Плач цветка или хроники предпенсионного возраста

Гаражи. Это целый мир. В лабиринтах длинных рядов железных ворот течёт своя жизнь, которая, как сказал один мудрец, во многих аспектах весьма напоминает театр, а другой не менее мудрый и, что немаловажно, достаточно авторитетный человек, подкрепил данную мысль безаппеляционным «в натуре». Так что театральная жизнь в гаражном мире кипела и была представлена всеми жанрами – от случайных коротких водевилей со сбежавшими перевести дух от сварливых жён мужьями, до полномасштабных комедий с ревностью, любовью и прочими атрибутами театра жизни.

А иногда на этих подмостках среди брошенной в тупике старой лысой резины, порванных шлангов, тормозных колодок, старых воздушных фильтров и пустых банок из-под машинного масла разворачивались целые драмы. Гаражи видели всякое.

В этом мире автомобильных квартир, конечно же, были и свои тайны. В некоторых гаражах, особенно в тех рядах, которые были построены первыми, ещё в семидесятых годах двадцатого века, рачительными хозяевами были вырыты погреба для хранения картофеля и различных солений, иногда эти погреба были даже двухуровневыми и, кто знает, что могло храниться в этих катакомбах. Как гласит одна городская легенда, однажды некий гражданин, зашедший в свой гараж тревожным осенним утром, (тревожным – потому что дело было в пятницу, а какого числа вы легко можете догадаться сами,) пропал. Из гаража он не выходил, так как все запоры на воротах и калитке были закрыты изнутри. Осмотр гаража работниками милиции показал наличие погреба и погреб этот был тем самым «катакомбом»…на одном этаже хозяин не остановился.

Что нашли милиционеры в этом таинственном гараже неизвестно, потому что дело как-то очень быстро забрали себе гораздо более компетентные органы и на этом всё закончилось. Короче легенда. Никто не знает ни имени пропавшего гражданина, ни местонахождения таинственного гаража. А их здесь сотни, и много заброшенных. А ещё в девяносто каком-то лихом году в правлении кооператива случился пожар и все бумаги, по которым можно было как-то выяснить хозяев, сгорели, а, учитывая, что половина гаражей была построена не совсем законно, за денежку малую, то и пытаться бессмысленно. Так что, однозначно, легенда.

Но это было совсем обычное утро, и ничего выходящего за рамки обычной гаражной жизни не происходило. Всё было, как всегда. Как всегда, в крайнем пятом ряду в гаражном боксе под номером сто тридцать четыре проснулся с синдромом тяжкого похмелья сантехник Коля Безверхий, ночующий возле своей старой «четвёрки» с проржавевшим под водительским местом полом. Как всегда, бегал по рядам с куском кабеля доцент Шпильман, с жалостным видом прося собратьев по нерушимому гаражному братству дать «прикурить» своей несчастной «девяточке». Его жалобные интеллигентские мольбы всегда находили отклик в душах обитателей гаражного сообщества, и вот уже хищные зажимы-крокодилы впивались в чьи-то клеммы.

– Когда аккумулятор то поменяешь, братан? Не надоело каждый раз так мучаться? – обычно приговаривал очередной добрый самаритянин, – Знаю место, где подешевле купить можно, подсказать?

Как всегда, к воротам бокса №138 подъехал праворукий японский внедорожник, купленный хозяином у местного перегонщика Севы, въехал в ворота бокса, а через минуту крепкий мужчина средних лет в обычной кожаной куртке и потёртых джинсах открыл изнутри хорошо смазанную, как, впрочем, и петли ворот, калитку в правой их половине.

– Привет, мужики! – поздоровался он, впрочем, ни к кому конкретно не обращаясь. Безверхий обречённо промычал в ответ свой «превет-медвед», а Шпильман радостно подбежал со своим неизменным «крокодиловским» кабелем

– Здравствуйте, Виктор Владимирович! Не поможете? Опять не заводится.

– Вижу. Евгений Вениаминович, загляните ко мне. Вот на полке стоит, берите, берите. Когда у вас день рождения, через месяц? А я сейчас поздравляю, вдруг в командировку уеду. Никаких денег! Обидеть хотите? Это подарок.

Доцент с ошалевшим от счастья лицом потащил к девятой модели Тольяттинского автозавода новенький аккумулятор, а тот, кого назвали Виктором Владимировичем, закрыл калитку на внутренний замок, и проходя мимо Безверхого, поставил на капот его старичка бутылку «Крюгера». Это пиво производства местного предприятия наш сантехник предпочитал остальным.

– Поправь здоровье, Коля. И завязывай, наверное, добром не кончится.

– Спасибо, Владимирыч. Знаю, да вот не выходит

– Ладно, придумаем что-нибудь. Давай, будь здоров.

– И вам того же.

На том и расстались. Безверхий открыл пиво и жадно ополовинил бутылку. Вторую половину сосуда пил не спеша, размышляя откуда берутся такие добрейшие люди, как этот Виктор Владимирович. Фамилию его он не знал, как, впрочем, и остальные гаражные соседи. Доцент однажды попробовал познакомиться с «интеллигентным человеком» поближе («и с чего он взял, что Владимирыч интеллигент? Нормальный он мужик»), но тот рассмеялся и вроде как в шутку сказал, что «те, кто меня хорошо знают, спокойно не живут». Нормально так пошутил, но больше ему лишних вопросов никто не задавал. А Колю Безверхого этот странный добрый сосед почему-то выделял из всех и частенько подсоблял. Когда добрым словом, а когда и как сегодня. «Добрым словом и бутылочкой пивка, можно иногда сделать человеку гораздо лучше, чем одним добрым словом», – это его слова, Владимирыча, и Коля их запомнил. «Душевно сказано. Сразу видно – человек с понятием».

Глава 1

Ноги трупа лежали на дорожке из розовой тротуарной плитки. БОльшая часть остального – на аккуратно подстриженном газоне. Не хватало меньшей, но достаточно важной части. Собственно, её отсутствие и позволяло со стопроцентной гарантией называть лежащее тело трупом. Не хватало головы.

Недалеко от стопроцентного трупа лежало человеческое тело, которое трупом отнюдь не являлось, судя по энергичным действиям людей в белых халатах. Оно являлось упавшей в глубочайший обморок Ириной Фердинандовной. В девичестве Форсайт. Впрочем, эту знаменитую, благодаря бессмертному творению Джона Голсуорси фамилию, Ирэн (а как же иначе она могла себя называть?) носила до сих пор, благополучно пережив два замужества, и не желала менять ни на какую другую.

В это злополучное утро она, как обычно, совершала пробежку вокруг озера, что было в двух шагах от её дома, элитной краснокирпичной новостройки. Моложавая эффектная дама бальзаковского возраста, как сказали бы раньше. Сейчас в этом возрасте выходят замуж чаще, чем в двадцать, что, кстати, и собиралась сделать Ирэн в третий раз.

Сегодня она проснулась позже обычного из-за вчерашнего головокружительного свидания с очередным мужчиной своей мечты и собиралась сделать пять кругов вокруг озера вместо обычных семи. Но, пробежав только половину первого круга, у выложенной розовыми плитками дорожки, ведущей к озеру, она увидела… мужчину своих будущих ночных кошмаров. На её крик прибежал охранник, расположенного неподалёку ночного магазинчика, который решительно вызвал «Скорую помощь» и милицию.

– Однако, – заинтересованно присвистнул уставший за ночную смену врач.

– Не свисти, Петрович, денег не будет, – заботливо произнёс пожилой шофёр «Скорой помощи» и зевнул.

– Их и так не будет. Главное, чтоб голова была на месте… Да-а, тебе, земляк, мы уж ничем помочь не сможем. А вот этой «мадам» пригодимся. Обморок. Коля, коли так, коли, что положено, набирайся опыта, юноша.

Врач, тот самый Петрович, отработал на «скоряке» больше десятка лет, а такие обычно становятся циниками, и к тому же наш врач стал вдобавок ещё и большим балагуром.

Молодой помощник, стараясь не смотреть на «некомплектное» тело, открыл чемоданчик и уже через пару мгновений приступил к работе с телом вполне комплектным и качественно собранным, точнее сложенным матушкой природой. Получив положенный укол, Ирэн (будем и мы её так называть) открыла глаза, обнаружила вокруг себя белые халаты и закрыла глаза снова.

– Где я? Кто вы? Где оно?

– Порядок, шеф! Говорит! Как живая!

– Цыц, остряк недоделанный! В морге будешь острить, на практике. Девушка, как вы?

Ирэн довольно покраснела на «девушку», мгновенно забыв об окружающих её обстоятельствах и кокетливо вздохнула, – Ужасно, доктор.

– Ну вот и чудесно, милочка, – не согласился с ней Петрович (Ирэн ещё больше покраснела). А вот и наши доблестные стражи порядка.

Милицейский «Уазик» лихо взвизгнул тормозами и, как гордый орёл, широко распахнул свои крылья –дверцы, выпуская троих молодцеватых служителей закона. Увидев жертву и её плачевное состояние, они мгновенно побледнели, а самому молодцеватому, а это обычно самый молодой, стало совсем плохо. Нет, ещё хуже.

– Бли-и-ин…Засада…

– Ничосе…

– Гру-у-у-ох-гы-ыы, – эти звуки издавал молодой, и, хотя они по своей сути, речью не являлись, но наиболее полно передавали общее состояние присутствующих.

Когда прибыла следственная бригада, всё окрестное население, спешащее на работу и по другим своим утренним делам, передавало друг другу душераздирающую новость – «На Белом озере по ночам маньяки обезглавливают людей. Первые трупы уже найдены.»

Естественно, никто не удивился, что телевизионщики прибыли раньше следственной бригады.

Ирэн Фердинандовна переживала свой звёздный час. Врач Петрович со товарищи улетели спасать и лечить оставшееся под утро в живых население города, а следственная бригада начала, выражаясь сухим языком протоколов, те самые «следственные действия». Итоги, которых, надо сказать, не обрадовали никого. «Sero venientibus ossa» (поздно приходящим достаются кости – лат.), – глубокомысленно изрёк судмедэксперт.

Убитым оказался, судя по документам, лежащим в бумажнике вместе с очень даже приличной суммой денег, не кто иной, как депутат областной Думы, местный олигарх с весьма сомнительной репутацией Борис Владимирович Кувалдин, по прозвищу «Молоток».

Головы не было нигде. Также не было обнаружено каких-либо следов борьбы и капель крови. Главное же, всех поразил характер смертельной раны, если так можно назвать обрубок шеи, торчащий из белоснежной, без всяких следов крови сорочки. Разрез был идеально ровным. Идеально …

– Это похоже на …, – судмедэксперт с интересом посмотрел на старшего следственной группы.

– Вы тоже так думаете? Иванов, следователь прокуратуры, обречённо вздохнул, – ни разу не встречал такого. Да ну вас, Евгений Филиппович…

– Либо устройство, подобное всем известному изобретению одного французского гуманного доктора, прославившему его фамилию, либо у нас появился мастер владения клинком, да ещё каким! Он рассёк позвонки, словно масло! Фантастика! Вылитый «Горец»! – восторженно подключился к обсуждению криминалист Сташевский Юрий Павлович, или Палыч, как звали его все в управлении.

Звонок мобильного телефона прервал восторги Палыча. Иванов обречённо слушал наставления начальства, изредка вставляя свои «…чего уж не понять… Я не волшебник и даже не учусь… Рыть то буду, только лопатка у меня меньше зарплаты и т. д.» У областного начальства старший следователь Иванов Михаил Андреевич имел весьма и весьма одиозную репутацию – непокорность и честность в сочетании с невероятной везучестью в раскрытии самых сложных дел. Хотя сам он считал это не везучестью, а идиотизмом. Ну кто в нормальном состоянии мог бы свой законный выходной день потратить на перелистывание старых бумаг в областном архиве, чтобы найти одну единственную фамилию. Правда, это привело к раскрытию убийства двух человек, но все считали это простым везением. Так же, как и поимку банды фальшивомонетчиков, когда ему пришлось целый месяц cлушать по вечерам концерты по заявкам на «Радио Шансон». Главаря он всё-таки вычислил, но теперь при первых же звуках всех этих «Владимирских Централов, …» он начинает старательно напевать арию Ленского из «Евгения Онегина», либо что-то из «Битлов». Полюбил классику.

– Приплыли, Палыч… «Политику» лепят… на контроле у «самого»

– И…

– Выборы скоро, не дадут спокойно работать.

Мобильник Иванова опять зазвенел,

– Вообще не дадут…

– Это уж точно! Повезло тебе, Гена.