Демон из Стеклянной Башни

Парочку раз в кабинет заходила молодая особа, которая тоже искала старшего медицинского сотрудника. Она привлекла внимание Винстона своей необычностью. Это была явно не сотрудница Центра, иначе бы она знала, что Хильштейн сейчас находится на выезде, ну а черный платок, скрученный в тонкую трубочку и повязанный на белоснежные длинные волосы, развеивал все сомнения по этому поводу. Да и вообще, девушка слишком диссонировала с теми безликими особами женского пола, которых он успел здесь увидеть. Это была яркая, самобытная девушка. Прочем, и красавицей ее назвать было трудно. Но было в ней что-то, породистое что ли. Именно это и приковывало внимание мужчин. А по-кошачьему грациозная походка, и сексуально пластичные движения, могли взять в плен любого представителя мужского пола. Джек лишь пару раз видел ее, да и то мельком, но общий образ девушки, именно общий ОБРАЗ (он ни за что на свете не смог бы по памяти нарисовать ее словесный портрет), а не отдельные части ее, безусловно, привлекательного тела, глубоко засел в нем саднящей занозой. Впрочем, и ножки безымянной незнакомки, заманчиво выглядывавшие из-под средней длины пальто и юбки чуть выше колен, тоже были выше всяких похвал.

Тем не менее, девушка была явно чем-то озабочена. Всё её поведение, все угловатые быстрые неловкие движения и постоянные теребления носового платка, выдавали в посетительнице невероятной силы напряжение и волнение. Голос у нее срывался всякий раз, когда она входила в кабинет и осведомлялась у Энрике, скоро ли прибудет мистер Хильштейн.

Наконец, когда Винстон уже отчаялся дождаться этого неуловимого слугу Эскулапа, пользующегося сегодня необычайной популярностью у посетителей, за дверью послышались громкие голоса. Голоса о чем-то оживленно спорили, но смысла дискуссии, Джек разобрать никак не смог, потому что слышал только отдельные слова. Вернее сказать, какие-то безумные выкрики, и только одного спорящего. Этим человеком оказалась та самая незнакомка, совсем недавно заходившая в этот кабинет. И по этим самым выкрикам, вроде «Но вы же обещали…», «Вчера ночью..», «Так нельзя…» и так далее, Винстон догадался, что вторым собеседником незнакомки был как раз тот самый запропастившийся и невероятно опаздывающий доктор Хильштейн собственной персоной.

«Черт!» – гневно подумал Винстон, в отчаянии даже хлопнув себя ладонями по коленкам, чем невероятно испугал Энрике, тихоньки копошившегося за своим рабочим столом и от испуга привскочившего на стуле. – «И так уже проторчал здесь целую вечность, так еще и эта прет без очереди!»

Он уже было встал и направился в выходу, как дверь вдруг открылась с другой стороны и на пороге Джек увидел невысокого, около пяти футов трех дюймов роста, коренастого, но не слишком широкоплечего мужчину в белом халате с нагрудным бэйджиком на нем. Мужчина явно торопился, на ходу пытаясь отделаться от надоедливой посетительницы. И он был ужасно рад, когда увидел в кабинете незнакомого мужчину в гражданской одежде (он сразу сообразил, что это тот самый полицейский, звонивший днем), нелепо стоявшего посредине кабинета и хлопавшего глазами, наблюдая такую картину.

Вошедший мужчина буквально руками выталкивал наружу симпатичную девушку, которая, несмотря на всё его сопротивление, пыталась-таки войти в кабинет. Незнакомка упиралась, настаивала, умоляла и даже плакала, взывая к совести противника. Но сделать этого ей не удалось. Хильштейн, окончательно одержав победу над незнакомкой, быстренько щелкнул магнитным ключом в замке и прислушался, прислонив ухо в двери. Его никоим образом не смущало присутствие постороннего человека в лаборатории. После того, как он убедился, что девушка, продолжая плакать, стенать и что-то выкрикивать вслед, удалилась, старший медицинский сотрудник Центра повернулся лицом к Винстону.

– Добрый вечер… – начал было Хильштейн. – Прошу прощения за свою память, как вас…

– Винстон – подхватил Джек. – Инспектор юстиции первого класса Винстон. Джек Винстон – уточнил он в очередной раз.

Джек, тоже опомнившись от охватившего его совсем недавно мимолетного оцепенения, тут же принял боевую стойку, готовый к любой неожиданности. Он почтительно поклонился и, улыбаясь, подал Хильштейну руку. Тот охотно ее пожал. Рукопожатие оказалось каким-то вялым, неуверенным, а ладонь потной и склизкой. Джек всегда недолюбливал подобного рода людей, с мокрыми ладонями, считая их «овощами», людьми, не способными на поступки в широком смысле этого слова. Нет, на действия они, конечно же, были способны, но на поступки – нет. А эти действия могли быть только мелкими, в основной своей массе корыстными, и исключительно эгоистичными. Люди такого типа, как правило, не способны были оказаться преступниками (мешал тот самый эгоистичный и неуверенный склад), но они почти всегда были мелкими подонками (тайными или же, наоборот, не скрывающими своих истинных намерений). Джек вдвойне насторожился, имея в свидетелях человека с подобной «червоточинкой».

– Добрый вечер, мистер Винстон, – повторно поприветствовал Хильштейн. – Чем могу помочь правосудию?

Голос у него мелко подрагивал, изредка выделывая со своим хозяином головокружительные па в виде высоких ноток.

– Да мы, в общем-то, уже определились с темой нашей беседы. Вернее сказать, я так думал, договариваясь с вами сегодня о встрече. – удивленно ответил ошарашенный Винстон, но затем, немного придя в себя, пошел в атаку.

– Я здесь по поводу смерти Теодора Милтона – Джек, не давая опомниться своему оппоненту, пер в наступление дальше. – Вы ведь первым, не считая эксперта-криминалиста, осматривали его труп. Так вот об этом у нас и будет разговор.

Джек взял доктора под локоть, уверенно так взял, покрепче, и направился с ним вместе к стульчику, на котором только что сидел сам. Но старший медицинский сотрудник Хильштейн оказался не робкого десятка, он сразу же заупрямился, поняв куда его ведет Винстон, и сам направил инспектора в другую сторону, как впоследствии оказалось, к своему рабочему месту. Впрочем, Джек тоже не стал особо упорствовать, полностью повинуясь доктору.

По пути неуклюжий Винстон снова пару раз задел какие-то колбочки и стаканчики, в хаотичном порядке уставленные по всей лаборатории и едва не опрокинул тот самый прибор, который он задел, впервые войдя в лабораторию. Пробор снова издал душераздирающие звуки и умолк. От этих звуков пришел в движение Энрике, о котором Джек совсем позабыл. Видимо, звук борьбы и стенания незнакомки в дверях тот пропустил мимо ушей и только невыносимый вой прибора отвлек младшего медицинского сотрудника от своих усердных занятий. Энрике выругался последними словами и тут вернулся к своей работе.

Между тем, Винстон и Хильштейн прошли к рабочему месту старшего медика. Роберт любезно предложил Винстону присесть на стул, стоявший неподалеку от его стола, и который он самостоятельно принес и поставил возле своего кресла. Винстон, по-деловому, уселся на поставленный стул, закинул нога на ногу, вытащил из портфеля свой «яблочный» планшетник, включил на нем диктофон и принялся задавать интересующие вопросы. От былого уныния и скуки по поводу этого нудного задания не осталось и следа. Теперь Джек нашел себе достойного противника и решил его дожать, выжать из него все до донышка, заодно и прощупать этого «мелкого человечка», которого после вялого рукопожатия того он вообще не ставил в один ряд с людьми.

– Итак, приступим к опросу – казенным голосом начал свой допрос Винстон. – Ваше полное имя, год и место рождения?

– Роберт Ф. Хильштейн, 20** года рождения, Вурджвилль, Средний Запад – голос доктора по-прежнему дрожал, руки потрясывались (он, прямо во время допроса, принялся перебирать на столе какие-то бумаги, переставлять с места на место какие-то колбочки и баночки), его глазки забегали (Хильштейн избегал прямо глядеть Джеку в глаза, отводя взор всякий раз, когда инспектор в упор смотрел на него).

Джек сразу же отметил это про себя.

«Значит и здесь не все так гладко. Ай, да комиссар, ай, да молодец! Почувствовал же, старый чертяка, своим наметанным носом, что и в Центре могут присутствовать свои подводные камни!».

– Род Ваших занятий? – не унимался Винстон, продолжая смысловую атаку.

– Старший медицинский сотрудник Городского Центра Скорби Вурджвилля.

– Как долго вы работаете в Центре? – Джек напирал на каждое слово в своих вопросах, давая понять собеседнику, кто здесь истинный хозяин положения, действуя словно бы по инструкции, написанной в полицейской академии, где он учился.

– Около пяти лет – голос Хильштейна стал еще больше дрожать, доктор расстегнул верхнюю пуговицу своей рубашки и резко рванул ворот.

– Где-то так – добавил он.

«Нервничаешь, голубчик. Правильно делаешь, что нервничаешь. Сейчас я тебя буду морально уничтожать. Сейчас я тебя выжму. Выжму полностью, без остатка как половую тряпку после мытья полов» – злорадно подумал Винстон.

Он остановил допрос, делая вид, что обдумывает свой следующий вопрос. Но это было не так. Свой следующий, да и все остальные вопросы, которые он собирался задать Хильштейну, Джек уже знал наперед. Сейчас же он просто наблюдал за поведением старшего медицинского сотрудника, пытаясь понять, что же так его напугало и что он скрывает. А то, что доктор что-то скрывал не вызывало у Винстона абсолютно никаких сомнений.

Хильштейн принялся ерзать в своем кресле, начал без конца оборачиваться на мексиканца, мирно корпевшего за своим столом.

Помолчав несколько минут и до последней капли измотав своего противника, Винстон продолжил свою экзекуцию.

– Несколько дней назад Вам приходилось выезжать на Восточную тридцать первую улицу дом номер восемь? – неспешно начал Джек.

– Да, я выезжал – теряя последнее самообладание, ответил Хильштейн.

– Хорошо – довольно сказал Винстон, почесывая подбородок. – Вы были первым медицинским сотрудником, осмотревшим труп Теодора Милтона?

– Да… – тут голос Хильштейна окончательно надорвался, и от былого густого баса не осталось и следа. Доктор просто сипел или начинал визжать неприятным фальцетом. Было сразу видно, что он ждал именно этого вопроса. Сгорал от нетерпения, теребил все попадающие ему под руки вещи и бумаги, но ждал. Ждал, холодея от страха, ждал до спазма внутренних органов.

– Да, это я осматривал труп Милтона несколько дней назад – спешно подтвердил доктор, пытаясь взять себя в руки, но это у него слабо получалось. – Конечно же, я был первым медиком, осмотревшим труп, после криминалиста. Мы получили вызов из полицейского участка о том, что по указанному вами только что адресу есть некриминальный труп. Это как раз наш случай. Тем вечером дежурил я, поэтому мне и достался его осмотр.

– Тоже неплохо – как бы ободряя собеседника, промурлыкал Винстон.

– Какова, по вашему мнению, основная причина смерти Милтона?

– Видите ли, по словам его лечащего врача у него было плохое сердце… – затянул свою песню Хильштейн. Теперь доктор поигрывал в руках пуговицей от своего халата, но инспектор резко его оборвал.

– Мне не надо мнения его лечащего врача. Я спрашиваю именно вас, какова причина смерти Теодора Милтона?

– Я склонен верить доктору Мартинелли, лечащему врачу семьи Милтонов.

– То есть вы, официально, под запись в протоколе, подтверждаете, что причиной смерти Милтона была сердечная недостаточность?

– Скорее инфаркт – скрипучим голосом пропищал Хильштейн. – Синюшный цвет лица покойника, да и еще несколько видимых признаков говорили именно об этом. Но окончательный вывод по этому вопросу могла бы дать только дистанционная экспертиза трупа при нейтрализации. Но труп, как я понял, исчез…

– Да. Трупа теперь нет. Пока нет. Поэтому о причинах смерти Милтона мы можем сейчас судить только с ваших слов. Подчеркиваю, официальных слов.

Хильштейн будто бы переменился в лице, сделался еще более серым и хмурым. Кажется, он, вдобавок ко всему, начал заикаться.

– Итак, уточним еще раз. Вы, как официальное лицо, наделенное полномочиями, данными властью штата, официально подтверждаете, что причиной смерти Милтона был обширный инфаркт Миокарда?

– Да, под-тверждаю – после долгого молчания выдохнул доктор. – Возмож-ной причиной смерти Те-о-дора Милтона мог стать инфаркт Ми-о-карда. Все признаки были налицо.

Кажется, после этих слов Хильштейну заметно полегчало. У него будто бы гора спала с плеч. Он, наконец-то, перестал брюзжать, теребить все, что попадало ему под руку, голос немного приободрился, прошло заикание.

– Ну что ж – подытожил Джек, нажимая на кнопку стоп в диктофоне своего планшетника и убирая его обратно в сумку. – Благодарю Вас, доктор, за оказанное Вами содействие в расследовании особо тяжкого преступления.

Винстон сделал особый акцент на последние слова о расследовании особо тяжкого преступления, жестоко наказуемого, между прочим, по законам штата, вплоть до смертной казни. Он по-прежнему сверлил Хильштейна взглядом. Свой эксперимент с этим «заморышем» в белом халате Винстон еще не окончил, хотя формально сам допрос подошел к своему логическому завершению. И тут Джек решил нанести внезапный удар. Можно сказать, прямо в спину. Ничего не поделаешь, служба. Но не в этот раз. Джек по-настоящему получал удовольствие, издеваясь над этой никчемной «тлей» в белом халате, «слизняком» с потными ладошками, видя как тот мучается, отвечая на неудобные вопросы инспектора, вертится как уж на сковородке. И уже не под запись, а так, к слову, Джек сделал свой ядовитый выпад.

– Между прочим, Роберт – непринужденно сказал Винстон – А кто это та прекрасная незнакомка, которую вы так бесцеремонно вытолкали из лаборатории? И зачем она приходила?

Хильштейн обмер. Он снова затеребил свои бумаги на столе, принялся переставлять колбочки. Его руки тряслись, голос опять сорвался и он завизжал. Было видно, что Хильштейн не ожидал этого вопроса, хотя точно знал, что инспектор видел эту нелицеприятную сцену с непрошеной гостьей. Свой ответ он долго обдумывал, не зная с чего начать.