Доля кузнеца (тяжёлая)

–Так попросил бы одного из своих дружков! – отозвался я, оценивая необходимые работы по исправлению меча. – Теперь-то ты понимаешь, как иногда не хватает лишней пары рук?

–Да, отец! – проговорил он. – Я принял несколько заказов, пока тебя не было дома.

Мурашки пробежались по моей спине. А не было ли среди заказчиков тех самых, “сияющих” (так называл их Урслан)? Но хорошенько расспросив Ринфина, успокоился.

–А что, меч-то у тебя вышел не дурной! – сказал я. – Ты проделал много работы в одиночку.

–Я старался, отец! – улыбнулся он.

Я потрепал его по волосам и улыбнулся в ответ.

–Мать-то дома? – поинтересовался я.

–Да, – подтвердил Ринфин. – У неё сегодня много работы.

–Тогда сходи и посмотри, чем ты сможешь ей помочь, – сказал я, вертя в руках неудавшийся меч. – А я посмотрю, что можно сделать с этим недоразумением.

Ринфин ушёл, и с ним ушёл мой интерес к этому мечу. Я положил его в один из своих ящиков для заготовок, обещая себе разобраться с ним когда-нибудь потом.

Затем убедившись, что рядом никого нет, я вынул ожерелье и стал снова вглядываться в него. Сомнений оставалось всё меньше – оно просто не могло быть подделкой!

Теперь всё, что мне осталось сделать, это переступить через свои принципы. Но разве могу я продать свою душу, пусть даже за гору золота?

Да. Такой ответ всплыл из глубин моего сознания, и я ужаснулся. И эта тонкая ниточка стала завязываться в прочную жилу новой истины. Я слышал свои мысли, которые оправдывали моё стремление к согласию на сделку.

Душу, как же! Не более чем услуги! А что до души – это уже чересчур. Да, я терпеть не могу ни магов, ни культов, ни глупых людей. Но я ничего не говорил о глупых культистах с деньгами. Магов-то там, вроде, и не водится. А если и найдётся – то станет мне братом названным. Или сестрой. Лишь бы не отцом только, лишь бы не отцом. Мне вспомнились старческие черты лица настоятеля храма, и я поёжился.

Ну и что, что культ будет пользоваться моими услугами? Не я ли поклялся своей ненаглядной, что сотру руки до костей, что бы у неё было всё, что только не пожелает. А на деле, что есть у неё? Старый, хоть и просторный дом, да уставшие от шитья руки.

Не я ли отдал свою душу ей во владение, так чего же мне теперь бояться?

Ничего. Мне нечего бояться, а потому я должен принять этот шанс. Это ли не рука, протянутая самим Богом? Было бы глупостью отвергнуть эту возможность.

На другой день я улучил свободный час от работы на то, что бы всё же удостовериться в подлинности ожерелья. Ринфин возражал, ссылаясь на аналогичное желание прогуляться, но я был непреклонен.

Я шёл по улицам города, и, вглядываясь в лица, думал, сколько же из этих, на вид обычных людей, состоят в культах. Сколько тут нормальных людей, а сколько из них пользовались услугами Роноса?

Ювелира с главной площади я давно знал, а потому мне не составило труда попросить его по-дружески оценить “одну вещицу”.

–О, Бельмонд, какими судьбами! – обрадовался тот. – Заходи, поболтаем.

Трокас прекрасно знает, что я не люблю болтать про его интересные случаи купли-продажи украшений, но каждый раз он, нет-нет, да начнёт мне рассказывать один из таких.

Вообще-то слушать его интересно, но лишь до тех пор, пока вдруг не осознаёшь, что простоял на месте уже сорок минут с раскрытым ртом, а работа в кузнице стоит.

Трокас низкий и пухловатый старичок. Однако, любого, кто посчитает его слабым, или немощным, ожидает неприятный сюрприз. Его седые волосы и пышные усы, скорее всего, не что иное, как задаток волнениям и опасениям за риски, что он несёт, работая с дорогими украшениями.

Лицо у него круглое, с большим носом, словно картофелина, и чёрные, всегда смотрящие с хитрецой глаза. Традиционно радушная улыбка может обезоружить любого, но за ней кроется проницательность и смекалистый ум.

Трокас присвистнул, вертя в руках ожерелье. Затем он одел одну из своих увеличительных стёкол со лба, и стал пристально изучать украшение.

–Нет, дай-ка мне угадать! – хихикнул он. – Тайный заказ со двора, да? Нет-нет, ты же не сможешь мне ответить! Ну хоть мигни, что я угадал, а? Хоть шепни на ушко, ну!

–Нет! – покачал головой я.

–А что же? – он смотрел на меня в растерянности. – Неужели Его Величество заказали у тебя меч? Ты ведь мечи делаешь, да?

–Да, – проговорил я.

–Вот везёт же некоторым, а! – качал головой Трокас, и описывал круги свободной рукой. – У меня куры не клюют, псы не едят – всего на любой вкус, а заказов таких хороших нет. Правда, и подобных вещичек не держим, больно старинная работа.

Он поднял в руке ожерелье и с почтением смотрел на него.

–Если продашь мне, – он почесал бороду и подмигнул, – не прогадаешь! Я дам больше, чем все остальные! К Зиносу не ходи, он тебя точно обманет, у него совести нет! И денег тоже нет. У него вообще ничего нет, и у тебя не будет, если обратишься к нему! А Лонширу вообще верить нельзя – возьмёт на изучение, а завтра придёшь, а его лавки уже нет! Знаем-знаем мы таких ювелиров! Только ко мне, Бельмонд, только ко мне. Вот у меня, кстати, недавно случай был: притащили мне кольцо с треснутым камнем…

–Трокас! – оборвал его я. – Ничего продавать я не хочу, мне нужна была только оценка.

–Хорошо, хорошо! – отозвался ювелир. – Вижу, почему ты так волнуешься. Не каждый день такие заказы сверху поступают! Ты, это, если что, замолви и за меня словечко. Я и цену снизить могу и с большими заказами работаю. Да ты сам знаешь – распиши всё красиво, в долгу не останусь!

–Ладно! – пообещал я то, чему, скорее всего, не бывать. – Мне пора идти!

–Всего доброго! – отозвался ювелир, развернулся и побрёл за прилавок. – Заходи ещё.

–Ожерелье-то верни! – нахмурился я.

–Ах да, – не расторопно спохватился Трокас. – Держи!

Он нехотя вернул мне украшение, я убрал его и отправился обратно в дом.

По дороге домой я несколько раз подметил фиолетовые всполохи за углами некоторых домов. Всё-таки не умеют они шпионить.

Теперь я принял решение окончательно.

Глава 10

“Счастье любит тишину.

Но кузница моя ему по вкусу”.

Бельмонд.

Моя жена превосходна во всех сферах жизни. Она не по годам умна и готовит так, словно бы была рождена уже с книгой рецептов в одной руке и поварёшкой в другой. Да, мне известно, что всякая женщина умеет хорошо готовить, но всякую женщину я не знаю – я знаю только мою ненаглядную Илизару.

Лицо её – оружие, что не выковать ни в одной кузнице. Её тонкие смоляные брови, её синие, словно лепесток аконита, глаза, её аккуратный носик, доставшийся ей от матери, вместе с пухлыми алыми губками – всё это невероятные и волнительные грани моего бриллианта.

У неё длинные каштановые волосы, и при лучах солнца они отливают янтарём.

Нет, её нельзя назвать хрупкой женщиной, но её очаровательная и пленительная фигура может ввести вас в такое заблуждение. Мне кажется, что это именно та женщина, которую воспевают поэты и барды, и не могут найти ничего схожего на всём белом свете.