Неандертальский параллакс. Гибриды

– Это всё хорошо, – сказала Мэри, – однако…

– Однако вы теряетесь в догадках, какое это имеет отношение к ценам на чай в Китае, не так ли?

Понтер выглядел совершенно растерянным, и Мэри усмехнулась.

– Просто метафора, – сказала она. – Она означает «к теме разговора».

– И ответ, – продолжила Вероника, – состоит в том, что сейчас мы достаточно хорошо знаем, как мозг формирует религиозные переживания, чтобы надёжно воспроизводить их в лаборатории… по крайней мере, у Homo sapiens. И я умираю от желания узнать, смогу ли я вызвать что-то подобное у Понтера.

– Моё собственное любопытство не смертельно, – улыбнувшись, ответил Понтер, – но тем не менее я тоже хотел бы его удовлетворить.

Вероника снова посмотрела на часы и нахмурилась:

– К сожалению, мой аспирант ещё не появился, а оборудование довольно капризно – его нужно калибровать ежедневно. Мэри, не могу ли я вас попросить?..

Мэри ощутила, как у неё напряглась спина.

– Попросить что?

– Провести предварительный прогон. Мне нужно убедиться, что моё оборудование работает нормально, прежде чем я смогу оценивать результаты, полученные с Понтером. – Она вскинула руку, предупреждая возражения. – С этим новым оборудование полный цикл занимает всего пять минут.

Сердце Мэри учащённо забилось. Это было нечто, к чему она не хотела бы применять научный метод. Как и недавно умерший и оплаканный Стивен Джей Гоулд[25 - Американский палеонтолог, биолог-эволюционист и историк науки, автор научно-популярных книг. Умер в 2002 году, после опубликования первой книги трилогии. (Прим. пер.)], она всегда верила, что наука и религия были – говоря его словами – «непересекающимися магистериями»: каждая из них важна, но не имеет никакого значения для другой.

– Я не уверена, что…

– О, не беспокойтесь, это не опасно! Напряжённость поля, которое я использую для транскраниальной магнитной стимуляции, всего один микротесла. Я вращаю его против часовой стрелки вокруг теменной доли, и, как я уже говорила, почти все люди – точнее, все Homo sapiens – в результате этого испытывают мистические переживания.

– Как… на что это похоже? – спросила Мэри.

Вероника извинилась перед Понтером и отвела Мэри в сторону от него, своего подопытного, так, чтобы неандерталец не слышал, что они говорят.

– Обычно при этом ощущают присутствие некоего мыслящего существа, стоящего рядом или позади, – сказала Вероника. – Однако конкретная форма переживания сильно зависит от индивидуальной предрасположенности подопытного. Посадите сюда уфолога, и он почувствует присутствие пришельца. Посадите баптиста, и он, скорее всего, узрит самого Христа. Те, кто недавно потерял близкого, могут почувствовать его дух. Другие говорят, что их касались ангелы Господни. Конечно, эксперимент проводится в полностью контролируемой обстановке, и подопытные осознают, что находятся в лаборатории. Но представьте себе, какой эффект это произведёт на наших друзей Буббу и Клита глубокой ночью у чёрта на рогах. Или когда вы молитесь в церкви, или мечети, или синагоге. Это реально может свернуть мозги набекрень.

– Я бы на самом деле не хотела…

– Прошу вас, – сказала Вероника. – Я не знаю, представится ли мне другой шанс проверить неандертальца – но сейчас мне нужно откалибровать аппаратуру.

Мэри сделала глубокий вдох. Рубен ведь лично подтвердил безопасность процесса, и, в конце концов, она не хотела подводить эту энергичную женщину, которая была о ней такого высокого мнения.

– Прошу вас, Мэри, – повторила Вероника. – Если мои прогнозы относительно исхода эксперимента сбудутся, это станет для меня огромным шагом вперёд.

Канадка завоёвывает мир. Ну как тут скажешь «нет»?

– Хорошо, – сказала Мэри без особой убеждённости. – Давайте попробуем.

Глава 7

Наша сила – в нашей жажде чудес, в нашем любопытстве, в нашем пытливом духе…

– Всё в порядке? – спросила Вероника Шеннон через наушник у Мэри в ухе. – Вам удобно?

– Всё хорошо, – ответила Мэри в маленький микрофон, прицепленный к блузке. Она сидела в мягком кресле в затемнённой комнате размером с совмещённый санузел. Стены, как она успела заметить до того, как выключили свет, были покрыты маленькими поролоновыми пирамидками, предположительно, чтобы подавлять внешние шумы.

– Отлично. Всё должно быть совершенно безболезненно – однако, если вы захотите прервать эксперимент, просто скажите.

На голове Мэри была надета конструкция, изначально, по-видимому, бывшая жёлтым мотоциклетным шлемом, с соленоидами по бокам на уровне висков. Шлем был подключён с помощью пучка проводов к стойке с оборудованием, стоящей у одной из стен.

– Окей, – сказала Вероника. – Начинаем.

Мэри думала, что услышит жужжание или ощутит покалывание за ушами, но ничего такого не было. Просто темнота, тишина и…

Внезапно Мэри почувствовала, как у неё напряглась спина и сгорбились плечи. Кто-то был здесь, в этой комнате, вместе с ней. Она не видела его, но чувствовала, как его взгляд буравит ей затылок.

Это смешно, подумала Мэри. Простое внушение. Если бы не все эти предварительные разговоры, она наверняка ничего не почувствовала бы. Это ж надо, на какую ерунду людям удаётся найти гранты. Это не более чем салонный фокус, и…

И вдруг она поняла, кто это – кто был с ней в этой комнате.

И это был не он.

Это была она.

Мария.

Мария.

Дева.

Матерь Божья.

Она не могла её видеть, не по-настоящему. Это был просто яркий-яркий свет, движущийся перед ней, – но такой свет, на который ничуть не больно смотреть. И всё же она знала, кто это, была уверена: чистота, покой, доброта, мудрость. Она закрыла глаза, но свет не пропал.

Мария.

Та, чьё имя она носит, и…

И тут Мэри-учёный вышла на первый план. Конечно, она видит Марию. Если бы она была мексиканцем по имени Хесус[26 - Хесус – Jes?s – по-испански Иисус. (Прим. пер.)] – она бы, наверное, увидела самого Христа. Будь её имя Тереза, она наверняка бы увидела Мать Терезу. Кроме того, они с Понтером говорили о Деве Марии не далее чем вчера, так что…

Но нет.

Нет, это не то.

Неважно, что говорит ей мозг.

Её разум знает, что этот свет – что-то другое.

Её душа это знает.

Это Мария, мать Иисуса.