Перстень принцессы

Перед мысленным взором Генриетты возник портрет высокого молодого человека в строгом камзоле военного покроя, с безупречными манерами и немного грустным взглядом серо-голубых глаз. Что он сказал ей тогда? Как это ни странно, но она не могла вспомнить ни одной фразы из того, что сказал Арман де Руже, тогда как речь Джорджа Вильерса, которая лилась, подобно бурному горному потоку во время весеннего паводка, почти слово в слово запечатлелась в её памяти.

– Фу-х! А вот и я! – в комнату на секунду ворвался гул голосов и шум суеты, царящей не только в парадных гостиных, но и во всех коридорах дворца.

Фрэнсис появилась в дверях, и в руках у неё были подбитые мехом тёплые плащи с широкими капюшонами, рассчитанными на пышные, высокие прически придворных модниц, меховые муфточки и даже шапочки из куньего меха с коротенькими пушистыми хвостиками, пришитыми по бокам.

Генриетта поспешно посыпала песком только что написанные строки и закрыла альбом, позаботившись убрать его и запереть в ящике секретера прежде, чем подняться навстречу подруге.

– Отлично! Мы прогуляемся. Недолго. Как раз успеем.

– До чего? – поинтересовалась Фрэнсис, завязывая у себя на шее ленточки плаща.

– Чего-нибудь. Я уверена, что меня не оставят в покое. Матушка явится с целым списком инструкций как себя вести и из-за чего переживать, а что выбросить из головы. К примеру.

– Хех, может это и неплохо, – произнесла Фрэнсис. – А то как же узнать, что полагается говорить в таких случаях, а что лучше бы и вовсе оставить при себе или забыть?

– В моём случае иначе и не выйдет. Всё равно не получится, – с сожалением проговорила Генриетта. – Даже если бы я была против этого брака. Даже если бы и вовсе не захотела ни за кого замуж идти!

– А так можно? – недоверчиво спросила Стюарт.

– Нет. Не мне. Ведь Карлу важна дружба нашего кузена. А значит, для этого нужно предложить ему что-то взамен. Точнее кого-то.

– Да ну! Ведь это они приехали свататься к тебе! – Фрэнсис первой закончила краткие сборы и уже, будучи полностью готовой к прогулке, подошла к высокому венецианскому окну.

– Как знать, не писала ли матушка что-нибудь в письмах на этот счёт королеве Анне? А вдруг они всё решили между собой ещё тогда, когда мы жили во Франции?

– Ну и что? – весело встряхнула кудряшками Стюарт и надела меховую шапочку.

– Да. Теперь это почти не имеет значения, – согласилась с ней Генриетта.

Заглянув в зеркало, она оценивающе посмотрела на своё отражение. Найдя, что выглядит достаточно привлекательной и уверенной в себе, Генриетта ободряюще улыбнулась. Раз уж повернуть случившееся вспять было невозможно, то оставалось принять всё так, как оно есть и извлечь хотя бы немного удовольствия из своей новой роли. Быть наречённой принца, к тому же дофина Франции и Единственного брата короля, не так уж плохо, если подумать. И в этом можно было попытаться найти немного очарования. Как и в самом Филиппе. Если уж на то пошло, то из плюсов в его характере были некоторые черты, которые Генриетта находила милыми. Жаль, что эти черты напрочь отсутствовали в характерах Людовика или Карла. Наверное, это было потому, что королям не полагалось быть дружелюбными и открытыми с младшими сёстрами и кузинами. «И вообще, быть хоть капельку милыми!» – подумалось принцессе, и в тот момент Филипп Анжуйский, сам того не ведая, завоевал ещё один неоспоримый плюсик в свою пользу.

– А ведь это, может быть, последний раз, когда мне позволено выйти на прогулку вот так самой по себе. И вообще, – Генриетта чуть не всхлипнула, представив себе обязанности и правила, соблюдения которых вменят ей против её же воли.

Глава 5. Жених по доверенности

После полудня. Уайтхолл, Парадный зал

– Идёмте же, господа! – широким взмахом руки король указал всем на двери и первым же устремился к выходу.

Де Руже вопросительно посмотрел на Вильерса. Тот кивнул. Краем глаза Арман заметил недовольное лицо герцога де Креки. Тот нервно покусывал губы, кляня про себя вопиющее пренебрежение правилами протокола, когда его – посла короля Франции – заставили стоять в задних рядах из-за нелепого каприза английского монарха. Судя по всему, Карл решил, что предложение руки и титула от имени герцога Анжуйского будет принято принцессой с большей благосклонностью, если это будет сделано молодым и высоким красавцем вроде де Руже.

– Следуйте за мной, герцог, – шепнул Джордж Вильерс, заметив лёгкое замешательство на лице своего нового друга. – Предоставим дипломатам решать свои протокольные вопросы, – улыбнулся он, проследив за взглядом, который Арман бросил в сторону де Креки. – Здесь, в семейном кругу, всё решает только его величество. Но в зале Совещаний дела ведутся иначе.

– И в этом кроется причина, отчего его величество решил лично объявить новость её высочеству? – тихо спросил Арман, поставив на поднос стеклянный бокал на высокой ножке.

– Примерно так, – уклонился от ответа Джордж, слывший мастером увиливать от прямых ответов, когда объяснения не служили его интересам, или же, когда заданный ему вопрос не входил в его компетенцию, что он считал досадным упущением.

***

Шумная толпа, заполонившая покои принцессы, схлынула вслед за королем и его свитой. Будучи человеком широкой души, щедро дарившим своё внимание и время благодарной публике, Карл устремился в сторону Парадного зала, где по распоряжению обер-гофмейстера уже были накрыты столы для небольшого обеда в том широком понимании близкого семейного круга, которое подразумевало присутствие всех тех, кто состоял при дворе и был представлен королевской семье.

– Если мы продолжим давать столь щедрые пиршества в честь каждого семейного торжества, то королевская казна отощает ещё до конца этого лета, – послышалось за спиной у де Руже.

Осторожно повернув голову в сторону говорившего, чтобы не выказать своего интереса, Арман увидел стоящего за собой невысокого пожилого мужчину средних лет с густыми седеющими волосами, которые красивыми волнами падали на узкие, сутулые плечи. Его бледное, испещрённое морщинами лицо резко контрастировало с чёрной парчой камзола, сшитого по строгим, давно вышедшим из моды лекалам. Только наличие отложного воротничка из тонкого, как паутинка, кружева намекало на его высокое положение при дворе.

– А вот и господин главный ворчун при дворе всеми любимого доброго короля Чарли, – ухмыльнулся Джордж Вильерс, тоже обернувшись, когда услышал ворчливое замечание пожилого сановника. – Это лорд-канцлер сэр Генри Гамильтон. После возвращения Карла в Англию он считает себя вправе критиковать каждый его шаг. Его терпят, потому что он умён. И ещё потому, что, пока он крепко держит в своих руках ключи от королевской казны, можно надеяться на то, что она не только не оскудеет, но и продолжит пополняться. Чисто по секрету скажу вам, дорогой друг, что у милорда канцлера есть сильные соперники. Не только ему известно, на какие рычаги следует жать ради достижения финансовых выгод и результатов.

Выслушивая эти нелестные для почтенного сановника слова, де Руже сделал вид, будто был увлечён этой беседой. На самом же деле его мысли были далеки от всего происходящего вокруг него, оставаясь в гостиной принцессы, откуда они только что вышли, – рядом с Генриеттой. Каково это бедной девушке получить известие о собственной помолвке, в единый миг изменившей всю её жизнь? От взгляда Армана не укрылось ошеломлённое выражение лица и протест в глазах Генриетты. Должно быть, она хорошо знала герцога Анжуйского и не была готова видеть его ни в роли жениха, ни тем более в качестве супруга. А может быть, это только показалось Арману? Он ловил себя на том, что по какой-то неведомой ему причине он больше склонялся к худшему. Но с чего вдруг? Отчего ему сопереживать чувствам девушки, с которой его не связывало ничего, кроме разве что декоративной роли представителя её наречённого жениха?

– Что-то вы совсем поддались мрачному настроению, друг мой, – сквозь нарисованную улыбку проговорил Джордж Вильерс и кивком головы указал на столик с расставленными на нём графинами и бокалами с вином. – Думаю, что виной всему было то лёгкое вино, которым нас угостили в гостиной её высочества. Не ждите ничего хорошего от пузырьков, если только это не старый добрый эль! Уж поверьте мне, дорогой мой!

С этими словами Бэкингем подошёл к столу и взял по бокалу с вином в каждую руку.

– Выпьем же! А знаете, вот я скажу вам: – Всё должно быть к месту. Пузырьки – это эль или то немецкое пиво, которое подают во всех трактирах Европы к северу от французских границ. А вино должно быть глубоким, терпким и лишённым всяческих пустых пузырящихся привкусов. Как вот это превосходное испанское вино. Кстати, оно прибыло в Англию почти одновременно с вами, герцог. Сдаётся мне, что король Испании проведал кое-что о готовящемся браке. И откуда только?

Вот на этот счёт у де Руже были свои соображения. Но он не стал делиться тем, что ему было доподлинно известно о действующей системе шпионажа, разработанной Габсбургами, при всех мало-мальски важных домах аристократической Европы.

– Джордж, подойдите сюда! – на призыв его величества следовало реагировать, незамедлительно представ перед ним. Однако у герцога Бэкингема было иное мнение о выражении верноподданнических чувств в отношении короля. Он медленно осушил бокал, вернул его на стол, развернулся спиной к Карлу и, чуть склонив голову, посмотрел в глаза своему собеседнику.

– Я предлагаю вам нынче вечером отправиться вместе со мной в театр. В Глобус. Постановки у них не бог весть какие, но для развлечения сойдут. Конечно же, это ни в какое сравнение не идёт с тем, что я видел в Париже! Выступления трагиков и примадонн Бургундского отеля в Марэ – вот настоящее упоение! А чего стоит одно только появление на сцене актрис из труппы театра Итальянской комедии! Ах, герцог, поверьте мне, частичка моей души осталась по ту сторону Ла-Манша, ага! – он подмигнул собеседнику. – Кстати, я успел достаточно близко сойтись с вашим братом, маркизом дю Плесси-Бельером. В те времена он был ещё новичком в театральном мире. И это я представил его той особе, которая ввела его в парижский высший свет. Считайте, что я стал почётным ментором для вашей славной семьи, герцог.

– Да, пожалуй, – Арман вежливо кивнул в ответ и отпил из своего бокала. Испанское вино оказалось ровно настолько же превосходным, насколько и расхваливал его Джордж Вильерс. Но не чета тем винам из южных регионов Кампании, которые ему довелось попробовать в Италии. Да и что толку объяснять англичанину, выросшему в любви к немецкому пиву, тонкости вкуса настоящего вина, произведённого в традициях, история которых исчислялась не одним тысячелетием.

– Джордж! – голос короля прозвучал уже тоном приказа, а не дружеского призыва, и герцог повернулся, чтобы совершить переход сквозь уплотнявшуюся на глазах толпу придворных, отделяющую его от того места, где стоял Карл в окружении советников и французских послов во главе с герцогом де Креки.

– И возьмите с собой нашего славного генерала! – добавил Карл, бросив доброжелательный взгляд в сторону де Руже.

Арман только кивнул Бэкингему, дав понять, что был готов следовать за ним. Он поставил бокал на стол и прошёл вперёд, воспользовавшись тем, что толпа моментально расступалась перед королевским фаворитом.

– Ваше величество, но это всё-таки пойдёт вразрез с рекомендациями его высокопреосвященства, – настаивал на чём-то герцог де Креки.

– Мой дорогой господин посол! Ну право слово, что такого в том, что одного молодого человека будет представлять другой? Вас смущает недостаточно высокий статус нашего друга? – Карл посмотрел на идущего в их сторону де Руже. – Мне кажется, что титулом и древностью своего рода герцог нисколько не уступит кандидату, которого предложил нам господин кардинал. И к тому же это всего лишь церемония передачи невесты по доверенности, как вы сами изволили выразиться. Итак?

Вместо ответа де Креки обернулся к одному из советников посольства, но тот лишь пожал плечами, предлагая согласиться.

– Герцог!

Вместо приветствий к цветущему от улыбки Бэкингему, король в дружеском жесте протянул обе руки к де Руже, при этом лёгким кивком указывая на де Креки, который тщетно пытался скрыть своё недовольство:

– Мы с господином послом только что уладили кое-какие формальности. И мы с ним пришли к общему выводу, что являясь представителем его величества короля Людовика, вы достойны представлять и его Единственного брата.

– Сир? – де Руже поклонился королю, при этом его выражение лица указывало на то, что он вовсе не был готов дать безоговорочное согласие.

Наверное именно отсутствие энтузиазма и радости по поводу оказания ему этой чести и стало спасением молодого генерала от неприязни и даже вражды к нему со стороны герцога де Креки. Сдержанно кивнув генералу, посол едва слышно пробормотал поздравление и отсалютовал бокалом вина только что избранному представителю герцога Анжуйского.

– Я хочу, а здесь мы едины во мнении с герцогом де Креки, – пояснил Карл. – Чтобы вы представляли Филиппа Анжуйского на церемонии передачи невесты. Друг мой, я несказанно рад, что вы согласны! – пылко и со страстью, которая выдавала в нём итальянскую и беарнскую кровь его предков со стороны матери, Карл обнял Армана де Руже, заключив его в объятия на несколько секунд.

Этот жест короля не остался без внимания со стороны придворных. И вот уже имя молодого французского генерала зазвучало в громких разговорах всех, кто собрались в зале, а через минуту пересуды о нём слышались уже во всех дворцовых коридорах, не прекращаясь вплоть до следующей сенсационной выходки короля.