Школа. Никому не говори. Том 1.

– Блин, я, кажется, в чьё-то гавно влез…

Ленка кинулась на шатена:

– Урод ты! Променять меня на эту мочалку?! Я тебе щас глаза выцарапаю!!!

Коробкин схватил испачканными руками запястья девушки и швырнул её вбок.

– Отвали, тварь! Я из-за тебя весь в дерьме!

Лена истерически расхохоталась.

– Так тебе, кобелю, и надо!.. Сволочь ты, поганая сволочь!!! Ненавижу! Всю жизнь мне испортил! Почему она с ногами висела на тебе?! Какого хрена ты сосался сейчас с ней и лапал её за сиськи?!.. Радуйся, курва! – обратилась она уже к сопернице. – Теперь этот кусок дерьма – твоя проблема!

Девушка развернулась и побежала в слезах вон из толпы.

Примчавшиеся на шум зеваки пытливо переговаривались, желая посмаковать подробности. Наталья отряхнулась от мусора (видимо, от внезапного налёта Ленки она упала в траву) и поправляла когда-то накрепко уложенные лаком волосы. Денис подошёл к ней и протянул руку, чтобы вытянуть из её волос сор. Наталья отстранилась и ударила наотмашь его по лицу.

– Катись, говноед! Мог бы предупредить, что припёрся со своей мартышкой! Не хочу тебя знать!

– Ну и проваливай, шлюха крашеная! Ты сама не лучше! Вали! Мне насрать! – орал обиженный Коробкин вслед ушедшей девушке.

– Жив? – вволю насмеявшийся про себя Сэро вышел из тени, чтобы изобразить заботливого друга. Денис поднял глаза и с недоверием уставился на цыгана и Пашу.

– Как Лена меня нашла?..

– Понятия не имею, – рассеянно дёрнул плечами цыган. – Мы с Паханом были могилой… Мля, Денисыч, от тебя воняет!..

***

Ибрагимов неторопливо шёл по дороге к себе домой со стороны школы №4. Она была не меньше его седьмой школы, но находилась не рядом с центром, а на одной из окраин станицы, прямо возле кладбища. Паша говорил, что во многих кабинетах окна с видом на могилы, и он иногда вечером видел зеленоватое свечение прямо над свежими захоронениями. Наврал, как пить дать…

Цыган после любовных разборок не стал оставаться в «Торнадо», а проводил вместе с Пашей испачканного Коробкина домой – Денис жил за школой. Коробкин был злой, как чёрт: проклинал обеих девушек на чём свет стоит.

– С Наташкой был такой шанс потрахаться! Она б и отсосала, отвечаю! – сетовал Денис. – А Ленка, курва, всё испортила! И ладно б сама безотказно давала, так нет же! Выпендривается вечно, миньет выпрашивать надо! За неделю пару раз мне подрочила, и на этом всё! Шлюхи чёртовы!

Сэро и Паша молчали. Такие грязные речи были не в духе Дениса – он просто очень злился, и мальчики это понимали, хоть их и не впечатляло слушать этот поток словесных помоев.

Когда оба приятеля уже попали к себе домой, Сэро выдохнул. Наконец-то остался один! Ему было не стыдно за свои козни. Денис Ленку не любил, а Ленка не любила Дениса. Чего их жалеть?

До улицы Шевченко было топать от четвёртой школы очень далеко. Но цыган не напрягался, ему нравилась эта ночная прогулка. Было уже за полночь. Светила полная луна. Станица спала. Ленивый ветерок освежал усталую голову.

– Сэро! Подожди! – девичий голос вдруг позвал цыгана.

Из ворот тёмного, спавшего дома к нему быстрым шагом шла укутанная в халат Ленка.

– Я сидела на лавочке за забором, думала о сегодняшнем… Тут вы втроём прошли… Решила подождать, когда ты назад пойдёшь, домой…

– Зачем? – цыган прекрасно знал ответ на вопрос, но всё же его задал.

– Знаешь, Сэро, Денис как бы классный… Он весёлый, симпатичный, бешеный… Но я не особо его люблю, наверно…

– Тоже мне открытие! Ты думаешь, это никому не видно?

Девушка смутилась.

– Да ладно, не заморачивайся, всем всё равно. Скоро помиритесь. Пока!

– Ой, стой, не уходи!…

«Да я и не собирался. Ну давай уже, доигрывай до конца», – цыган давно догадывался, чего девчонке от него надо, но решил не помогать ей. Пусть говорит и делает всё сама. И тут же состроил непонимающее лицо.

– Это звучит не очень, но я стала с ним встречаться, потому что хотела быть ближе к тебе… Ты мне очень нравишься, – Лена обвила руками шею мальчика и потянулась за поцелуем.

«Во врёт! Ты, зайка, клеилась к Имиру, но он с тобой даже разговаривать не стал – мой братец очень разборчивый. А Ден понял, что с тобой можно быстро договориться, и ты это прекрасно знала. Ты думала, что можешь управлять Коробкиным, а он думал, что ты от него без ума. А сейчас ты врёшь себе», – рассудив про девушкины мотивы, брюнет отстранился.

– Лена, ты сейчас зла на Дениса, но я использовать себя для мести не дам. Спокойной ночи.

Сэро, прислушиваясь, быстрым шагом пошёл прочь; сзади раздались шлепки тапок об асфальт – Лена побежала следом. Ибрагимов на это и рассчитывал. Он повернулся, якобы нехотя дал повиснуть на себе.

Ленка начала его целовать, говоря, что ей от него ничего не нужно, и она не ждёт от него отношений. Она его уже давно безответно любит. Хочет побыть с ним хотя бы раз. Только здесь и сейчас.

Они ушли с дороги в темную, высокую траву. Сэро, уворачиваясь от поцелуев, упал на спину, Ленка села сверху, захлебываясь желанием, задрала свитер, бешено стала целовать его грудь. Цыган расстегнул пряжку ремня и ширинку, а затем принудительно толкнул голову Лены к своему паху. Девушка повиновалась. Сдёрнула его трусы и приласкала ртом.

«Учись, Коробкин, девушек уговаривать», – усмехнулся Сэро и застонал от удовольствия.

***

Солнечный переулок, где был Любин дом, брал своё начало от широкой улицы Таманской – одной из центральных улиц станицы, покрытой асфальтом. Въезд в переулок с Таманской был совершенно незаметным: с асфальта, в густоту деревьев резко шёл вбок завиток гравийной узкой дороги, спускавшейся в низину.

Извилистая дорога переулка была сплошь в мелких впадинах и крупных выбоинах. После дождя проезжая часть представляла собой сборище луж, втекавших друг в друга и вытекавших обратно, с крошечными сухими островками между собой. По этим безводным кочкам житель переулка или его гость, петляя, наивно старался сохранить незаляпанными одежду и обувь. Переулок вился так, что пешеход мог узреть только близлежащие дома, но с каждым изгибом дороги ему открывался новый вид.

По обеим сторонам переулка высились добротные дома то из красного, то из белого кирпича. Впереди каждого жилища – приусадебный участок, организованный хозяевами под личные нужды: там пестрели и благоухали огромные клумбы, у других – лужайки со склонившимися от тяжести плодовыми деревьями, кто-то вырастил тополя, а некоторые засаживали участок сезонными корнеплодами или зеленью. Но и, разумеется, были, по меркам переулочников, нерачительные хозяева, у которых перед домом просто росла трава. А самые нерадивые вообще её не косили, чем оскорбляли взор культурных соседей – любителей побелённых деревьев и разноцветных клумб.

На весь переулок было три двухэтажных дома. Один принадлежал состоятельным пасечникам. Другой – красный, слишком простоватый и некрасивый, с требовавшим покраски забором, – семье мотоболистов. Третий двухэтажный дом, тоже простой и некрасивый, только белый, был в самом конце переулка, в его тупике, и будто прятался за маленькой ржавой калиткой и обвисшим проволочным забором. Там жил странный худощавый лысый мужик с тяжёлым взглядом на суровом лице. Люба всего пару раз видела этого мужика , въезжавшего и выезжавшего из вечно открытых ворот дома на своём бежевом, повидавшем жизнь, жигули. Потом мужик пропал, и дом пугающе опустел.

Остальные дома были просторными одноэтажными строениями квадратов в сто – сто пятьдесят, с треугольными низкими крышами и прятавшимися под самыми их коньками крошечными чердачными окнами. Крыши украшали жестяные водосточные системы с резными узорами.

В больших соседских окнах можно было разглядеть кружевной тюль и расшитые портьеры, на подоконниках – помпезные статуэтки и живые разросшиеся цветы в горшках. Окна – лицо дома. И лица соседских домов не изволили смотреть на прохожих грязными кружевами, измятой и перекрученной портьерной тканью – примета нерях и раздолбаев. Каждая складка занавески была разглажена, и хозяйки выходили из дома намеренно, дабы посмотреть – не виднеется в убранстве окон какой-нибудь неопрятный подвох, незаметный изнутри.

Любин дом красовался почти при въезде в переулок, вслед за угловым крошечным домиком бабы Клары и её огромным огородом. Любино жилье будто выныривало из-за угла чужой огородной сетки. Дом бабы Клары по нумерации относился к Таманской, но её земля выходила в переулок.

Придомовой участок Поспеловых был самым большим в переулке. На нем родители задолго до рождения дочери посадили двенадцать деревьев, их стволы и ветви зимой и летом прятали дом от взглядов посторонних и одновременно притягивали их.

Дело в том, что дом номер 27 (нумерация шла от тупика, всего строений было 28) полностью отличался от остальных зданий переулка. Он больше всех утопал в зелени и деревьях за счёт мини-сада перед фасадом. Крыша дома была не треугольная, как у всех остальных соседей без исключения, а трапециевидная. Выдаваясь в ширину и в высоту, в глазах прохожих №27 выглядел целым замком на два этажа. На самом деле, второго этажа не было. Там, под массивной крышей с большими проёмами, скрывался необъятный чердак. Окна чердака были замаскированы тюлевыми занавесками под жилые, и прохожие, не догадываясь об обмане, изумлялись, почему на втором этаже никогда не горит свет.

Солнечный переулок был маленьким, зелёным, цветущим, петляющим и невероятно уютным. Особенно когда распускались плодовые деревья. Вся улица тогда покрывалась благоухающими бело-розовыми лепестками.

К концу сентября вся густая зелень переулка только начинала желтеть, признавая приход осени.