народный трибун, которым мог стать только плебей.

Народные трибуны имели право отменять решения любых чиновников, включая консулов, созывать собрания плебса, могли брать под свою защиту притесняемых властью плебеев, но их власть распространялась только на сам город и его ближайшие окрестности. Чтобы в любой момент быть готовым исполнить свою функцию, трибуны должны были всегда находиться в Риме, а двери их домов оставались открытыми круглосуточно. Так как действия трибунов неизбежно вызвали бы неудовольствие аристократов, то они пользовались правом неприкосновенности. Любой, кто поднял бы руку на трибуна или попытался препятствовать их деятельности, подлежал смерти. Все плебеи дали за себя и за своих потомков священную клятву защищать трибунов, и поэтому убийство тех, кто посягал на власть или жизнь трибуна, считалось не преступлением, а угодным богам делом.

Первоначально избиралось два трибуна, потом их число увеличилось до пяти. Они, как и консулы, избирались сроком на год, но в отличие от остальных магистратов, трибуны лично не участвовали в делах, связанных с управлением городом, и все их внимание было сосредоточено на вопросах законодательства и наблюдением за деятельностью чиновников. Это позволяло им не только защищать интересы плебеев, но и эффективно бороться со всякими злоупотреблениями со стороны власти.

Первыми народными трибунами были выбраны Гай Лициний и Луций Альбин, и во главе с ними плебеи со Священной горы вернулись в Рим.

Разумеется, появление народных трибунов не сняло всех противоречий между патрициями и плебеями, но накал борьбы между этими сословиями снизился.

Кориолан

Римляне славились своей воинственностью и храбростью, но даже на их фоне Гней из рода Марциев выделялся отвагой. За спасение раненого товарища еще в юности он был награжден венком, затем во время осады города Кориолы с несколькими товарищами Гней ворвался во вражескую крепость и поджег там дома, тем самым обеспечив победу. За это он получил почетное прозвище Кориолан и вскоре стал считаться одним из лучших военных вождей Рима. Умный, храбрый, честный и щедрый к товарищам, он вместе с тем имел одну очень характерную черту: абсолютное презрение к плебеям. Среди всех патрициев Кориолан был самым непримиримым противником любых уступок простонародью. За это плебеи его сильно не любили и боялись, так что он так и не смог стать консулом, хотя и превосходил военными заслугами большинство соотечественников.

В год, когда плебеи ушли на Священную гору, многие римские поля остались необработанными, и урожай был собран скудный. Цены на продукты стали расти, а потом и вовсе в стране начался голод. Чтобы спасти положение, сенат разослал посланцев купить зерно в другие страны, хотя сделать это оказалось сложно. Одни соседи сами не имели излишков продовольствия, другие враждовали с квиритами и не хотели помогать врагу. Наконец хлеб был куплен в Сицилии и по морю доставлен в Рим.

Так как сделка была сделана на средства сената, то и решать, как быть с зерном, должны были сенаторы. Некоторые считали, что его нужно раздать голодным или продать по низкой цене, но большинство патрициев увидели шанс снова обрести полную власть над городом. Они хотели голодом усмирить почувствовавших свою силу простолюдинов, и самым ярым сторонником таких действий был Гней Марций.

– Голод возник не из-за непогоды, а из-за лени плебеев! Если они теперь хотят получить хлеб, пусть откажутся от своих новых прав и упразднят должность трибунов, пусть подчиняются воле лучших людей и не ропщут! – убеждал сенаторов Кориолан.