Крест

Юноша, которому не раз приходилось начинать распахивать нетронутую целину, совсем не испугался – многочисленные трещины в базальте вполне устраивали его в качестве «помощников» на столь изысканном пути.

Марк сбросил накидку, повертел головой, разминая шею, похрустел пальцами и, зацепившись за ближайший выступ, полез наверх.

Ключник из своей «комментаторской кабины» видеть последнего из квартета никак не мог, но вылетевшие из гнезд стрижи и встрепенувшийся на краю скалы беркут ясно указали на чье-то присутствие там.

– Вопрос, – обратился вслух ключник сам к себе и снова принялся чесать, но уже не за ухом, а выкатившееся из подштанников пузо: – на кого же ставить?

Поразмыслив некоторое время, опытный игрок в покер пришел к выводу, что первым придет к финишу тот, кто придет первым, а посему, громко зевнув, он решительно направился к сеновалу, где вскорости и захрапел на весь монастырский двор, мешая монахам читать псалмы и побуждая дворовых псов выть от тоски, даже в отсутствии на небосклоне луны.

Квашеная капуста – сам по себе продукт весьма полезный, как и дюжина куриных грудок, десяток моченых яблок, каравай ржаного хлеба с отрубями и пинта доброго монастырского эля, но все вместе… навевает странные, почти апокалиптические сны. Ключник ворочался в стогу, кряхтел, постанывал и громоподобно избавлялся от газов в течение пары часов, и наконец, смачно чихнув, открыл глаза. Солнце успело перетащить тень от креста со стены трапезной на центр площади.

– Пора проведать «мушкетеров», – проворчал, зевая, старый работник святого заведения и поплелся к воротам. Отодвинув крышку, он лениво глянул в окно Иуды и крякнул от удивления – перед воротами, распластавшись на тропинке, как полусгнившая тыква, лежал толстяк – красный, тяжко вздыхающий, потный, но… первый.

– Вот тут бы я все денежки и оставил, – прошептал ключник, обращаясь к воображаемому крупье. – Воистину, пути Господни неисповедимы.

Старик перекрестился на купола и принялся решать: выйти к бедолаге справиться о самочувствии или подождать остальных, но справа, у наружной стены, зашуршали камни, и к «тыкве» довольно бодро подошел высокий жилистый молодой человек – тот самый, которого ключник не видел на западном склоне.

– Матфей, – обратился он к товарищу, – ты как?

– Чуть Богу душу не отдал, – призналась «тыква». – Но я первый, чему несказанно рад. А как ты, Марк?

– Душа и так принадлежит Богу, – улыбнувшись, ответил Марк. – А вот и… – юноша кивнул головой влево.

– Лука, – не поднимая головы и не оборачиваясь, прошептал Матфей. – Как же так, ты всего лишь третий?

– Это Иоанн, – задумчиво поправил товарища Марк. – Интересно.

Присоединившийся к друзьям молодой человек видом своим напоминал лешего: волосы и одежда усеяны репейниками, дрожащие руки исцарапаны в кровь, глаза выпучены, а рот жадно хватает чистый горный воздух.

Тот, кого назвали Иоанном, рухнул подле Матфея, и теперь натюрморт у монастырских ворот вдобавок к тыкве приобрел и подсушенную морковку. Лука появился через минуту – мокрый, раздраженный, с дырой в плаще на седалище и стертыми об лед ладонями. Он молча посмотрел на товарищей, хотел было что-то сказать, но, подумав, махнул рукой и направился к воротам.

Не успел проигравший в пух и прах дотянуться до медного кольца, как створка слегка приоткрылась и перед ним вырос привратник – наш знакомый ключник, сытый, отдохнувший и прекрасно понимающий создавшуюся мизансцену (полная противоположность Луки).

– Мы пришли в… – начал предводитель «мушкетеров», потихоньку расправляя плечи и возвращая голосу уверенность.

Ключник предупреждающе поднял вверх указательный палец, на котором болталась связка ключей, и юноша запнулся.

– Вы должны были появиться перед вратами вместе, – лицо старика выражало и гнев, и усмешку одновременно, – если бы были сбалансированы.

– А почему мы должны были быть?.. – заикаясь, пролепетал опешивший от такого приема Лука.

– Потому, что вы – Крест, – огорошил очередной загадкой привратник.

– Послушай, папаша, – на помощь товарищу пришел возмущенный Марк, – не заговариваешься ли ты?

– Отец, Сын, Дух Святый и Анчутка, так и есть, – ключник и глазом не повел.

Слегка оживший Матфей, перевернувшись набок, также попытался вклиниться в разговор:

– Кто же из нас кто?

– Ответ на этот вопрос живет в душе, – привратник звякнул ключами по груди. – Но когда войдете внутрь, ваш Крест распадется, и каждый из вас понесет свой, личный. – Он хихикнул: – Как тащили его сюда – одни слезы!

– Вы нас отговариваете входить? – ехидно поинтересовался Иоанн, отлежавшись на сырой земле.

– Вовсе нет, – миролюбиво откликнулся ключник. – Просвещаю, чем вам придется заниматься в стенах нашей обители.

– Мы вас внимательно слушаем, – Лука скрестил руки на груди и принял театральную позу.

– Извольте, – старик придвинул скамеечку, прятавшуюся за створкой, уселся и, сделав несколько упражнений для дикции, произнес: – Начну издалека. Твое Я, – он ткнул пальцем по очереди в каждого слушателя, – находится в четырех мирах одновременно: «Ты-Отец» – кто ты есть на самом деле, «Ты-Сын» – кем ты видишь себя, «Ты-Дух» – твоя энергия, здесь и сейчас, и «Ты-Антипод» – твоя противоположность.

Смысл жизни заключается в определении того, какую часть Креста ты занимаешь. Если место ипостаси определено правильно, это балансирует весь Крест. Но достаточно одной ипостаси не понимать своего места (предназначения), и Суть (Я Есмь) вся, целиком не видит смысла в своем существовании.

Старик, низко склонившись, пальцем начертил на песке две скрещенные линии:

– Перекрестие – это Свидетель, молчаливый, когда вы видите свое отражение в зеркале, воде или глазах собеседника. Если не радует своя внешность – это недовольство Отца творением, ежели не нравится внешний вид, одежда либо прическа – это Сын опечален выполнением предназначения.

Свидетель может и подавать голос, если ближний указывает вам на слова или деяния, вами сотворенные. Например, вы пожалели о своей жертве, даже малой – это Антипод выражает недовольство возвышением Отца; вы опечалены вырвавшейся эмоцией – Дух сожалеет о пущенной им энергии не в то русло.

Матфей за широкой спиной Луки повернулся к Иоанну и повертел пальцем у виска, намекая на фантазера-лектора, по факту являющегося привратником, на что тот, словно взор его мог проникнуть сквозь непрозрачное препятствие, невозмутимо произнес:

– Попрошу не отвлекаться, я толкую о серьезных вещах, с коими вам придется иметь дело здесь. Миры «Ты» и «не Ты» противоположны полностью в проявленном плане. Если «Ты» живешь в достатке, «не Ты» прозябает в нищете, причем в равных степенях, вплоть до места обитания – плодородные земли и мягкий климат одного конца Креста имеет на противоположной стороне ледяную пустыню. Вертикальный баланс, ось «Отец – Антипод» носит абсолютный характер, то есть пары Креста могут иметь следующий вид: бездетность – плодовитость, жизнелюбие – уныние, внешняя красота – уродство, ум – безумие.

Горизонтальный баланс, ось «Сын – Дух» уравновешивает потенциал и энергию существования, а именно: намерение действия получает возможность проявления в физическом плане, намерение бездействия же – «высохшее русло».

– Интересно, – задумчиво пролепетал Матфей, – а Создатель в курсе?

– Создатель в курсе, – лектор приподнялся со скамеечки, – ибо сам это и создал. Вот вам пример, довольно известный. Земная ипостась Духа, коего мы знаем под именем Иисус, и это не было секретом для него самого, – прежде всего, Сын Божий, в ипостаси Отца он (Дух) – Бог Иудеев, в ипостаси Духа Святого – терпение, сострадание, прощение, любовь, то есть все качества, проявленные им за время пребывания в плотном теле. В ипостаси же Антипода он – Искуситель в пустыне и Дьявол в Гефсиманском Саду.

Ключник строго и даже с вызовом обвел взглядом свою немногочисленную аудиторию.

– Почему воскрес Иисус? – голос старика задрожал. – Потому что выполнил предназначение Сына и прошел земной путь в проповедях, а закончил в мучениях? Нет. Потому что возлюбил всех и вся, даже врагов своих, о чем и учил? Нет. Иисус вознесся, ибо смог оттолкнуться от своего Антипода, отречься от Я в качестве Эго, выдержав при этом великие искушения.

– Чем же занимаются монахи здесь, в обители? – голос Марка прозвучал застенчиво, но твердо. – Чему учатся?

– Двум вещам, – привратник заметно повеселел, найдя в «классе» отличника, – осознанию и поиску.

– Чего? – одновременно воскликнули Матфей и Иоанн.

«Еще двое – мои», – подумал ключник и, выдержав паузу, как участник монастырского театра (в обители была собрана довольно приличная труппа), таинственным тоном поведал:

– Осознание вертикальной оси Креста приведет к пониманию справедливости мира, его идеальности, ибо я страдаю здесь, но где-то мне хорошо, и наоборот. Осознание горизонтальной перекладины Креста убирает страх перед началом деяний, со-звучащих с гармонией мира, и обессиливает помыслы, ведущие к хаосу.

Смолкнув, старик оглядел слушателей – все четверо притихли, готовые ловить каждое слово из его уст, речь-то шла об их будущем.

– Что же касается поиска своего места, – он покряхтел, оглядывая арку ворот, где стоял на посту много лет, и позвенел ключами, – то взятие на себя чужой роли вашего «Я Есмь» беспощадно деформирует Крест. Представьте себе на минуту бесстрашного барабанщика (ипостась чистого Духа), своими палочками поднимающего сослуживцев в атаку, возомнившего себя полководцем (ипостась Отца) и решившего сменить направление главного удара.

– Катастрофа, – коротко заметил Лука.