Внеклассные чтения

Многочисленные извилисты тропинки этого парка были отличным местом тайных встреч "партнёров".

Уже из твоего личного опыта: в 92-ом году ты идёшь через Зелёную рощу в спортивный корпус Горной Академии…

Ты идёшь, не торопясь. Куришь.

При тебе в те неспокойные годы постоянно был газовый пистолет «Удар» – на всякий случай.

Ты идёшь по одной из тропинок парка, и вдруг со скамейки перед тобой встаёт хлипкий мужичонка в стареньких джинсах и кофте. Он тихим голосом обращается к тебе: извините, у Вас не будет закурить?

Ты приостанавливаешься и протягиваешь незнакомцу сигарету из пачки.

Да нет, смущённо улыбается тот. Мне бы покурить…

Так вот же, говоришь ты в недоумении и протягиваешь сигарету ещё дальше.

Да нет, говорит мужичок и ещё больше смущается. Мне бы покурить, говорит он.

Ты растерянно пялишься на странного типа, а он открывает свой рот пошире и подносит к нему указательный палец.

Покурить, повторяет он и указывает пальцем на свой распахнутый в ожидании рот.

Твою мать, непроизвольно выдыхаешь ты.

Твоё лицо – гримаса отвращения.

Ты и сам не успеваешь заметить, как твоя рука достаёт с пояса «Удар» и выпускает прямо в рожу незнакомца две упругие газовые струи…

Мужичонка с дикими воплями бросается в кусты…

Кругом полно извращений и извращенцев. Послушать твою жену, так нормальных людей вообще не существует.

Но разве можешь ты с ней спорить?

Ты, мужик, который от вида голого женского тела не может должным образом возбудиться?

Тебе обязательно нужно декламировать что-нибудь из Рождественского или Бродского. Иначе между ног будет лишь висеть…

Каждый раз, когда жена рассказывает какой-нибудь новый случай про эксгибиционистов или других извращенцев, ты вспоминаешь Нину Васильевну.

Твою учительницу литературы…

И жена об этом знает. Она всё о тебе знает. Но не потому, что она хороший психолог, а потому, что ты сам однажды всё ей рассказал.

А психолог она так себе…

Никудышная.

О половом воспитании вашего подрастающего сына она не очень-то задумывается.

Ваш сын – такой же молчаливый, как и ты в своём сраном детстве. Он такой же зажатый, как и ты в его годы.

Такой же серый…

* * *

Урок русского языка у тебя только завтра. Так что на следующее утро ты по обыкновению стоишь на одной из перемен у окна в коридоре, слушаешь какой-то очередной бред от Гриши Соловья и ждёшь, когда тебя здесь найдёт Нина Васильевна.

Ты ждёшь одну перемену, ты ждёшь другую. Ты ждёшь третью, но она всё не идёт.

Ты начинаешь даже беспокоиться, а не случилось ли чего за минувшую ночь? Может, её сердце всё-таки остановилось, и она сейчас лежит бездыханная в своей двухместной кровати?

Чтобы разогнать гнетущие сомнения, ты сам идёшь на первый этаж к кабинету номер «5». Это кабинет русского языка и литературы.

Это её кабинет.

Ещё из коридора ты видишь, что дверь кабинета открыта. Внутри есть ученики. Всё, как положено. Ты подходишь, украдкой заглядываешь и видишь Нину Васильевну. Она сидит за своим столом и листает классный журнал.

Всё, вроде бы, нормально в её виде, но уж больно она вялая, ваша учительница литературы и русского. Глаза под линзами очков уставшие.

Но она живая, а это главное.

На следующий день Нина Васильевна, как обычно, отлавливает тебя на перемене у окна на втором этаже и говорит, чтобы в семь вечера ты был у неё дома.

Когда она уходит, Саня Иванов у соседнего окна говорит громко: слушай, Стебунов, а что это она так часто общаться с тобой стала? Развивает твою культуру речи, что ли?

Ага, кивает ему Толя Тучников, проще рыбу научить петь.

И отплясывать, быстро соглашается Иванов.

Вечером ты опять у Нины Васильевны.

Вы опять сидите на кухне. Она говорит, что не помнит, почему щеколда в ванной выломана. Ты говоришь, что случайно сломал. Больше она вопросов не задаёт.

За чаем она кладёт перед тобой на стол листок. Он исписан её рукой.

– К завтрашнему вечеру выучите этот стих, – говорит она.

Ты смотришь на листок. "И. Бродский" написано на нём и дальше сам текст:

Теперь все чаще чувствую усталость, все реже говорю о ней теперь…

И т. д.

В этот вечер она больше ни слова не спрашивает о событиях позавчерашнего вечера. Видать, поутру она посчитала, что всё было, как обычно. Просто не запомнилось почему-то…

В этот вечер она опять наливает себе в стакан из-под чая водки на несколько глотков. Она опустошает его и идёт в душ.

Через двадцать минут ты уже опять вытаскиваешь её голое тело из ванны и волочишь в комнату. Хорошо, что щеколда уже сломана.