Изначальное

– Как разбудить их? – уже из высших сфер обращался он к Создателю.

– Спуститься еще раз, когда придет время, но не путем ангельским, а дорогой рожденного человека, дабы разделить праведников и грешников по делам и помыслам их.

– Не пребывают ли они в неведении, Отче, коли ведут себя так? Не стать ли мне Судией при не ведающих и оттого невинных?

– Сын Мой, Человеки ждут тебя со дня твоего «обновления», ведом им План Мой, даже название дали ему – Второе Пришествие.

2

Возвращаясь в реальность из забытья, первое, что видел Мальчик, открывая слабые веки, была подкова над дверью, прямо напротив кровати, прибитая туда еще его прадедом. Что задумал, цепляя кусок ржавого, гнутого железа на беленую стену спальни далекий родственник, не ясно, но его потомок в четвертом колене, мечущийся в жару неведомой болезни, стягивающей горло и не пускающей воздух в легкие, вынужден был наблюдать именно это украшение скромного крестьянского жилища. Надеяться на рыцарское прошлое прадеда не приходилось, да и не подкова тогда, а, например, шлем с забралом бы торчал сейчас над дверью. О кузнечном промысле ни дед, ни отец не рассказывали, стало быть, удаленный во времени родственничек был, как водилось в их семье, нищим и безродным и подкову либо нашел, копошась в дорожной грязи, либо получил в дар от проезжего господина, выпрашивая милостыню у которого сунулся неудачно под его кобылу, за что та, неверно истолковав его намерения, приложила наглеца в лоб задними копытами, отчего прадед всю оставшуюся жизнь заикался, а подкову сохранил на видном месте в назидание потомкам.

Сейчас Мальчику стало чуть легче, он улыбнулся своим мыслям и, собравшись с силами, присел на кровать. Голова кружилась, его качало, но лежать на мокрой подстилке надоело, да и телу требовалась смена положения. Мальчик прикрыл веки, чтобы успокоить «плывущую» вдоль стены дверь вместе с подковой, солома возле него хрустнула, он вздрогнул и открыл глаза. Рядом с ним, на кровати сидел человек. Простые, но чистые белоснежные одежды, деревянные сандалии на ногах, открытое лицо и глаза, улыбающиеся, сияющие, обнимающие.

– Я – Иисус, – назвался незнакомец, – Сын Бога.

Мальчик, за три дня пожирающей его сознание болезни пережил множество видений, это же было слишком реалистичным, и он решился поговорить с призраком:

– Я не звал тебя.

– Я пришел к каждому, – ответил человек, назвавшийся Иисусом.

– К каждому в нашей деревне? – изумился Мальчик.

– К каждому на этой планете, – улыбаясь, сказал Иисус.

Мальчик знал близлежащие дворы и своих соседей, но деревня «убегала» от родительского дома к холму и даже пыталась «забраться» по его склону. Что было дальше, за холмом, что такое планета и есть ли люди где-нибудь еще, ребенку ведомо не было, но неожиданно для себя он почувствовал, что речь идет о чем-то значительном и многочисленном.

– Может, тогда, Иисус, тебе пора идти дальше, наш дом у самого края деревни, и ты не успеешь к другим.

Человек в белых одеждах снова улыбнулся:

– Я разговариваю с каждым одновременно, прямо сейчас.

– Со всей деревней, – глаза у Мальчика полезли на лоб.

– Со всей планетой, – Иисус обнял маленького собеседника. – Я пришел к тебе, как и к каждому, ответить на один вопрос.

– Какой?

– Самый важный для тебя и для каждого.

Мальчик задумался, видение было вполне осязаемым, от его руки на плече шло тепло по всему телу, разливаясь ласковой волной, это чувство снимало боль в теле и туманную взвесь в голове. Может и вправду спросить, но что? Он не представлял самого главного вопроса для каждого, как, в общем-то, и своего, но внутри родились слова, сами по себе, и Мальчик выпалил:

– Почему я болею?

– Так задумал Отец, – ответил Иисус.

– Мой отец говорит, что болезни приходят за грехи, – возразил Мальчик.

– Так задумал и Наш Отец, и твой, – Иисус снова поразил ребенка загадочной фразой.

– Как это?

Иисус снял руку с плеча, Мальчик уже не чувствовал никакого недомогания.

– Несовершенство Человека есть потенциал его обучения, а болезни – маяки на этом пути. Грехи сталкивают Человека с пути истинного и вызывают болезни тела, дабы через боль узреть мог Ученик Свет Истины и повернуться к нему, твой отец прав.

– Но я слишком мал, чтобы согрешить, а болею. Как возможно такое?

– В твоем возрасте болезнь приходит за грехи родителей, как… – он сделал паузу, подбирая слова, – энергообмен за полученное тело как энергоплата за твое присутствие здесь.

Он внимательно посмотрел Мальчику в глаза и тот понимающе кивнул.

– Скажи, Иисус, если у меня не будет детей, кто оплатит мои грехи?

– Все ляжет на тебя одного, и это тоже плата.

Мальчик, улыбнувшись уже с блеском выздоровевших глаз, поинтересовался:

– За что?

– За жизнь для себя, даже если она праведная. Не обременяя себя семьей и заботами о других, облегчаешь Путь свой и значит, отвечаешь за него в единственном числе.

При этих словах Иисус поднял глаза к потолку, веки его дрогнули.

– Можно еще один, маленький вопрос? – прошептал ребенок, осознавая, что Иисус сейчас уйдет.

Одетый в сияющие одежды, назвавший себя Сыном Божьим наполнил Мальчика, глядя на него сверху вниз, невероятным букетом любви, радости и надежды:

– Говори.

– Зачем прадед повесил над дверью подкову?

Иисус расхохотался, затем взглянул на ржавую железку и… вдруг стал серьезным:

– Это символ, прадед, начавший ваш род, «закрепил» его на этом месте.

– Как якорь на морское дно, – вспомнил картинку в альбоме отца Мальчик.

– Верно, как якорь, – подтвердил Иисус и исчез, будто его и не было вот тут и сейчас.

3

Старец лежал на своей кровати, устланной соломой и мхом, неподвижно. Болезнь, сдавливающая сердце безжалостной рукой, не пускала воздух в легкие, а кровь к конечностям – он умирал. Сквозь щелку едва приоткрытых век он наблюдал то единственное украшение в комнате, которое висело здесь, как ему казалось, от начала времен – старинную подкову.

Старик прожил долгую жизнь монаха, постриг он принял в юношеские годы (иначе и быть не могло, ведь его излечил Иисус) и, обременив себя обетом безбрачия, заперся в комнате с подковой, посвятив себя Богу, но отгородившись от мира.

«Мне и сказать-то нечего Всевышнему в час, когда предстану пред Очи Его, ибо все уже сказал в молитвах, что сплели день с ночью, и не ведал я порой ни числа, ни времени, ни сезона. О чем просил, уже не вспомнить, о чем мечтал, уже не важно, чего не успел, так всего и не поспеть, жаль только не дождался Второго Пришествия». От жалости к себе у Старца выступили слезы на глазах, сердце остановилось в раздумье, но знакомый с детства хруст соломы вернул его (сердце) к обычной деятельности по ритмичному разгону крови в ближние и дальние пределы Человеческого Храма.