Двойное алиби

– Не то чтобы, просто как на допросе.

– Еще про личную жизнь можно?

– Валяй.

– Валяй это грубо. Тебе это не к лицу.

– Быстро во мне разобралась.

– Не все тебе психотерапией заниматься. Мы тоже не лаптем щи хлебаем. У тебя есть подруга?

– Разве что соседка.

– Ты спишь с соседкой?

– Боже упаси, ей семьдесят восемь лет. Ты спросила про подругу, мы дружим, иногда я покупаю ей продукты.

– Ты прекрасно понял, о чем я. Подруга в английском смысле этого слова. Девушка для встреч. Говоришь по-английски?

– Да. Ты спрашиваешь про любовницу?

– Да именно про нее я и спрашиваю.

– А у тебя?

– Я первая спросила.

– У меня есть партнерша для нечастых встреч.

– Ишь как завернул. Она замужем?

Марк неопределенно пожал плечами.

– Говорит, что замужем, но отношения свободные. У нее муж богемный человек. Теперь ты.

– А я ничего говорить не буду.

– Логично. А кто все-таки твой муж?

– Он работает на таможне, служба безопасности. Так что, если решишь заняться торговлей, каналы наладить можно. Хотя, как я ему о тебе скажу. Он ревнивый, как черт. Вот свинья. Сколько он мне скандалов закатывал на пустом месте. А сам. Вот так всегда и бывает. Ладно, давай еще выпьем, наливай на посошок.

Марк исполнил просьбу.

– Почему на посошок? – спросил он, поднимая стакан. – Ты хочешь, чтобы я ушел.

– Почему ты обо мне так плохо думаешь. Это я отправляюсь спать. Я уже пьяная. А мне этого и надо было. Пойду, лягу в постель, забудусь тяжелым сном. А ты можешь прикончить эту бутылку. Или тоже ложись спать. В общем, ты свободен в своих поступках.

– Спасибо, – сказал Славин, – я могу лечь на этом диване?

– Зачем же на диване, наверху есть гостевая комната. Там постель, душевая – все по высшему разряду.

– Как я ее найду?

– Рассказываю. Поднимешься на второй этаж. Там три двери. Первая слева – моя спальня. Первая справа – твоя. Или наоборот, в общем разберешься.

– Я постараюсь, – сказала Славин, пытаясь уловить потаенные смыслы в словах и голосе. Но их не было. Мария довольно холодно пожелала ему приятных сновидений, накинула рубашку и ушла, скрипя ступенями деревянной лестницы.

– Если бы ты знал, как ненавижу эту лестницу, – сверху сказала она, – надо было каменную ставить.

После этого она ушла. А Славин остался один размышлять над ситуацией. Допивать виски он не стал. Он был лишен этой вредной привычки, не вставать из-за стола, не опорожнив бутылку. Имел волю остановиться во время самого приятного, по словам поэта путешествия – на дно кувшина с вином. Странно, что в голову сейчас пришла эта восточная метафора, ни скандинавский интерьер, ни снежная метель, за окном, ни собственно виски, не могли служить ассоциативным рядом. Закрутил пробку, отодвинул бутылку. Обстановка была романтическая или лучше сказать, сказочная. Из мечтаний среднестатистического советского мужчины. Ночь, пылающий камин, заграничное пойло и эффектная женщина наверху. Правда, ни влечения, ни вожделения он не чувствовал. Какая-то червоточина в этой идиллии не давала ему покоя. Он не мог избавиться от неясного чувства тревоги. Встал и вышел во двор на крыльцо. Двор был похож на райский сад в зимний сезон, если в раю меняются времена года. Все было занесено снегом. Лучше всего было бы сесть в тачку и убраться отсюда подобру-поздорову. Женщина хороша, слов нет, но бедовая. Это чувствовалось. Стремная, как говорили приверженцы арго. Однако выпитый стакан виски делал дорогу домой сомнительным мероприятием. Таким как возвращение Одиссея. Хотя, оставаясь здесь на ночь, он добровольно делал то, к чему Одиссея вынудила Цирцея. То есть он поступал ровно наоборот. Оставался вместо того, чтобы уйти. Положим, зимней дороги он не боялся. Но алчные менты, эта военизированная саранча, эта штука была посильнее зимней дороги. Итак, все было занесено снегом – клумбы, кусты, деревья, альпийская горка. Снег продолжал идти, а порывы ветра превращал это действие в сказочную феерию. Трудно было представить, что в десятке километров отсюда – шум большого города, черная жижа под колесами, бешеный ритм, несущиеся автомобили. Вид зимнего сада вновь подействовал на него гипнотически. Снежная тишина довершила гипнотическое действие сирен, а привязать к мачтам его было некому. Марк вернулся в дом. Камин догорал. Он подложил туда поленьев, подумав, что, если не сможет заснуть, такое с ним часто бывало в чужом доме, то спустится вниз, и будет сидеть у огня, не надо будет среди ночи возиться с дровами. Затем, ступая мягко, что твой Чингачкук, поднялся по скрипучей лестнице, умудрившись не издать ни единого скрипа, нашел свою комнату. Здесь была достаточно широкая кровать, стул, письменный стол, зеркало и шкаф. «Прямо как номер в отеле», – подумалось. Последний раз, в гостинице, возвышающейся над Волхвом в Великом Новгороде была именно такая обстановка в комнате. Славин отдернул шторы на окне и увидел задний двор, еще больше засыпанный снегом. Было очень тихо, казалось, что слышен шорох падающих снежинок. Он обернулся на скрип половицы. На Марии был короткий халатик, являющий взору идеальные ноги.