Ответы

– Вот это фокус, – воскликнул Падший, – а ты еще разрыдался.

– Вспомни свои кульбиты с насекомыми, – парировал Светлый и добавил: – Праведница.

– Поглядим, – возразил ему Падший.

Едва сухая ветка, тронутая ее плечом, закончила свое нервное трепыхание, как за спинами крылатой парочки вспорхнула с куста сойка. Оба антагониста повернулись на звук. Опираясь на обломок копья, убеленный сединами и обремененный горбом прожитого, еле волоча подгибающиеся ноги, к Кресту вышел Рыцарь.

– С возвращением, герой, – съязвил Падший, – неважнецкий вид.

Рыцарь, не обращая внимания (понятное дело) на сарказм, обогнул Крест и, заняв правильное положение перед святыней, буквально рухнул (не без облегчения) на колени.

– Господи, я задолжал тебе любви во Имя твое, наполнив сердце ненавистью от Имени твоего.

– О, а артиллерист-то поумнел, – прокомментировал Падший, – недаром Хозяин говорит – Война – дело благое.

– Скорее, он просветлел, – возразил Светлый.

– Ты насчет седины, – не прекращал веселиться Падший.

– Я насчет мудрости.

Дочитав молитву, Рыцарь захрипел, схватился за сердце и мешком повалился на землю бездыханным.

– О, преставился, забирайте праведника, – толкнул Падший крылом в бок Светлого.

– Нет, не возьмем, – отозвался тот, – праведности через такое количество убиенных душ не бывает.

– Он же раскаялся, – удивился Падший, – неужто раскаявшийся не пройдет к вам? Не этому ли учит Церковь?

– Раскаявшийся должен отработать содеянное, для этого нужно время, а у него его не было. Следующее воплощение покажет глубину его раскаяния. Покаяние не снимает груза, оно останавливает падение.

– Нам он тоже не нужен, ренегат, покрошил неверных числом… – Падший свесился с креста, уткнулся взглядом в землю и зашевелил губами. – Да он герой, три с половиной десятка, у нас мог получить звание капрала подземного воинства, и вот тебе на, раскаялся. Нет, не возьмем.

– Не вам решать, – прокатился громовым раскатом по небу Голос, сверкнув для острастки молнией.

Ангелы одновременно охнули:

– А кому?

– Ей! – снова громыхнуло сверху, и на дороге появилась пожилая женщина.

Медленно перебирая ногами, с трудом перешагивая через корни, на мизансцене возникла старая знакомая. Время превратило нежно пахнущий цветок в гербарий, забрав влагу из кожи и цвет из глаз, но в том, что это именно она, сомнений не было. Женщина подошла к лежащему на земле, присела возле него и сказала, не глядя, но явно обращаясь к ангелам:

– Жизнь прошла, а вы все сидите, решаете.

«Пернатые» судьи переглянулись.

– Ведьма точно видит нас, – прошептал Падший, – но слышит ли? Эй, старуха.

– Ну какая женщина отзовется на такое, – нравоучительно перебил его Светлый. – Красавица, поговори с нами, если Всевышний даровал тебе знание ангельского языка.

Женщина оторвалась от умершего и взглянула на Крест:

– О чем толковать с бездельниками, рассматривающими чужие деяния.

– У каждого своя работа, – заметил обиженно Падший.

– Мы ждем Праведника, – примирительно начал Светлый.

– Разве Господь не отдал этот «крест» мне? – проворчала женщина.

– Она и Его слышит, – изумился Падший.

– Каждый день той чужой жизни, которую Он даровал мне, о которой не просила, но получила, я разговариваю с Ним, – устало произнесла она.

– Я же говорил, выпросила, – заулыбался Падший, – не свои годы, а того, о ком рыдала, но на свою голову.

– Да, я судила другого, пусть и своею любовью, но осудила себя, хоть и любовью Господа.

– Не судите, да не судимы будете, – миролюбиво продекламировал Светлый.

Женщина посмотрела на ангела.

– Кабы знать, что проживать непременно надобно только себя, судить, осуждать, разглядывать и оценивать только себя, ибо всякий «взгляд» в сторону другого ложится на собственные плечи, иной раз котомкой неподъемной. Я чашу своего непонимания выпила до дна, – она кивнула на лежащего у ее ног человека, – с ним моя «чужая жизнь» закончилась, осталась только МОЯ, всего несколько дней. Пойду-ка, проживу их, авось что-нибудь и получится.

Сгорбленная до сего момента пожилая женщина вдруг расправила спину, седину «смыло» с волос дуновением ветра, и восхищенным взорам ангелов открылось молодое, прекрасное лицо юной девы, истинный возраст которой выдавала лишь глубокая печаль в глазах. Она бодро помахала рукой каменному Кресту и исчезла за колышущимся занавесом дубровника.

Падший повернулся к Светлому:

– Так и кто Праведник, ты что-нибудь понял?

– По-моему, она все сказала, – улыбаясь, расправил крылья Светлый.

– А чего она сказала? – возмутился Падший.

– Подумай! – крикнул Светлый и взмыл в Небеса.

– Нам думать нельзя, Хозяин не велит, – плюнул вослед Светлому Падший и с шумом вонзился в землю, отправившись домой. На этом месте возле Креста образовалась лунка, которую первый же дождь наполнил водой до краев, и если тебе, читатель, доведется оказаться здесь, преклони колено и загляни в маленькое озерцо –там, в отражении, сможешь разглядеть двух ангелов, оседлавших каменные плечи Креста.

Ключи от Царствия

– На титуле одно имя, но авторов всегда двое, – поигрывая лукавой улыбкой на непроницаемой, вечно бледной физиономии, авторитетным тоном заявил Критик, переворачивая последнюю страницу рукописи.

– Это почему же? – обиженно, но не слишком активно возразил ему Писатель, он же автор, нервно заламывая пальцы.

– Потому что подле пишущего, прямо за спиной, шепчет либо Бог, либо Лукавый, и в зависимости от этого обстоятельства мы имеем или почти гениальную, или абсолютно бездарную литературу. – Критик звонко цокнул языком.

– К какой же вы причислите мой скромный труд? – заискивающе и не без кокетства пролепетал Писатель.