Перстень принцессы

– Несомненно, что оно дорогое. Но у меня полно безделушек, – Мария небрежно показала на столик с миниатюрным зеркалом, на котором стояли шкатулки с её личными драгоценностями.

– Но это особенное кольцо! Возьмите его, я прошу вас! Не в качестве украшения, а для службы. В час нужды, когда вам будет необходим преданный вам человек, спросить ли совет или ради ратного дела, пришлите мне этот перстень. И я явлюсь.

– Как же я узнаю, куда его отправить?

– Я буду всюду следовать за своей звездой. А моя звезда одна из тех, которые сияют в путеводном созвездии вашей милости, – с достоинством и торжественным тоном ответил Ранье.

Он вложил перстень в раскрытую ладонь Марии и тут же поспешил вернуться на свой пост, как и полагается пажу, который стоял в карауле, прежде, чем двери комнаты распахнулись перед спешащими с поздравлениями тётушками и кузинами Марии.

Глава 1. Послы из Франции

Февраль 1661 года. Уайтхолл

Двери захлопнулись с тяжёлым грохотом, оставив её одну в гулкой тишине огромного пустого зала. Братец Карл даже не соизволил извиниться перед ней! Нет же, он просто прошёл мимо с совершенно несвойственным ему серьёзным лицом! Красивые, слегка полноватые, скорые на улыбку губы были плотно сжаты, а такие родные, живые и всегда весёлые карие глаза едва лишь посмотрели в её сторону. А когда она бросилась к нему навстречу, чтобы по традиции, заведённой между ними, обнять и повиснуть у него на шее, Карл не остановился и даже не протянул к ней руки. Суровый констебль дворцовой стражи неожиданно возник между ними, как живой щит… Да нет же, скорее, как глухая стена. Незнающий в своей жизни ничего, кроме исполнения приказов, этот человек застыл у неё на пути, словно каменная стена. Генриетта попыталась проскользнуть в зал Совещаний и занять местечко вдали от огромного стола, за которым собирались министры и советники, там, где брат мог видеть её, нередко отвлекаясь от скучных докладов, но ей тут же преградили дорогу гвардейцы. Это были высокие широкоплечие шотландские горцы, с бесстрастным выражением лиц, словно высеченных из камня, и в их светлых глазах не было ни единой искорки понимания или сочувствия. Для принцессы они навсегда остались похожими на конюхов и грузчиков барж на набережной Темзы – немые и безмолвные чурбаны. Уж точно не достойных чести быть из числа дворян, служивших в образцовой гвардейской роте, которую набирали из сыновей самых знатных и верных королю семейств высокогорья Шотландии.

– Ну и пусть! – топнула ножкой Генриетта и досадливо прикусила нижнюю губу.

Вот чего ей совсем не хотелось, так это сдерживать слёзы из-за обиды, тяжёлым комом подкатившей к горлу. Но плакать у дверей в зал Совещаний – о нет, не дождутся! Она тоже дочь и внучка короля! И чем она хуже Карла или Джеймса? Пусть на её прелестной головке и не красуется корона или та диадема, которая полагалась ей по статусу принцессы, так как матушка позволяла носить её только по особым случаям: дескать, тяжёлый венец может испортить осанку девушки столь миниатюрного сложения, какой была юная принцесса. И всё же она – принцесса королевской крови! И когда-нибудь ей суждено стать супругой короля – настоящей королевой! Да хоть бы и как сестрица Мария! Правда, у супруга Марии был какой-то мудрёный титул в Нидерландах – не то короля, не то герцога. Эта неопределенность в положении не нравилась Генриетте, которая обычно с великим вниманием к деталям разбирала любой спорный вопрос или факт, если он даже в мелочи не соответствовал её убеждениям. Хорошо, что этот штатгальтер был уже занят и его не станут прочить ей в мужья! У Генриетты были все шансы стать настоящей королевой. Вот только чьей и где? И когда же?!

Горестный вздох вырвался как-то сам собой. Разумеется, ещё два года назад у Генриетты были все надежды на то, чтобы стать королевой Франции, но первый министр, кардинал Мазарини, и королева Анна Австрийская решили по-своему. А Людовик… Его скандальная любовь к одной из Мазаринеток лишила Генриетту всякой возможности хоть на минуточку поймать его внимание и серьёзный взгляд. Нет, тогда всё время, внимание и даже мысли Людовика были связаны с одной из сестёр Манчини – Марией. А та наверняка замыслила обойти всех принцесс крови, в том числе и маленькую английскую кузину Людовика, лишь бы самой стать его королевой!

– Нечестно! – поддавшись нахлынувшим чувствам, Генриетта снова топнула ножкой. – Так нечестно!

Ну уж нет, она не прольёт ни слезинки! Рыдания о потерях и неудачах – это не для неё. Она – дочь короля, сестра короля, внучка короля! И она ещё заставит Луи пожалеть, что когда-то он даже не смотрел в её сторону.

А уже через минуту несвойственное обычным девушкам её возраста здравомыслие шептало Генриетте, что будь у них с Луи возможность лучше узнать друг друга и, о боже! – полюбить друг друга, кардинал Мазарини вмешался бы, чтобы расстроить эту идиллию. Точно таким же образом, как он вмешался в отношения Луи и Марии, а за два года до того в отношения Луи и Олимпии. А ведь обе они приходились кардиналу родными племянницами!

– Политики… Все они обманщики! – топать ногами у дверей в тот самый зал, где заперлись политики, было как-то неподходяще для дочери короля. К тому же у неё было полно личных дел! Вот пусть Карл теперь пеняет на себя! Его время аудиенции у её высочества принцессы Генриетты вышло!

Вот теперь, найдя в себе не только силы и новую причину для протеста, но вдобавок и достаточную уверенность в себе, чтобы с победным видом выйти из приёмной, Генриетта обернулась, ещё раз посмотрела на запертые двери и круто развернулась, чтобы уйти прочь.

– О, какое огорчение! – смеясь, воскликнул молодой мужчина, в широкую грудь которого Генриетта уткнулась со всей прыти.

– Джордж! – воскликнула она в свою очередь, и вот уже из серо-зелёных глаз брызнули слезы, а пухлые губки цвета вишни дрогнули от сдерживаемых рыданий, готовых вот-вот прорваться наружу. – Он не пускает меня!

– Позвольте представить вам моего нового друга, – словно не замечая града слёз, похожих на крупные прозрачные жемчужины, Бэкингем взмахом руки указал на скромно стоявшего рядом с ним молодого человека.

Сквозь навернувшиеся на глаза слёзы Генриетта смотрела на дворянина, выделявшегося из толпы придворных не только своим внушительным ростом, но ещё благодаря тёмно-синему камзолу, сшитому из дорогой парчи, похожему один в один на камзолы, которые, как она помнила, носили офицеры французской армии. На поясе у него красовался широкий белый шарф из полупрозрачного шёлка, а надетая поверх перевязи для шпаги орденская лента из синего атласа была завязана бантом, огромным и весьма импозантным.

– Ваше высочество, – молодой человек отвесил почтительный поклон, взмахнув широкополой шляпой с длинным белым пером.

– Его светлость герцог Арман де Руже, генерал Пьемонтского королевского полка! – торжественным голосом представил его Джордж Вильерс. – Военный атташе при чрезвычайном посольстве короля Франции.

– Как? Людовик прислал послов? – сглотнув слёзы, Генриетта промокнула глаза и щёки платочком, любезно одолженным ей Вильерсом.

– Это честь для меня, Ваше высочество! – заговорил де Руже, и его серьёзный тон и почтительный вид напомнили принцессе о необходимости соблюдать придворный этикет.

– Я очень рада видеть вас, герцог! И не только потому, что вы француз, – пропела полагавшуюся по этому случаю фразу Генриетта, перейдя на французский язык.

– Я прошу прощения, Ваше высочество, – казалось, что герцог счёл себя виновным в том, что недостаточно хорошо владел английским языком, и это вынудило принцессу заговорить с ним по-французски.

Не понимая причин его сожалений, Генриетта нахмурилась, но Джордж уже пришёл к ней на помощь, перехватив из её рук ставший бесполезным, мокрый насквозь платок.

– Герцог хочет сказать, что он крайне сожалеет, что невольно сделался причиной того, что вы оказались перед запертыми дверьми, – подсказал он с весёлой улыбкой и многозначительно подмигнул де Руже.

– О, Джордж! – задетая за живое Генриетта снова едва не разрыдалась, но короткая и понимающая улыбка мелькнула в уголках губ де Руже и ободрила её. Следовало признаться, это проявление участия со стороны генерала отвлекло принцессу от желания вновь расплакаться.

– Мне очень жаль, Ваше высочество. Я всецело к вашим услугам! Поверьте, я готов на всё, чтобы загладить мою вину.

– Примите его! Примите это обещание, дорогая Генриетта! – воскликнул Джордж. И по его лицу было непонятно – смеялся он над ними или же был серьёзен? Но Генриетта улыбнулась и ему, и де Руже.

– Это не ваша вина, герцог, – произнесла она. – И мне будет очень приятно, если вы станете моим другом. Пока вы в Англии, я прошу вас, не забывайте обо мне!

Лёгкий флёр светской болтовни и флирт со стороны Джорджа Вильерса спасли принцессу от неудобств объяснений с посланником Людовика в том серьёзном тоне, как того требовали придворный этикет и суровый дипломатический протокол. А кроме того, это помогло ей избавиться от чувства досады, вызванной тем, что двери зала совещаний оказались закрытыми для неё. Теперь уже непринужденно и легко Генриетта наклонила голову в лёгком кивке и направилась к выходу. Через несколько шагов она обернулась и с сияющей улыбкой обратилась к молодым людям:

– Я буду ждать вас у себя, господа! В полдень у меня малый приём – мой матине. Прошу вас не опаздывать, Джордж!

– Как можно, Ваше высочество! – шутливым тоном ответил ей Джордж Вильерс, подыграв этому стратегическому отступлению, и на прощание отвесил галантный поклон.

Де Руже также склонился в поклоне, но ничего не ответил, сочтя, что было крайне невежливо принять приглашение, которое ему придётся отклонить из-за обстоятельств, связанных с миссией военного атташе в свите посланника короля Франции.

Уже на пороге приёмной Генриетта едва не столкнулась нос к носу с лордом Флауэрсом, который спешил в зал Совещаний, шествуя во главе длинной процессии, состоящей из писарей канцелярии, секретарей и группы господ, в числе которых Генриетта без труда узнала герцога де Креки и министра Юга де Лионна. Что дипломаты Людовика делали в Англии? – принцесса не имела никакого понятия. Но про себя решила, что вот уж эти постные мины она не желает видеть у себя на матине – маленьком полуденном приёме в её личных покоях, пусть хоть целый сундук брабантских кружев притащат с собой. Ей будет достаточно принять у себя красавца Армана де Руже в компании с Вильерсом. Уж точно Джордж не скроет от неё ничего и в мельчайших подробностях расскажет об этом странном совещании и его причинах. А с герцогом де Руже ей было бы интересно поговорить совсем о другом – о друзьях, которых она оставила во Франции около полугода тому назад, когда они вместе с матушкой покинули гостеприимный двор французского короля, чтобы вернуться в Англию и воссоединиться с Карлом, вернувшим себе отцовскую корону и страну. Как там её милые подруги? Катрин де Грамон, например? Вообще-то, Катрин уехала с новоиспеченным супругом Луи де Монако ко двору его деда, князя Монако, ещё за месяц до отъезда Генриетты. Но как же ей не терпелось узнать новости, которые касались нового положения дорогой подруги, посекретничать обо всех изменениях, случившихся в её жизни в связи с браком! А вдруг она догадалась переслать для неё письмо с герцогом де Руже? Возможность того, что ей могли привезти личные письма от подруг, были призрачны, и всё же не стоило терять надежду. Если не Катрин де Грамон, то уж наверняка бойкая и говорливая Франсуаза де Рошешуар непременно напишет ей. Она-то слыла любительницей историй и новостей, а также записочек и длиннющих писем по любому, даже самому незначительному поводу. Наверняка от мадемуазель де Рошешуар прибудет пакетик с письмами, целой пачкой новеньких лавандовых саше и всяческих приятных мелочей, которые только им девушкам понятны, близки сердцу и крайне важны.

– Эскорт для Её высочества! – выкрикнул церемониймейстер, завидев выходящую из приёмной Генриетту.

Вот же жук! Этот человек никогда не позволял ей пройти мимо незамеченной. Да что там, вообще никому при дворе! Он считал своей прямой обязанностью и священным долгом громко объявлять о появлении любого, хоть капельку важного лица. Вот и теперь, заслышав звучный бас церемониймейстера, несколько дам и девиц, избравшие для ожидания одну из оконных ниш, обернулись к дверям. Завидев принцессу издалека, они тотчас же поспешили к ней навстречу. Из-за щебета их голосов было невозможно разобрать следующее объявление о выходе самой королевы-матери и герцога Йоркского, которые появились в зале со стороны восточного крыла дворца.

– Дамы! – властный голос королевы Генриетты-Марии прозвучал суровее и громче обычного и тотчас же пресёк общую сумятицу, царившую в зале.

– Ах, Джеймс! – Генриетта поспешила к брату, который успел только кивнуть в ответ и тут же заключил её в крепкие объятия, не обращая внимания на испепеляющий взгляд королевы-матери, осуждавшей подобную вольность.

– Идёмте, герцог! Нас ждут. Сударыни, сопроводите её высочество в покои. Негоже принцессе оставаться под дверьми зала Совещаний, когда речь идёт о важных государственных делах, – стальные нотки в голосе королевы-матери и суровый взгляд её обычно тёплых и любящих карих глаз пресёк на корню буйство громких эмоций, захлестнувших свидетелей этой сцены, и едва начавшиеся пересуды девиц, которые пёстрой стайкой окружили юную принцессу.

– Идёмте, Ваше высочество! – шепнула мисс Стюарт – самая юная из фрейлин Генриетты, и подхватила её под локоток. – Я вам сейчас такое расскажу! Вы ахнете!

– Да что же? – вдруг осознав, что из всех присутствующих в приёмной короля она единственная упустила нечто важное и грандиозное, Генриетта позволила увлечь себя в сторону выхода, едва только успев ответить матушке коротким реверансом.

– Этот молодой человек, этот герцог из Франции, вы же помните его? – шептала Фрэнсис Стюарт, сгорая от нетерпения сразу же поведать подруге обо всём, что сама успела узнать, не дойдя до покоев.

– Ну не так чтобы очень, – с сомнением ответила Генриетта. Она и в самом деле не слишком хорошо помнила герцога де Руже, который редко появлялся при дворе короля Франции.

– Да как же! Это же старший брат маркиза дю Плесси-Бельера, – заговорщически глядя в лицо Генриетты, прошептала Стюарт и подёргала её за руку. – Его-то вы помните?

– О да! – невольно улыбнулась принцесса, да и возможно ли было иначе, ведь маркиз Франсуа-Анри де Руже дю Плесси-Бельер, получивший по указу Людовика маршальский чин в обход более именитых и заслуженных генералов, в том числе и своего старшего брата, был притчей во языцех всего Парижа и двора, особенно после того, как ему достался пост маршала королевского двора.

– Да, его-то я помню, – повторила Генриетта, улыбаясь при мысли о заметном сходстве между французским маршалом королевского двора и английским лорд-адмиралом.

– А зачем они приехали? – спросила она, вспомнив напускную таинственность Джорджа, когда тот отказался рассказать ей о цели совещания в Королевском совете.