Двойное алиби

Двойное алиби
Самид Сахибович Агаев

Уличив мужа в супружеской измене, оскорбленная женщина в смятении чувств садится в первую попавшуюся машину и уезжает в ночь. Случайное знакомство, загородная поездка, романтический ужин. В тяжелую минуту женщина пытается забыться в объятьях первого встречного мужчины. Спустя несколько дней водителя машины задерживают и предъявляют обвинение в сексуальном преступлении…

Самид Агаев

Двойное алиби

Сам виноват, и слезы лью и охаю, попал в чужую колею глубокую. Двигаясь в левом ряду с черепашьей скоростью, Славин тихо подпевал Высоцкому, наблюдая в боковом зеркале, как по осевой линии, пренебрегая правилами дорожного движения, несется огромный черный джип, увешанный разноцветными фонарями, словно новогодняя елка. Матерясь, он стал прижиматься правее от греха подальше. Для этих спецмашин закон был не писан. Бояре Морозовы. Зацепит, потом тебя же и обвинят в том, что не уступил дорогу. В памяти еще было свежо воспоминание о смерти двух женщин, в машину которых врезался шестисотый «мерин», двигавшийся по встречной полосе. В аварии обвинили их же, а нефтетрейдер, сидевший за рулем, избежал наказания. Суд не принял во внимание показания свидетелей, а видеокамеры, во множестве установленные на площади, почему-то оказались неисправными. Все до единой. И, кстати говоря, дело происходило именно на этой площади. Во втором ряду недовольно засигналили, не давая ему перестроиться. Это только моя колея, это значит не надо за мной. Джип пронесся мимо, объехал пробку и притормозил на красный свет у стоп-линии. Это был кадиллак «Еscalade» с наглухо тонированными стеклами. На площади была грандиозная пробка, машины едва ползли по всем прилегающим улицам. Славин прикинул, что сможет проехать перекресток через один цикл светофора. Он вышел из машины, чтобы отбить лед со стеклоочистителя. Между рядами автомобилей шла женщина в норковой накидке без головного убора. «Хороша, – машинально отметил Славин и сел за руль, – хороша Маша, да не наша». На следующий зеленый он должен был проехать перекресток. Женщина поравнялась с его машиной, взялась за ручку и открыла дверь.

– Довезете меня до метро?

Изумленный Славин не успел ничего ответить, как она села в машину вместе с ней в салон ворвался шлейф дорогого парфюма. Вопрос для нее видимо был риторический, то есть не предполагал ответа, тем более отказа.

– Вообще-то метро здесь рядом, – сказал Славин. Он показал рукой. – «Ленинский проспект», всего два шага.

– Да. Но все равно довезите, пожалуйста.

– Мы в левом ряду. Я уже не смогу перестроиться.

– Тогда до следующего, вы же прямо едете.

Славин хотел, было возразить, но сзади стали сигналить. Зажегся зеленый свет, и он поехал. Иногда проще уступить, чем объяснить почему ты этого не можешь сделать. Пересекая площадь, вновь увидел черный кадиллак, он стоял у тротуара за перекрестком. Пропустив его, кадиллак поехал следом. Но затем обогнал и затерялся в потоке.

– Следующая станция «Октябрьская», подойдет? – спросил Славин.

– Подойдет, – бездумно ответила женщина.

Ей было лет тридцать-тридцать пять, под норковой накидкой белоснежная рубашка с оторочкой на груди, драные джинсы. Тонко выщипанные брови, подведенные глаза. Черт знает, может и сорок, нынешняя пластическая хирургия творит чудеса.

– Я не понял, откуда вы взялись среди машин? – заговорил Славин. – Там на перекрестке и пешеходного перехода то нет.

– Это важно? – обронила женщина.

– Да нет. Это я к слову, чтобы поддержать разговор.

– Не надо, нечего поддерживать, – голос ее вздрогнул.

Славин взглянул на пассажирку. Женщина отвернулась к окну. Но он успел заметить блеск влаги на щеке. Слеза? Наверное, разругалась с кем-то и выскочила из машины. Иначе откуда ей взяться посреди огромного перекрестка.

– «Октябрьская»! – объявил Славин, перестраиваясь в правый ряд. Остановка здесь была запрещена. Но ментов поблизости не наблюдалось, и он остановил машину. Женщина открыла сумку, стала в ней искать.

– Сколько я вам должна?

– Все равно. Сколько хотите.

– Двести рублей хватит?

– Хватит. Даже сто хватит.

Она продолжала рыться в своей крошечной сумочке, затем виновато взглянула на водителя.

– Визу, Мастеркард – не принимаю, – сказал Славин. Это была шутка, но женщина слова приняла всерьез. Видимо, шутка была неуместной. Не та обстановка.

– У меня были деньги, – раздосадовано произнесла она, – как раз сто рублей. Но я купила сигареты, вспомнила. А вы нигде не видите банкомат? Может быть, вы подождете? Я схожу, сниму деньги с карточки.

– Банкомат есть на той стороне улицы у вестибюля метро. Но туда не подъехать. А стоять здесь запрещено. Поэтому идите с богом. Ничего не нужно. И не ссорьтесь больше с мужем.

– Наверное, вы считаете себя проницательным? – довольно резко спросила женщина.

– Я не угадал?

– Это вас не касается.

– Извините, мне не нужно было этого говорить, хотелось подбодрить вас.

– С чего вы взяли, что я нуждаюсь в утешении?

Диалог затянулся. Славин досадовал на свою несдержанность. Характер у дамы по всему был колючий.

– Беру свои слова обратно, – сказал он, желая закончить разговор и избавиться от неблагодарной пассажирки. – Будьте здоровы.

– Спасибо, – сказала женщина, не двигаясь с места.

– Что-нибудь еще? – спросил Славин.

– Я не хочу в метро. Я не пользовалась им лет десять, не меньше.

– Я рад за вас.

– Не язвите. Вы сами на автомобиле передвигаетесь.

– На метро я тоже часто езжу.

– И как там?

– Ужасно. Одни киргизы.

– Вот видите, а меня в метро отправляете.

– Это называется женская логика, – сказал Славин.

– А как вы киргизов от узбеков отличаете, для меня они все на одно лицо?

– Просто отличаю, объяснить не могу, в армии наш командир отделения был киргиз.

– И почему ужасно, чем вам киргизы не угодили?

– Так я же говорю, сержант киргизом был, нахлебался от него.