Кошмар на Полынной улице

«Какие такие провокации?»

– Вижу, ты и впрямь не в курсе. Кларенс уже не первый год проделывает это с разными недотепами, желающими разжиться легкими деньгами. Почти каждый Самайн, если колдуну наскучит загробная жизнь, он возвращается из мира мертвых и развлекается тем, что дурит людям головы. Теперь вот и ты туда же…

Гадкое чувство желчью разлилось по нутру. Это что же, все его геройства и мытарства… были просто развлечением для Блэкторна?

– Но как же старик… в лохмотьях? – не унимался Бенни. – Он же показал нам сокровища!

– Это и был Кларенс, – вздохнул отец Брайан и смахнул с плеча упавший с дерева листок. – Вернее, его призрак. Так чернокнижник выглядел незадолго до смерти. И таким он теперь предстает перед людьми. Ладно, Бенджамин, я помогу тебе, но, видит Господь, это будет последний раз, когда я иду на поводу у этого пройдохи! И только потому, что не хочу лицезреть его неупокоенный дух круглый год.

Священник вернулся к могиле и помог Бенни закопать все кости. Череп на прощание не сказал ни слова, даже не извинился, проклятый! Отец Брайан читал молитву за упокой потревоженной души, а Бенни стоял столбом и поверить не мог в приключившуюся с ним историю. Мало того что он едва не отдал дьяволу душу за разграбление могилы, так еще и ни гроша не заработал. Пора было признать, что все-таки он самый неудачливый из их четверки.

Уложились за час до полуночи. Темная ночь опускалась на погост, готовящиеся ко сну птицы провожали двух мужчин, выходящих из ворот. Святой отец с сожалением обнял Бенни Фрауда, после чего сказал на прощание:

– Не горюй, сын мой, не ты первый и, чует мое сердце, не ты последний. Все мы сбиваемся с пути истинного! Но ты впредь не теряйся, хорошо?

Бенни промямлил что-то и поплелся домой – уставший, голодный и донельзя разочарованный как в жизни, так и в смерти. На пороге дома ему повстречалась Эдна Бауэрс, пригрозившая пальцем и не преминувшая напомнить о скором взимании долгов, но и ее Бенни не смог удостоить вразумительным ответом. Шаг за шагом он протащил бренное тело по лестнице, зашел в комнату и присел у сундука, не заперев дверей. В сумраке Бенни ощупью прошелся по содержимому сундука, достал толстую веревку и кусок мыла, которые припас на черный день. Подумалось, что чернее уже некуда, а значит, час пробил.

Внезапно внимание привлекло что-то чужеродное на дне сундука. Бенни достал небольшой мешочек, хотя твердо был уверен, что сам его туда не клал. Он зажег свечу, осветил загадочную находку и расшнуровал завязки.

Внутри переливались разноцветьем драгоценные камни. Комнату заполнил отголосок знакомого инфернального смеха.

«Убери веревку, Бенни! Сегодня твой счастливый день».

Дарья Буданцева

Монстр под кроватью

Первой неладное заметила кошка.

Я расписалась в договоре аренды, в который раз уверила хозяйку – милую старушку, закутанную в шаль, – что не собираюсь устраивать шумные вечеринки, закрыла за ней дверь и распахнула клетку Дуськи. Кошка недовольно на меня посмотрела, брезгливо вытянула лапу и коснулась паркета, пошевелила усами и наконец соизволила вылезти из клетки. Паркет Дуське понравился сразу. Она благосклонно признала в нем достойного противника и принялась царапать дубовые доски. Я взяла Дуську на руки и порадовалась, что хозяйка уже ушла. Кошка презрительно фыркнула: «Ой, не больно-то и надо было», – спрыгнула с рук и побежала знакомиться со спальней. Остановилась Дуська у кровати – резко, словно кто-то потянул ее за хвост, ощетинилась, пригнулась к полу, будто приготовилась к атаке на воздух. Хвост замер пушистой антенной. Кошка шипела и совершенно остекленевшим взглядом следила за кроватью. Точнее, за пыльной темнотой под ней.

Мне на мгновение стало не по себе.

– Дусинда, ты дурында? Кого ты там увидела? – засюсюкала я.

Дуська не шевельнулась.

– Мышку? Мышку ты там увидела? Ты моя красавица, ты моя охотница, иди к маме на ручки.

Я нагнулась, чтобы взять кошку на руки, и замешкалась. Надо было проверить, кого там высматривает Дуська – а вдруг и правда мышь? Дом старый, тут может разное зверье водиться. Но вдруг я почувствовала странное сопротивление в мышцах. Какой-то первобытный парализующий страх, который спасал моих древних предков, подсказывал: не иди в эту пещеру, там горный лев, там опасно. Ну, у предка был только этот внутренний голос, а у меня, его современного потомка, – критическое мышление. Я включила фонарик на телефоне и обозрела подкроватный мрак. Как и ожидалось, ничего необычного: пыль и какой-то земляной мусор. Хозяйка старенькая, наверняка с больной поясницей, не удивительно, что ей сложно было следить за чистотой в таких местах.

Я облегченно выдохнула и поднялась – гораздо быстрее, чем того требовал здравый смысл. С Дуськи наконец сошло оцепенение, и она призывно мяукнула, пригласив покормить ее. Я насыпала кошке корм, оставила ее трапезничать и набрала по видеосвязи Вадика. Пока шли гудки, я разрезала скотч на первой коробке.

– Привет, любимая! – на фоне звучали музыка и разноголосый треп. Потом хлопнула дверь, и все затихло.

Я отложила ножницы и поудобнее перехватила телефон. Вместо Вадика экран показывал черный квадрат.

– Включишь видео?

– Да, сейчас, – квадрат сменился улыбающимся Вадиком. Из-за него выглядывал хромированный полотенцесушитель. – Прости, Катюша, что не смог приехать… После работы начальство позвало тусить… ну, то есть не тусить, а рабочие вопросы обсуждать.

– Понятно, – я установила телефон возле плинтуса и разрезала вторую коробку. – Так ты где сейчас? Приедешь?

– Нет, не смогу, котенок. Мы на даче у Евгения Иваныча. Ну, у гендира. Сама понимаешь, я не мог отказаться. На таких междусобойных тусах обычно простых смертных и повышают…

– Да все я понимаю, конечно. Ничего страшного. Я тогда тут пока уют наведу. А завтра мы увидимся?

– Конечно, зай. Я тебя завтра с работы заберу…

Конец фразы потонул в музыке – видимо, кто-то ворвался в ванную. Женский голос позвал: «Эй, ну ты скоро? Кальян новый притащили…»

– Все, любимая, прости, не могу больше говорить, труба зовет.

– Подожди! – я осеклась. Хотелось рассказать про дурацкий эпизод с Дуськой и кроватью, но не получалось подобрать слова.

– Ну, что еще?

– Да ничего. Давай веселись там. До завтра. Обнимаю тебя крепко.

– И ты там повеселись, Катюш!

Вадик отключился.

Пришла довольная сытая Дуська и потерлась о ноги. Я взяла кошку на руки и уткнулась лбом в серую шерсть.

– Ну что, Дусинда, пора и нам здесь повеселиться, правда?

Я включила музыку, надела наушники – все-таки был уже поздний час, не стоило ругаться с соседями в первый же день, – и, пританцовывая под любимые треки, начала собственную вечеринку. Я вымела сор из-под кровати, помыла полы, повесила тюль и шторы, а к часу ночи без сил рухнула в постель.

– Ну что, на новом месте приснись жених невесте? – хихикнула я и быстро провела ладонью по простыне, пригласив Дуську запрыгнуть на привычное место под бок.

Кошка сделала пару нерешительных шагов, затем остановилась, снова посмотрела под кровать и запрыгнула на комод, умостившись на кружевной накидке, оставленной хозяйкой.

– Как хочешь, – разочарованно протянула я и откинулась на подушку. Измученная переездом, я мгновенно провалилась в сон.

Разбудили меня громкие шорохи. Сперва я подумала, что это Дуська балуется с когтеточкой, и сонно шикнула на кошку. Шорохи не прекращались.

– Дусинда, спи! – прикрикнула я и осеклась: вспомнила, что я еще не успела распаковать кошкины игрушки, а когтеточка вообще осталась в багажнике машины.

Послышались стук и скрежет, будто кто-то проводил когтями по стеклу.

– Ну и чего ты там творишь? – я села на кровати и принялась искать Дуську у окна. Но ее там не оказалось. Кошка неподвижно, как каменный истукан, сидела на комоде, обернувшись хвостом, и пялилась на кровать. Точнее, под нее. Кошка не моргала.

Внутри меня неприятно похолодело.

Я внимательно осмотрела квартиру. Вроде бы ничего не изменилось. Глянула на экран телефона – три часа ночи. Я опустилась на подушку и прикрыла веки. Сна не было ни в одном глазу.

Скрежет повторился. Так близко, словно кто-то точил когти в сантиметре от меня, от моей головы. Не до конца понимая, что делаю, я отодвинулась от стены, свернулась калачиком и крепче обернулась в кокон одеяла.