Ответы

Вижу, согласно киваете головой и что-то хотите спросить.

«Да, – подбоченясь, скажете вы, – есть мнение по поводу вышеозвученного. Три зерцала очень напоминают троицу, идейка не нова».

В точку, дорогой собеседник, и, кстати, в этом заслуга Эго-программы, развернувшей твое сознание в сторону Зеркала Мнения. Оно позволяет проводить анализ услышанного или увиденного и задавать вопросы, суть которых ты уже уловил и ответ на них нужен только для подтверждения твоей правоты.

Антимир, как основной создатель Эго-программы, не способен к творчеству, к созиданию, но исключительно к копированию, к «кривлянию». Триада «зеркал» слизана со Святой Троицы. Зеркало Страха – антипод Отца, который есть Истина, Любовь. Страх искажает Истину, убоявшийся всех и вся разве возлюбит ближнего, как самое себя?

Зеркало Гордости стоит в сознании против Сына, который есть Жертва. Любующийся собой не замечает вокруг ничего и никого, Сын же отдает жизнь свою всем.

Ну а Зеркало Мнения «слеплено» с Духа Святого и его силе, основанной на Вере Создателю, противопоставлено самомнение, опирающиеся на веру в себя. От того и первого зрим в виде голубки крылатой, а второго – шаром надутым.

«И все же, – возразите вы, – глядя на проблему даже сквозь «надутый шар», возникает вопрос: Эго – это хорошо или плохо? Что делать-то с ним?»

Эго – не хорошо и не плохо, это «Условие Пребывания». Душа, частица Бога, Чистый Свет, беззащитна перед материями плотных планов, ее ткань соткана в других мирах. Эго-программа – скорлупа, скафандр, прикрывающий, содержащий, страхующий, защищающий душу от… Эго антимира. Антимир создал программу, чтобы «питаться» излучениями Божественной частицы, опущенной в «бульон» проявленного мира. Казалось бы, парадокс, антимир выделяет «принцип» для потребления, но наделяет его свойствами защитника. Дуальность проявленного ликвидирует, «объясняет» подобную нестыковку.

В Мире Творца, им же созданном, даже антиподы с предоставленными им свободами, большую часть которых они присвоили себе по собственному разумению и желанию, имеют «пороги» своему безобразию (анти-творчеству), «выставленные» первоэнергией всего сущего, Любовью.

Как сказал бы поэт:

Меч разящий хоть и крепок,

Разрывая ткани жил,

Все ж не вечен, как и слепок,

Что его на свет явил.

Эго, дорогой собеседник, – показатель дуальности мира, и вот как он «работает».

Создатель намеренно «идет» на частичную потерю энергии Света (душевной ткани) для «нужд» антимира при воплощении души на плотные планы, обменивая ее (энергию) на защитную «броню» Эго-программы, позволяющей удерживать душу в воплощении длительное (заданное) время. Некий идеальный баланс можно представить следующей метафорой:

Волчья стая не режет до последнего (бездумно) отару овец, забирая себе исключительно хворых и хилых, но отыскивая заблудших и отгоняя неразумных («чистых» и наивных) от края пропасти или от бурных горных ручьев.

«Резковато как-то – сравнивать человечество с отарой овец», – возмутитесь вы.

Наверное, неудачная метафора, соглашусь я, но речь в ней не о форме или содержании в виде интеллекта, а о соотношении негативно-активных (хищных) вибраций антимира и беззаботности и безобидности чистой души, пребывающей в лучах Мира Бога, но сошедшей, даже на краткий миг вселенского времени, в плотные слои.

Отдельно взятая «овечка» в отаре, за которой пристально наблюдает голодный, брызгающий вожделенной слюной «волк», быстро научается не пользоваться коллективным (стадным) разумом, а определяет себя как отдельную жертву и, соответственно, начинает выбирать способы поведения на «пастбище», дабы не попасться в когти соглядатаю.

«С этим понятно, – скажете вы, наконец-то оценив мои усилия, – как появляется, как действует Эго ясно, а что делать то с ним?»

Сосуществовать – самый короткий и самый правильный ответ. Ваша задача на воплощение «взвешена» с размерами Эго, вот и вся подсказка. Чем сильнее наложена на вас программа, тем сложнее будет удержаться на подъеме, но тем выше достанет сил подняться (или глубже упасть). Все соразмерно – желания, потенции и… плата.

«А как же заповеди?»

Это и есть узда, инструмент, прежде всего сознания, те самые «пороги», переход через которые дает волю одному (Эго-программе) и обессиливает другого (душу). Заповеди – ось балансира.

«Тогда последний вопрос – как с этим управлялся Христос?»

Иисус не нуждался в Эго-программе, он находился под прямой защитой Бога (отсюда его называли Сыном, а он Создателя Отцом).

Спаситель является носителем нулевого Эго, Свет души его столь ярок, что любая попытка антимира подключить программу (искушение Христа в пустыне и Гефсиманском саду) терпела неудачу. Сознание Христа – это сознание Бога, сознание Человека – начертанная, но не прочитанная (пока) история о добре и зле, первая глава которой начинается словами – Еще раз об Эго.

Три Марии

Рожденный любовию Божьей, белое на белом, луч в Луче, Истина, разделенная между всеми, и Жертва во имя каждого, что тебе саван, обернувший истерзанную плоть, что тебе слезы, омывшие замученное тело, что тебе поклонение, не меняющее сути, и только руки, воздетые к небу в прославлении милости Господней, и только глаза, полные Света и счастья, и только Слово, что стало надеждой мира от трех великих жен, трех Марий, тебе, Иисус.

Мария, мать Иисуса

Вот сын мой, Иисус, одно лишь имя я дала ему, но тело, Господи, его ты выткал сам, и кровию своей наполнил, и вдохнул себя, но нестерпима боль моя уже три дня, с тех самых пор, как резали и рвали плоть его, как будто бы мою, плевали и хулили, словно мне в лицо летели слюни их и обвинения пустые, а речи, ненависти полные, как воды Иордана, сомкнулись над моею головой, и я захлебывалась в них, свет мира угасал в очах моих, и вот уж нет его совсем.

Неужто матери, дитя носившей сперва во чреве, на руках потом и в сердце всю оставшуюся жизнь, достанет сил, и веры, и смиренья увидеть страшный суд над ним и выжить, когда бы жить не можется совсем.

Горяч тот камень, на котором ждала три дня, проплакав о судьбе его, или своей, попеременно, но хладно тело «двери» из скалы, что отделяет мать от сына, от ночи день, Спасителя от Мира, лежать ей неподъемным грузом плиты могильной не над Сыном, но на плечах у Матери, поверившей, что мой Он, да и только, а Божий Сын есть принадлежность Мира.

Ветер треплет волосы рукою вечности, не плач, не плач – колют щеки песчинки, оторванные от Голгофы так же, как и сама Голгофа оторвала от матери сына. Рядом, закутанная в кокон одежд, свернулась калачиком Мария – несчастное, измученное дитя, пусть спит, распухшим от слез глазам нужен отдых.

Мария Магдалена

Она не спит, вот уже третью ночь сон избегает ее сознания, а может, наоборот, сознание сна. Сдержанные, но все еще не иссякающие рыдания Матери Иисуса, ее Иисуса, не мешают глубокому покою миру человеков, заткнувших огромным камнем вход в гроб Христов, словно запечатав его уста от Слова, что нес он в этот самый мир, крылатого и истинного.

«Кто он для меня? Все. Кто я для него? Никто, ибо Он для всех и, значит, разницы меж нами не существует, он любит ближнего как самое себя». Такие мысли душат и возносят, оскорбляют и восхищают – я была при нем, но Он был при всех.

Щекой Мария чувствует биение вены на запястье, рука подложена под голову, соль в глазах, горечь во рту, стопы маленьких ног, остывшие за ночь, уперлись в «пустоту отчаяния», и боль внутри, там, где сердце с великим трудом пытается вытолкнуть из-под «придавившей» его Голгофы очередную порцию крови, чтобы та добежала до запястья вновь, оповестив хозяйку о том, что она пока еще жива.

Не слышен скрип звезд, перемещающихся по небесному куполу, едва уловимы капли Времени, падающие в чашу Хроноса, но более всего тих шепот маленькой черной змейки, уложившей свое блестящее колечко вокруг уха Марии: «Так ли велик провозгласивший всеобщую любовь, если не заметил подле себя любящее сердце? Так ли мудр, орошающий притчами высохшие почвы сознания многих, если не осознал счастья прямого, не сокрытого за буквами и смыслами? И для чего изгонять бесов, аж целых семь, если на их место водрузил трон безразличия и усадил на него беса Пустоты?»

Мария молчит, аспид извивается от нетерпения, шипение его нарастает, чешуйчатое кольцо сжимается вокруг уха. Женщина вздрагивает, резко переворачивается на другой бок и придавливает гада.

Мой Иисус, возлюбивший мир и все в нем, любил и меня, не отделяя от других, но отдавая целиком себя, – шепчут ее губы.

Черная змейка, извиваясь, исчезает в ночной тьме, сетуя на то, сколь легко поддалась на увещевания Ева тогда, но, приняв на себя карму женского рода, «поумнела» и сейчас «подсветила» путь истинный Марии.

Усталость берет свое, измученная событиями последних дней, женщина смыкает веки, заметив перед тем, как полностью погрузиться в забытье, склоненную в молитве перед входом в пещеру фигуру.

Мария Клеопова

«Вот камень предо мной, что отделяет всякого от Бога, что есть преграда на Пути, дверь запертая, бессилие, неверие, опущенные руки. Мне не войти самой, его не отвалить – то мысль первая, диктует ее искуситель через глаза мирские. Да, слабым женским рукам не сдвинуть глыбу, не разбить ее на части, не проскрести ногтями, пусть и с ниточку, но щель, чтобы узреть Его и уловить дыхание Любви и звуки Света, но силу, дабы задуманное сотворить, возьму в молитве, ведь для Господа скала не тяжелей пушинки, когда услышит Он мольбы и просьбы дочери своей, Марии».

«Я пред тобой, мой Бог, обнажена душой и в мыслях нет корысти, здесь, рядом, Сын твой, смерть принявший от людей, жестокую и незаслуженную им. Спусти мне ангела с небес иль крылья дай самой, чтобы войти могла к нему и миррой совершить благое омовенье. Коли потребуешь взамен оплаты деянием, иль мыслями, иль чем иным, возьми хоть жизнь мою, но дай войти, чтоб прикоснуться и веру укрепить свою, аминь».

Сколь многие из живущих на земле имели счастье лицезреть схождение с Небес светящегося крылатого существа? Явление, надо сказать, чрезвычайно эффектное, сродни молнии, вылетевшей из грозового облака и ловко срезавшей ветку прямо над вашей головой (Мария в детстве пережила подобный фокус в исполнении Зевса), но менее шумное и более плавное.

Пораженная женщина воздела руки в ночное небо, дабы отблагодарить Бога в жарких выражениях и максимально исступленно, но светящееся существо опустило ее руки и галантно отвело Марию в сторону от входа. Не произнеся ни звука, видимо, чтобы не потревожить двух других женщин, Ангел (а это был именно он) слегка коснулся огромного камня, приваленного ко входу в пещеру, крылом, и тот, приподнявшись в воздух, словно весу в нем не было вовсе, «отплыл» от проема. После чего «крылатый свет» вернул Марию на место, не забыв поднять в исходное положение ее руки, и бесшумно отбыл на небеса.

– Господи, благодарю, – выдохнула женщина и без сил рухнула на землю.

Иисус и Ангел