Бых. Вторая часть

– Знаю. Жителей уже эвакуировали.

– А если он заметил?

– За ним смотрят через тепловизоры. Он лежит в одной из комнат.

Лера вспомнила тухнущую квартиру Неизвестного, и ей стало не по себе.

– Так зачем я нужна?

– Понятия не имею. Старший брат предложил, – обозначил Хайруллин Артема. – «А вы Валерию Николаевну вызвали?» – «Надо?» Он не ответил, так что я решил, что лучше вызвать, вдруг к тебе вопросы возникнут.

– Не возникли. Я его видела.

– Может, полюбоваться на тебя хотел? – хмыкнул Хайруллин. От него это звучало, не относясь ни к чему реальному.

– Как нашли Неизвестного?

…Именно так, как предполагалось: Неизвестный зашел в аптеку, и его заметил замаскированный белым халатом молодой лейтенант патрульно-постовой службы, отрабатывающий необычную смену. Сперва он решил, что это не тот человек, но затем вошедший попросил коробку обезболивающего. Это было рецептурное лекарство. Чтобы продать его, нужно было ввести в систему данные врача, и отпуск сверх предписанного объема не прошел бы через кассу. Однако фармацевт внезапно достал коробку, явно готовый отдать ее за наличные. Лейтенанту пришлось, изобразив «коллегу», подозвать его и привести в чувство. Фармацевт выглядел раздраженным, как пьяница, у которого отнимали лишнюю рюмку. После он сказал, что забылся. Он явно и сам считал такой ответ неудовлетворительным, но должен был поверить хоть в какое-то объяснение.

Подозрительный покупатель, получив отказ, некоторое время молча взирал на аптекаря. Понять его намерения было невозможно – все равно что всматриваться в залитые оловом глазницы. Затем он ушел. «Лазурь» не поднимала тревогу, однако сложная нейросеть, эволюционно развившаяся в человеке, имела послабление, недоступное компьютеру: ей было позволено угадывать. Лейтенант чувствовал, что их посетил Неизвестный. И отправился проследить за ним.

Инцидент мог так и остаться нерассказанным. «Ну как?» – спросил напарник, пришедший сменить лейтенанта. «Никак», – хотел отозваться тот, но промолчал. «М?» – переодеваясь, продолжил интересоваться напарник. Казалось, лейтенант собирался ответить, но вдруг забыл собственные слова.

Легко было не заметить этого; поторопиться куда-то, не дождавшись отклика. Но сменщик лейтенанта был внимательным полицейским. Он помнил: в ориентировках предполагалось, что Неизвестный обладает способностью к гипнозу.

«Что-то случилось?»

Мимика лейтенанта выглядела так, словно тот пытался дать намек, не имея возможности сообщить прямо.

Лишь терпеливыми расспросами удалось вскрыть замки памяти. События проступали сквозь морок. Лейтенант вспоминал путь по нелепым деталям вроде выбитого из тротуара камня или узорчатого тега юных граффитчиков. Он никак не мог восстановить образ Неизвестного и предположил, что вовсе не видел его, а блуждал по улице под действием некоего наркотика, возможно, распыленного в аптеке. Но камеры показали, что лейтенант шел за конкретным человеком.

Проанализировали новую внешность. Для изменения формы глаз достаточно было отрезать кантальное сухожилие от кости и прикрепить в другом месте. По поводу ширины лица судмедэксперты предположили остеотомию нижней челюсти. Ничего сверхъестественного; правда, давно было понятно, что в пластических операциях Неизвестный не нуждается. Трансформации, вероятно, были болезненными.

Быстро определили квартиру. Как и в прошлый раз, съемщик платил много, наперед, наличными. Опросили соседей: никто не мог его вспомнить, но один пожаловался на гнилостный запах. Просканировав стены, обнаружили блуждающее по квартире тело. Оно «горело» с температурой больше тридцати восьми градусов. Готовило, смотрело новости, лежало в ванне.

Попытка приобретения обезболивающего могла свидетельствовать об обострении некоего расстройства. А значит, и о скором преступлении.

К концу рассказа Хайруллина в коридорах возник всплеск голосов, а затем наступило затишье. Видимо, пришло время занимать позиции.

В штабной комнате главенствовал генерал Макаров, которого прочили следующим министром внутренних дел. Он был знаком Седову по совместной работе в Курдистане, где отвечал за действия миротворческих сил. Начинающаяся старость не шла этому свирепому мужику и представлялась неудачным гримом. Под измятой кожей угадывался кирпичеобразный череп. Бесцветные глаза смотрели, накручивая душу за воротник. Хриплый голос резал затупленной пилой. Макаров всегда выглядел недовольным, и на фоне его безжалостной эффективности повод для недовольства обязательно находился.

Генерал хотел выгнать гостей, но чин из главка, ценивший Леру, тактично заступился за нее и заодно за Хайруллина. Артем промолчал, понимая, что его заступничество заставит генерала МВД пойти на принцип. Он тонко чувствовал, когда может вызвать раздражение.

На экран были выведены изображения с камер на шлемах бойцов. Отряд сгруппировался на лестнице и ожидал команды. Сегодня они опасались не пули и ножа, а чего-то незримого, ускользнувшего даже от микроскопов. Поэтому их хранил в первую очередь не бронежилет, а военные фильтры. Их пришлось срочно запрашивать через министра обороны, так как СИЗы на складах правоохранительных служб были устаревшими: никто из полицейских руководителей не планировал операции в условиях повышенной угрозы химического или бактериологического заражения.

Один из бойцов выдвинулся вперед, залепил замок чем-то вроде пластилина и отмотал шнур по времени горения. Как только появились искры, движение продолжилось на улице, где двое бойцов выстрелили из гранатометов. Газовые снаряды пробили стекло, отбросили шторы и стали извергаться самой едкой смесью, которая имелась на вооружении спецподразделений. Ее молекулы просачивались сквозь волокна большинства фильтров и игнорировали обычные абсорбирующие вещества. Поэтому если противник успевал надеть противогаз, то заботой штурмующих бойцов становилась не нейтрализация, а спасение захлебывающихся рвотой инсургентов.

После того, как гранаты коснулись пола, дверь швырнуло взрывом. Собровцы точно знали, где затаился монстр, и следили за каждым его движением – информация поступала им на нашлемные дисплеи. Неизвестный услышал гранаты и поднялся; его действия были медленными и хорошо читаемыми. Он не паниковал, но и не выдавал готовности дать отпор.

И все же в этот момент, как потом вспоминали, у каждого промелькнула мысль, что спецназ нужно отозвать. В действительности, мысль оформилась позже и просто смешалась с другими событиями. Разум со всеми своими сложными гоминидными надстройками не поспел за мгновениями, отпущенными на штурм.

Лишь разбирая запись, увидели, что именно было не так. Спазм дернул грудь Неизвестного, а значит, он вдохнул; его должна была скрутить агония. Однако его неторопливые движения воплощали медвежью вялость хозяина удела. Окутанный страшным газом, он спокойно распрямился и встал, повернувшись к идущим за ним спецназовцам.

Ворвавшиеся бойцы высветили его лицо сквозь дым и укутанную шторами полутьму. Неизвестный смотрел поверх всех, будто происходящее было суетой не более любопытной, чем копошение мух на подоконнике. В его косматую бороду вплелись струйки газа. Глаза его были наполнены концентрированной, отчаянной жизнью; так бывает у задыхающихся: все их существо подтягивается к взгляду, удерживаясь из последних сил на поверхности. Его лицо было красным, точно после интенсивной борьбы. И все-таки…

– Он дышит, – прошептал Артем, глядя на вздымающуюся грудь Неизвестного. Даже его на секунду сковало ужасом от этого зрелища: человек, в котором что-то выходило за пределы комфортного знания, обывательского здравого смысла. Взор Неизвестного, сам его облик оглушал, как выстрел над головами.

Но вот грудь опала. Кожа на шее с двух сторон расслоилась, и из щелей вышел густой ядовитый дым. На мгновение замерли даже собровцы, не страшащиеся зверей людской породы. Монстра бросили на пол и стали крутить руки. Неизвестный, позволяя надевать на себя наручники, начал прерывисто выдыхать. Сперва это напоминало сердечный кашель, но затем стал угадываться смех искаженного горла.

Неизвестного рывком подняли – и тогда он захохотал в голос. Один из державших его отскочил к стене и стал проводить ладонями по предплечьям, пытаясь стащить с них что-то невидимое. Второй тоже больше не держал Неизвестного – его руки бессильно соскользнули вниз, обмякнув; он попытался поднять их, но они погнулись, как резина.

Застонал третий боец. Под его кожей расползались багровые пятна, как если бы кто-то избивал его. В глазах заплескалась кровь, как в терпящем крушение батискафе. Из носа, как из двух отворенных кранов, полилась юшка. Звук спазма – и спецназовца вывернуло красной рвотой, такой массивной, словно его туловище было бурдюком с утробным вином.

Генерал Макаров дал команду открыть огонь. Это был боевой офицер, налаживавший порядок во вновь присоединившихся областях Евразийской державы. Он без оружия убеждал сдаться тех, кто устал воевать, а тем, кто клялся до самой смерти стрелять и взрывать, гарантировал скорейшее исполнение завета. Одни называли его карателем и оккупантом, другие благодарили за возвращение мирной жизни. Сейчас в этом человеке говорил страх. Он не знал, как спасти своих людей, сходящих с ума и истекающих кровью под чудовищный хохот.

Услышав команду, один из спецназовцев развернулся и расстрелял стоящего рядом товарища. Он, похоже, повел оружием без разбора, но несколько пуль пробили тело через незащищенное бронежилетом плечо. Человек с трудом, точно вцепившееся в кожу насекомое, отбросил автомат и закричал, схватившись за голову.

Неизвестный не спеша стащил наручники (кисти его смялись, как тряпочные), вышел из комнаты и пропал из поля зрения. Остались только стонущие люди и безмолвные тела.

– Я не отправлю на штурм вторую группу, – тихо сказал командир.

– Кто тебя просит? – процедил Макаров и повернулся к офицеру из главка. – Оцепляй весь дом. К Неизвестному не приближаться. Стрелять без приказа.

– Разрешите обратиться, товарищ генерал? – подал голос Хайруллин. У него был устало-безразличный вид человека, мотающего время за старым фильмом: все было ожидаемо и неизбежно.

– Разрешаю, – проворчал генерал, припоминая, что говорившему тут не место.

– Нужно «бэбэ» с «дураком» вызывать. – Так сокращенно называли беспилотную бронетехнику, а «дураком» обозначался искусственный интеллект. Хотя «бэбэ» стояла на вооружении столичного гарнизона полиции, согласно закону об использовании искусственного интеллекта подразделениями органов внутренних дел их машины должны были управляться удаленным оператором. Иными словами, Хайруллин предлагал вызвать армейскую технику. – Неизвестный опасен для человека на любом расстоянии.

– А знаешь, полковник, что будет, если я перед выборами в центр Москвы бэтээры загоню? Нас с тобой вместо «дурака» в них посадят и отправят на верблюжий хрен в Аравию.

На определенном уровне иерархии самый прямолинейный человек становится гибким политиком. Хайруллин, будто потратив последние надежды на эту попытку, послушно принял отказ.

Артем стоял у стены; его, казалось, никто не замечал. Лера, не понимая, зачем нужна здесь, испытывала иррациональную вину и ждала, что на нее вот-вот заорут из-за провала. Генерал Макаров раздал несколько приказов – и нашел взглядом Артема.

– Что предложите, уважаемый? – преувеличенно громко спросил он.

– Не я командую операцией.

– Очень удобно. А мнение ваше спросить хоть можно?

– Можно. Мы что-то упустили.

– Надо же, какая новость…

Но Артем имел в виду, что стало очевидным – могущество Неизвестного лежит за пределами обыденного опыта. Они должны обратить внимание на связи, которые прежде считали маловероятными или надуманными. Неизвестный стал фантастичнее, но вместе с тем яснее. Возможно, где-то была обронена подсказка, только раньше она ни с чем не соединялась. А вот с человеком с жабрами – вполне. Не прощаясь, Артем ушел.

– Ну а вы какого черта сидите? – обратился генерал к потерянным полицейским с окраины. – У вас дел в районе нет?