Любовница бури

На третий день Рудольф был решительно настроен принудительно завершить самоизоляцию девушки. Он стащил с супруги одеяло и спрятал его в шкаф, а сам уселся в кресло с видом, обещавшим долгий серьезный разговор. Поль тяжело вздохнула и сползла с кровати, чтобы вернуть себе одеяло, но мужчина заговорил.

– Милая, – вероятно, он очень тщательно подбирал слова и долго продумывал свою речь, – ты не можешь провести все наше путешествие в номере. Я не смог дозвониться до доктора Хофа, но у меня появилась замечательная идея… Вернее, – он сделал многозначительную паузу, – решение нашлось само собой. Я познакомился с одним специалистом, здесь, в Риме. Он очень кстати прибыл сюда из Милана. И доктор Кавьяр любезно согласился с тобой побеседовать…

– Нет, только не это, – простонала Поль и в этот момент подумала о том, что неплохо было бы подать на развод и сбежать от утомительной заботы Рудольфа на другой конец света. Она титаническим усилием взяла себя в руки и сказала уже более мягко, – я почти в норме. Я справлюсь, обещаю…

– В любом случае я уже договорился вместе поужинать, – возразил Рудольф, – мне будет неловко перед человеком.

Поль раздраженно зарычала. Она накинула поверх рубашки легкий атласный халат и выскользнула на балкон, чтобы покурить в одиночестве. На улице чудесно пахло цветением и теплым, влажным асфальтом после недавнего дождя. На ближайшем к балкону каштане шумно вилась птичья стайка, оглашая округу звонким гомоном.

Было так хорошо, что Поль даже забыла обо всех своих огорчениях. Это чувство было сродни долгожданной ремиссии после долгой болезни. Все произошедшее несколько дней назад казалось тяжелым, душным сном. Тени и мрачные картины прошлого отступили куда-то далеко, позволив девушке наконец-то вдохнуть полной грудью.

В приподнятом расположении духа, Поль вернулась в комнату и заглянула шкаф, впервые за долгое время, проявив интерес к своему внешнему виду.

Она решила, что продемонстрирует Рудольфу, а заодно и его новому знакомому, что вовсе не нуждается в помощи мозгоправа. Да и вообще пора позволить себе полноценно расслабиться.

А потом она скажет Паскалю, что не будет участвовать в операции, соберет чемодан и уедет из Рима.

Куда они дальше планировали отправиться, вроде бы в Неаполь? Поль мечтала там побывать еще со студенческих времен, когда увидела эти узкие, старинные улочки, спускающиеся к набережной на картине в квартире родителей Паскаля.

К вечеру Поль уже основательно привела себя в порядок – выбрала довольно открытое золотистое платье из тонкого шелка; нанесла макияж, расчесала и собрала волосы в высокую прическу. Надевая серьги, она с грустью подумала, что все это – и одежда, и украшения, и косметика с духами – подарки Рудольфа, щедрые, красивые и дорогие, которыми он безустали осыпал свою беспокойную жену. Самой ей никогда и не снились такие роскошные вещи, да и привыкшая к аскетизму девушка просто не стала бы тратить деньги на нефункциональные излишества. В действительности, они даже толком не приносили радости, скорее были возможностью продемонстрировать Рудольфу свою благодарность. Доставить удовольствие хотя бы его глазам, пока она не способна на другие способы.

Думать о близости с ним не хотелось совсем. Это казалось настолько же странным и противоестественным, как разделить постель со своим кровным родственником.

Закончив свои приготовления, Поль глянула на отражение в огромном зеркале и даже не узнала саму себя. И когда она только из смелой девочки-бойца превратилась в красивую куклу с грустным лицом?

Рудольф остался более чем доволен. Поль с ужасом прочитала в его глазах тусклый огонек желания и порадовалась только, что мужчина слишком любит ее, чтобы решиться склонить к близости против ее воли.

Она даже пересилила себя и решилась положить руку мужчине на локоть, пока они шествовали к ресторану, где была назначена встреча, оглашая округу стуком каблуков по брусчатке. И этот маленький подвиг того стоил – оцененный благоговейной нежностью и благодарностью Рудольфа во взгляде.

Но прекрасный вечер неминуемо обернулся кошмаром, когда появился тот самый человек, с которым Рудольф познакомился за время изоляции девушки.

И почему только, черт возьми, из всего миллиона жителей Рима, Рудольфу понадобилось пригласить на ужин именно ее бывшего палача? Проклятого Монстра в маске, впрочем, теперь прекрасно обходившегося без своего жуткого аксессуара!

Поль поперхнулась вином и долго пыталась прокашляться, пока Рихард Шварц собственной персоной, по-дружески за руку здоровался с Рудольфом и усаживался за их столик. Поль старалась даже не смотреть в его сторону, но успела украдкой отметить, что он по-прежнему носил только черное, сменив свои странные закрытые одежды на строгий костюм и застегнутую наглухо рубашку.

– Доктор Кавьяр, моя жена Полин, – представил Рудольф девушку своему новому знакомому и заботливо осведомился, – милая, ты хорошо себя чувствуешь?

– Да… – хрипло прошептала девушка, кое-как успокоив кашель и прочистив горло, – принеси воды, пожалуйста…

Стоило Рудольфу отойти, Поль наклонилась над столом и тихо и яростно зашептала.

– Психиатр?! Серьезно!? Теперь ты еще и деньги получаешь за то, что копаешься в чужих мозгах?

– Я хотел увидеть тебя, – честно сказал Шварц голосом, практически лишенным каких-либо эмоций, – едва ли ты захотела бы со мной разговаривать.

– Я и сейчас не хочу! – чуть ли не взвизгнула Поль, но вовремя успокоилась, увидев приближающегося со стаканом воды Рудольфа.

– Есть много занятий, в которых можно обойтись и без разговоров, – с нахальной улыбкой заявил мужчина и, понизив голос почти до шепота, признался, – я скучал по тебе.

– А я нет, – только и успела, что бросить Поль, прежде чем Рудольф уселся обратно на свое место и вперился в лицо девушки своим невыносимым заботливым взглядом. Словно она не вином поперхнулась, а умирала от неизвестной болезни. Впрочем, в этом была доля правды. И причина ее болезни сидела с девушкой за одним словом. Ей почему-то вспомнилось латинское изречение, почерпнутое из единственного семестра в медицинском колледже, посещения которого она бросила из-за войны: sublata causa tollitur morbus. Вроде бы слова эти принадлежали Гиппократу и означали мысль, которую теперь невозможно было выбросить из головы.

С устранением причины устраняется болезнь.

И как жаль, что в этот раз она оставила дома пистолет, слишком громоздкий для маленькой дамской сумочки. Поль в красках представила себе, как всадила бы пулю в лоб своему бывшему мучителю посреди ресторана, шокировав Рудольфа, персонал и всех посетителей. И наконец-то смогла бы дышать легко, не мучиться кошмарами по ночам и не возить на дне чемодана коробочку белых пилюль.

– Доктор Кавьяр, – обратился к Шварцу Рудольф, – вы, наверное, часто в своей практике встречаетесь с травмами военных лет?

– Да. Честно говоря, это моя специализация, – невозмутимо подтвердил тот. По его отсутствующему выражению лица, Поль догадалась, что сейчас он беззастенчиво роется в сознании Рудольфа.

Ее муж почувствовал вторжение, но, не понимая, что с ним, помассировал пальцами виски и промочил горло вином. Девушке ужасно хотелось остановить это, потому что она прекрасно помнила дискомфорт, который приносит эта пытка, но она ничего не могла поделать.

Если этот мерзавец совершенно спокойно разгуливает по Риму, вероятнее всего, у него есть новые документы. Никто не поверит ей, если она на весь ресторан начнет кричать, что рядом военный преступник и жестокий палач.

Конечно, – догадалась девушка, – потрудилась его матушка, скорее всего, воспользовалась всем своим влиянием, чтобы подарить блудному сыну возможность другой жизни в новом послевоенном мире.

– Простите, – пробормотал Рудольф, – что-то голова разболелась. Пойду, спрошу у официанта обезболивающее… Полли, расскажешь пока о том, что тебя беспокоит?

Поль мрачно усмехнулась и проводила мужа глазами.

– Не смей больше этого делать, – злобно сказала она Шварцу, – если ты причинишь ему вред…

Она замолчала, потому что почувствовала под столом прикосновение холодных пальцев к своему колену. Это обожгло девушку и пустило по спине россыпь мурашек. Она заерзала на стуле и отодвинулась подальше, чтобы оказаться вне зоны досягаемости.

– Ты замужем, но хранишь мне верность? – насмешливо поинтересовался Рихард, поселив в душе девушки нестерпимое желание сейчас же выплеснуть ему в лицо содержимое своего бокала с вином. Она заскрежетала зубами от злости.

Ревнивый псих. Ничего не изменилось за эти годы.

– Серьезно? – выпалила она, – только за этим ты влез к нему в голову?

Шварц буравил ее невыносимо пристальным взглядом, словно и с ней пытался проделать тот же фокус. Однако, они оба прекрасно знали, что это бессмысленно, а мысли Поль для него закрыты. Но едва ли они не были ярко написаны на лице.

Она просто полыхала от гнева, готовая выкинуть что-то безумное в любой момент. К счастью, вернулся Рудольф, и Поль пришлось остыть и надеть на себя непроницаемую маску дружелюбия.

– Ну… как успехи? – неловко заговорил он, явно ощутив напряжение, повисшее в воздухе.

– Довольно печальная история, – заявил Шварц с таким видом, будто они действительно за время отсутствия ее мужа обсуждали с Поль ее мрачное прошлое, их прошлое, – но вам повезло, что удалось выжить в концлагере. За что вас туда упекли? Вы еврейка?

Поль с трудом сдержалась, чтобы не ответить что-нибудь грубое. В ее памяти всплыла их первая встреча, когда она задала Шварцу тот же самый вопрос. И он, скорее всего, тоже прекрасно помнил все подробности и до сих пор злился на это. Потому и не упустил возможности напомнить. А заодно поставить Поль в неловкое положение, ведь Рудольф ничего не знал о ее боевом прошлом и участии в сопротивлении. Как и о том, как они с Паскалем и Боженой пять лет фанатично выслеживали скрывшихся нацистов. О таких вещах в принципе, не очень то хотелось кому-то рассказывать, хотя в тот момент все их поступки казались совершенно оправданными. Жаль, что в то время им не удалось отыскать и бывшего монстра в маске. Впрочем, монстр всегда останется монстром, с маской или без. А Поль самонадеянно считала его мертвым. Хотела в это верить все прошедшие годы.

– Нет, но разве нужно было сильно постараться, чтобы оказаться в лагере? – едко откликнулась она, стараясь обойти опасную тему. Увы, она прекрасно понимала, что Шварц не позволит ей так легко отделаться.

– Вы, должно быть, участвовали в сопротивлении? – откликнулся он и сверкнул глазами, давая Поль понять, что полностью владеет положением и намерен вывалить на Рудольфа новые подробности ее биографии. Швейцарец, конечно, обернулся к супруге с явным интересом и недоумением. Поль стало неловко под прицелом сразу двух пар глаз.

– Я была совсем ребенком, – отмахнулась она, – только разносила листовки.

– Ты не рассказывала, – вдохновлено воскликнул Рудольф, – и тебя за это отправили в лагерь? Какие же они звери…

Шварц хищно улыбнулся от этого комментария.