Окруженцы. Киевский котел. Военно-исторический роман

– Товарищ подполковник, – обратился Мурманцев, – мы от лейтенанта Орликова. Он велел вам передать, что на Карельском перешейке такие вот колпаки брали только взрывчаткой. Разрешите попробовать! Охотников много.

– Разрешите, товарищ подполковник! – поддержал просьбу и Чепуркин. – Саперов лейтенант подобрал, взрывчатки много. Мы этих шаромыжников вместе с колпаками вышвырнем в речку! По-ростовски, кинем через батайский семафор, только разрешите!

Иван Михайлович, осененный этим своевременным толчком «снизу», вдруг оживился, в мозгу молниеносно пронеслась вся операция по прорыву «линии Маннергейма», изучавшаяся на командирских занятиях. В душе он так был благодарен лейтенанту Орликову за эту своевременную подсказку, что готов был обнять его всенародно. Этот толковый лейтенант подсказал единственно правильный способ выполнить боевую задачу дивизии. Вырваться на тот берег, обеспечить коридор для выхода всех войск армии – это надо сделать немедленно, не теряя ни минуты, пока противник на той стороне не залатал брешь, пробитую артиллерийским ударом!

– Молодцы, ребята! – сказал Шевченко. – Ползите вперед, в промежутке между колпаками растащите в стороны мертвых, чтобы был проход. А ты, Волжанов, пошли кого-нибудь к Орликову, прикажи возглавить штурмовые группы из автоматчиков и саперов и подтянуть их сюда. Чтобы любой ценой был взорван хотя бы один колпак! Понял?

Волжанов сорвался с места и быстро побежал назад, к роте Орликова. А Мурманцев и Чепуркин, подобно крадущимся лягушкам, чуть ли не пропахивая носами землю, ползли вперед.

– Мурманцев, вытащите сюда тело генерала и знамя! – крикнул им Шевченко вслед.

Это приказание нового комдива слышали многие бойцы. Оно полетело по цепям из уст в уста. Оно влило в сердца людей хоть какую-то надежду, что не все еще пропало. Раз новый комдив проявляет заботу о теле погибшего генерала, приказывает доставить к себе боевое знамя дивизии, значит, он взял в свои твердые руки дивизию, значит, не все еще пропало…

Как мучительно, как медленно тянется время! Минута кажется длиннейшим часом… «Скорее взрывчатку, скорее взрывчатку! Скорее, скорее!» – шептал сам себе новый комдив и, с каждым новым ударом собственного сердца то посматривал на печальную работу Мурманцева впереди, то оглядывался назад в надежде увидеть штурмовые группы Орликова…

Прошло еще несколько томительных минут, прежде чем показалось, наконец, около десятка саперных групп с ящиками. Они быстро бежали от села по лугу. Навстречу им летели вражеские пули, но штурмовики не обращали на них никакого внимания. Даже тогда, когда один сапер с взрывчаткой упал и больше не поднялся, его ящик подхватили другие и продолжали движение вперед. Тела бойцов, павших от косоприцельного огня между двумя колпаками, были уже убраны, и Мурманцев с Чепуркиным залегли с автоматами за телами прямо против амбразуры одного колпака и изготовились к бою. Штурмовые группы лейтенанта Орликова, рассредоточившись, подползали к ним. С последними двумя группами был и сам Орликов. Маленький, как подросток, он быстро ползал по-пластунски от группы к группе и отдавал какие-то распоряжения. Вернулся и Волжанов. Он доложил комдиву, что понтонеры с понтонами и сельскими рыбацкими лодками подтягиваются тоже к реке. А в селе тем временем все больше скапливалось войск. Оттуда доносились рев автомобильных моторов, конское ржание и людской гвалт… Шевченко подозвал к себе комиссара Лобанова.

– Василий Иванович, тылы опасно напирают на село. Видно, там нет твердой руки.

– Я понял, Иван Михайлович, иду в село, – ответил комиссар.

– На всякий случай организуйте там круговую оборону. Подозрительно долго не возвращается южная разведгруппа. Не напоролась ли она на противника? Возьмите из первой роты надежных бойцов и действуйте решительно! Где не поможет крепкое слово, там пускайте автоматы. Помните: закон здесь остался только один – наша с вами железная воля. И Гнедичу это передайте. Кстати, если он за счет подходящих сюда частей пополнится снарядами, пусть по сигналу красной ракеты поставит хотя бы короткий заградогонь на той стороне в самом начале форсирования реки.

Лобанов пожал комдиву руку и, пригнувшись, пошел в сторону села.

– Пер-р-рвая группа, на взрыв дота

… вперед! – скомандовал лейтенант Орликов, и к проходу поползли три сапера с ящиком. Первый из них, таща правой рукой ящик, левой прикрывал голову саперной лопаткой. Второй подталкивал ящик, а третий, карабкаясь с помощью локтей, держал наготове автомат. Как только первый сапер достиг прохода, оба ближних дота застрочили из пулеметов. Мурманцев и Чепуркин ударили из автоматов по амбразурам. Их пули, видимо, побеспокоили сидевших за броней фашистов: они перестали стрелять. Саперы, воспользовавшись этим, вскочили и бросились вперед, но один из дотов снова полоснул длинной очередью разрывных пуль. Саперы упали, и через мгновение раздался взрыв. Разорванные тела саперов разлетелись в разные стороны…

– Вторая группа взрывников… вперед! – Орликов, казавшийся теперь бессердечным командиром-роботом, сердито посмотрел на Мурманцева и Чепуркина. – Автоматчики! Вы не выполнили свою задачу. Нужен прицельный огонь по амбразурам!

Мурманцев и Чепуркин начали заливать немецкие амбразуры немецким же свинцом. Тогда немецкие пулеметчики перенесли огонь на них. Пули то просвистывали над головами автоматчиков, то с глухими хлопками взрывались в остывших уже телах павших бойцов. Продолжать поединок с пулеметами было бесполезно, поэтому Мурманцев и Чепуркин прекратили стрельбу и спрятали свои головы за мертвые тела, которые издавали пока еще только тошнотворный запах крови. Зло на свою беспомощность в борьбе с дотами переполняло душу Мурманцева. И вдруг он в трех метрах от себя услышал резкую, сильно оглушающую очередь из ручного пулемета. Он повернул голову, и первое, что ему бросилось в глаза, были снопы яркого огня, вылетавшие из вороненого раструба пулемета. Левый, самый беспокоивший дот сразу смолк. За ручным пулеметом лежал Ваня Грачев, тот самый пулеметчик из маршевой роты Жаркова, которому комиссар Додатко разрешил носить «партизанское одеяние». Под прикрытием огня ручного пулемета вторая штурмовая группа быстро поползла вперед. Доты и ее встретили огнем. Она так же, как и первая группа, взлетела на воздух… Грачев сменил позицию, Мурманцев и Чепуркин заменили магазины и приготовились прикрывать третью штурмовую группу. Дело приобретало характер азартной игры со смертью… После гибели пятой группы к лейтенанту Орликову прибежал боец Гениатуллин с немецким ранцем, наполненным землей. Спокойно ложась рядом с Орликовым, он сказал:

– Товарищ лейтенант, зачем допускал напрасный гибель бойца? Разреши мне…

– Хорошо, Гениатуллин, – сразу согласился Орликов, ударив кулаком по ранцу, – Ползи вместо первого сапера в следующей группе. Вперед!

– А я взрыва ни раз не делал…

– Ничего, главное протащить взрывчатку в тыл дота, а там уж саперы без тебя взорвут. Пошел!

Гениатуллин приподнялся, взял свой тяжелый ранец, подтащил его к очередному ящику с взрывчаткой и не спеша лег на место отползшего сапера. Потащил он ящик с величайшей осторожностью. Пропихнет вперед ранец с землей, потом, прикрываясь им, проползет сам и протащит ящик. И так – метр за метром… Долго тянулось время. Пока доты шпарят из пулеметов по ранцу, группа лежит. Как только они прекращают стрельбу, группа опять ползет вперед. Оказавшись между колпаками, на одном уровне с ними, смельчаки хотели, было, подняться и взять в руки ящик, но из боковой амбразуры справа пулемет дал короткую очередь. Гениатуллин и бывший с ним рядом сапер опять прижались к земле. Все, кто это видел, замерли в ожидании очередного взрыва… И вдруг ползший за ящиком второй сапер вскочил на ноги, прыгнул к боковой амбразуре и животом упал на ее огневые плевки. В падении он успел что-то крикнуть и растопыренными руками обхватить бронированное тело дота. Пулемет захлебнулся. Гарнизон левого дота был выведен из строя пулеметчиком Грачевым… Гениатуллин и оставшийся с ним сапер схватили ящик с взрывчаткой и побежали в тыл правого дота. С фронта на молчавшие доты бросились многие стрелки, но их встретил кинжальным огнем правый дот из лобовой амбразуры. Почти все они упали и больше не поднялись… Прошло еще несколько минут томительного ожидания, и раздался глухой подземный взрыв, земля колыхнулась, и злосчастный правый бронеколпак, вытолкнутый из земли вперед, перевернулся и лег на лобовую амбразуру.

И сорвалась с луга вся людская масса! С криками «ура!» бойцы побежали к обезвреженным дотам, густыми толпами бросились в речку и, не дожидаясь средств переправы, поплыли на ту сторону. Ими уже невозможно было управлять: ведь они вырвались из смертельного огненного кольца и окрылены были надеждой на успешный прорыв. Река вздулась под тяжестью множества людских тел, которые все новыми партиями погружались в воду и поднимали ее уровень. Многие барахтались во всем обмундировании, другие, белели в нижнем белье с поднятыми над водой узлами, а те, кто не умел плавать, метались по берегу в поисках какого-нибудь спасительного бревнышка и, не находя его, то с завистью смотрели на счастливых пловцов, то с надеждой назад, где на руках бойцов плыли по воздуху, быстро приближаясь к реке, лодки, долбленые челны, деревянные корыта, двери, доски, бревна – все, на чем человек может форсировать водную преграду. А на сельских огородах понтонеры уже поднимали большие металлические понтоны. В этом людском столпотворении подполковник Шевченко боялся потерять управление оказавшимся под его командованием авангардом армии. Теперь, когда появилась возможность создать хоть узкий коридор для выхода войск из окружения, самым опасным врагом была стихийность. Стихийное стремление каждого, прежде всего самому вырваться из страшных «клещей» врага, может привести к тому, что на том берегу реки не окажется не только коридора, но и мало-мальски закрепленного плацдарма. Подхваченный орущими толпами людей, Иван Михайлович беспомощно оглядывался вокруг. Он, новый командир дивизии, на которого лишь несколько минут назад все эти люди устремляли молящие взгляды как на своего спасителя, теперь ими был затерт, не замечаем и совсем им не нужен. Только его неотлучный ординарец сержант Митрохин, привыкший всегда «быть под рукой» у своего командира, стоял рядом с ним. На груди у него висел автомат, а на поясе – ракетница. Сдвинув каску на затылок и положив руку на кобуру с ракетницей, он вопросительно смотрел на командира… Встретив взгляд горевших в лучах заходящего солнца глаз ординарца, Иван Михайлович встряхнулся и приказал: – Давай, Алеша, красную!

Митрохин вынул ракетницу и выстрелил. В воздухе затрепетала красная ракета, и сразу же из-за села ударила артиллерия. Снаряды вновь стали кромсать огневые позиции артиллерии противника за рекой. Это остановило бежавших без оглядки на восток мокрых бойцов. Они начали залегать и окапываться. Сопровождаемый Митрохиным, Шевченко подошел к саперам с ящиками. Лейтенант Орликов за что-то их ругал, и они виновато суетились вокруг взрывчатки. Здесь же стояли Волжанов, Додатко и Жарков.

– Лейтенант Орликов, надо расширить прорыв! – приказал Шевченко. – Взорвите еще несколько колпаков!

– Как раз это я и приказал саперам, товарищ подполковник. Саперы, вперед!

Несколько штурмовых групп схватили ящики и ворвались с ними в толпу бежавших к реке бойцов. Навстречу им шли Мурманцев и Чепуркин с окровавленным телом генерала Дубнищева. Вместе с ними шел Ваня Грачев со знаменем дивизии. Мурманцев по всей форме доложил подполковнику о выполнении боевого задания. От села прибежали Казбинцев, Ребрин, Балатов и Хромсков. Казбинцеву Шевченко приказал переправиться на восточный берег и организовать круговую оборону на захваченном плацдарме, Балатову доставить в село тело генерала и вместе с комиссаром Лобановым похоронить бывшего комдива со всеми почестями. На Балатова же была возложена ответственность за охрану боевых знамен дивизии и полка. Когда у реки раздалось еще несколько подземных взрывов и из своих «гнезд» вылетели треснувшие колпаки-доты, Шевченко подозвал к себе пожилого капитана с инженерными петлицами, который руководил доставкой понтонов к берегу.

– Сколько времени потребуется вам для наведения моста? – спросил Шевченко.

– Около часа, товарищ подполковник, – ответил инженер не совсем уверенно. Судя по его мешковатости и плохо подогнанному обмундированию, он был, очевидно, совсем недавно призван из запаса.

– А если учесть, что речка с гулькин нос?

– Постараемся ускорить…

– Так вот… – Шевченко посмотрел сначала на часы, потом на быстро увеличивающееся у западного горизонта солнце. – Даю вам, товарищ военинженер третьего ранга, сорок минут. Чтобы через сорок минут по мосту потоком шли войска! Боевая задача понятна?

– Конечно… – Не вышколенный в строевом отношении, понтонер повернулся и пошел вслед за своими понтонами, но Шевченко остановил его:

– Вот еще что, инженер… Назначаю вас заместителем коменданта переправы. Комендант переправы – старший политрук Додатко Денис Петрович.

– Есть комендантом переправы! – по-военному ответил комиссар. – Разрешите приступить к выполнению обязанностей?

– Действуйте, Денис Петрович! – Шевченко по давнишней своей привычке взял комиссара за портупею. – Помните, комиссар, что для удержания плацдарма на той стороне в первую очередь потребуются противотанковые орудия и снаряды… больше снарядов к ним, с танками придется нам иметь дело.

– Я это понимаю, Иван Михайлович.

– Ну, приступайте!

Комиссар Додатко с красным лоскутом на рукаве шинели, с трофейным автоматом в руках быстро ходил от моста к орудиям-«сорокапяткам», подскакавшим к переправе на дико всхрапывающих лошадях, и торопил, торопил. Инженер, руководивший наводкой моста, подошел к комиссару.

– Товарищ старший политрук, – сказал он, – минут через десять мост будет готов…

– Очень хорошо, первыми пропустим противотанковые орудия.

– Но считается, что переправа на войне не считается готовой к эксплуатации, если она не прикрыта с воздуха…

Этим своим справедливым замечанием он как будто накаркал беду, от Днепра пришла большая стая «юнкерсов». На нее не густо затявкали зенитки, но она, не обращая внимания на огонь, разделилась на несколько групп и ревущим коршуньем бросилась на добычу. Главный удар пришелся на артиллерийские позиции за селом. Часть «юнкерсов» спикировала на луг, часть бомбила село, только что наведенный понтонный мост, свои бронеколпаки, которые были теперь бесполезны. Бомбили ожесточенно, сваливаясь с неба на головы людей бесконечной чередой. Рев в небе, взрывной кошмар на земле, и летели в разные стороны изуродованные орудия, вспыхивали кострами сельские хаты, поднимались к небу огромные фонтаны воды, грязи, огня и мелькали в этих зловещих фонтанах человеческие тела…

Шевченко подозвал к себе Волжанова.

– Сбегай, Володя, в село к Гнедичу, пригони сюда хотя бы пару зениток!

– А вы видите, что там у него творится?

– Вижу. Но сейчас переправа – это все! Выполняй!

Необходимость скорее привести к переправе зенитки и беспокойство за оставшуюся в селе Люду мчали его почти по воздуху. При входе в горящий переулок Волжанов встретил группу разведчиков, ходившую по заданию подполковника Шевченко вправо по реке.– Вы выполнили задание?

– Выполнили, товарищ лейтенант.

Сообразительный разведчик быстро нашел на карте нужное село и доложил: