Любовница бури

В один из бесконечной череды монотонных дней, девушку сняли с работы в цеху и увели в административный блок. Сопротивление никакого смысла не имело, и Поль понуро брела за ними, гадая, что за очередное новое испытание ее ждет.

Девушку привели в небольшую комнату с крошечным зарешеченным окошком и пристегнули к креслу. Проверив надежность замков на руках и ногах, охранники удалились, оставив арестантку наедине с собой и багровым пятном засохшей крови на полу, сразу привлекшем ее внимание.

Значит, допрос.

Когда в помещении появился Шварц, Поль продолжала буравить взглядом кровавый след. Монстр в маске остановился на небольшом расстоянии от девушки, и некоторое время разглядывал ее молча. Арестантка уже успела предположить, что ее новый палач глухонемой, когда он наконец-то заговорил.

– Твои друзья из сопротивления пытались выйти с тобой на связь? – спросил мужчина низким глухим голосом, сильно искаженным железом маски. Вопреки представлениям многих заключенных голос этот был все-таки человеческим, и точно не принадлежал какому-то мистическому чудовищу, которое рисовала богатая фантазия узников.

Значит, человек. Такую версию заключенные также не омтетали, представляя его изуродованным так, что приходилось скрывать свою внешность.

Поль с интересом разглядывала монстра, которого впервые видела так близко. Больше всего ее, конечно, интриговала маска – нечто среднее между средневековым рыцарским шлемом и футуристическими головными уборами из синематографа. И ничуть не меньше будоражило любопытство то, что эта самая маска скрывала.

Почему все-таки другие нацисты не носят таких приспособлений? Да и вообще одежда монстра сильно отличалась от привычной глазу военной формы с нашивками. На поясе не было видно кобуры с оружием, зато из-за спины выглядывала рукоять чего-то, смутно напоминающего самурайский меч.

– Как бы они это сделали, по-вашему? – язвительно откликнулась она и тут же отругала себя за этот выпад. Этот жуткий человек явно не тот, с кем можно позволять себе проявлять характер. Поль ждала удара, но его не последовало. Монстр только хмыкнул.

– Хорошо, – сказал он, – что тебе известно о готовящейся операции в Тулоне?

– Ничего, – невозмутимо ответила Поль, хотя в действительности именно предстоящий там маневр стал причиной их разлуки с Паскалем. И ее попадания в застенки, конечно. Но она совершенно не планировала делиться этой информацией.

Она вообще изрядно доставляла проблем всем палачам, умело изображая пустоголовую дуреху, не вникавшую в действительно важные дела сопротивления. Врала, что занималась только листовками, хотя прекрасно понимала, что у гестапо уже давно собрано на нее внушительное досье. Удивительно, что ее вообще отправили в концлагерь, вместо того, чтобы просто повесить где-нибудь на столбе в Париже в назидание остальным партизанам.

Монстр вытянул руку в перчатке из грубой кожи и коснулся виска девушки. Поль вздрогнула, как от удара, потому что ждала куда менее… деликатного прикосновения.

За время продолжительных допросов она уже не удивлялась никаким методам, но все они в основном строились на грубой силе. Или на психологическом насилии, когда на ее глазах еще более жестоко и изощренно пытали ее друзей и коллег. И все же Поль зря недооценила методы монстра и жуткие сказки, которые рассказывали о нем заключенные.

Она почувствовала что-то странное, чувство, прежде ей не знакомое. В физическом плане это проявилось как тупая, пульсирующая в висках головная боль; словно ей засунули металлический штырь под кожу и медленно поворачивают прямо в мозгу. В ментальном… она не могла понять, что происходит. У нее было ощущение чужого присутствия в голове. Теперь практически вся ее жизнь стремительно проносилась перед глазами, как тогда в темном подвале, где она просидела бесконечное количество времени. Поль попыталась сопротивляться, представила себе черный ящик, в который отчаянно запихивала все важное и ценное, заменяла одни воспоминания другими, мыслями, картинками… И что-то произошло, она словно распахнула какую-то потайную дверь и боль резко ушла. Ее начали наполнять совсем другие эмоции, совсем другие мысли; не ее, чужие. Бесконечное чувство одиночестве. Сжигающий изнутри гнев. Страх.

Монстр вдруг отдернул руку, словно обжегся. Пытка резко прекратилась и теперь Поль растерянно моргала, не в силах понять, что только что произошло.

– Глупая девчонка, – пробормотал мужчина, и в его голосе прозвучало явное недоумение, – не пытайся сопротивляться.

Поль сделала удивительное открытие: он испуган, по-настоящему растерян. Широкие плечи часто вздымались от судорожного дыхания, кулаки в перчатках сжались.

Монстр отошел на несколько шагов в сторону, отвернулся к арестантке спиной и сделал то, чего она меньше всего ожидала. Снял шлем, который, видимо, мешал мужчине нормально отдышаться. Девушка увидела густые черные волосы и удивилась тому, что нацист не был белокурым арийцем, как все остальные военные старших чинов. Когда он обернулся, Поль растерялась окончательно – эта внешность совершенно не вписывалась в те стандарты, которые были эталоном для идеологов Третьего Рейха. Длинный нос, крупные черты лица, угольно-черные глаза, россыпь родинок на бледной коже. Непостижимо, но вопреки всем страшилкам и фантазиям заключенных, монстр оказался удивительно молод, и хотя возраст точно определить было сложно, выглядел он практически мальчишкой, не многим старше Поль и ее друзей. И, конечно, не был изуродованным чудовищем.

– Ты еврей? – вырвалось у ошарашенной девушки, – поэтому прячешь лицо под маской?

Она тут же отругала себя за эту вольность. Но вид этого эмоционального лица стер какие-то границы и Поль на мгновение даже забыла, что находится на допросе. И о том странном, что произошло несколько минут назад, когда монстр каким-то непостижимым образом вторгся в ее разум.

– Завербовать меня решила? – рявкнул мужчина, явно оскорбленный ее предположением, – да как ты смеешь!

И он снова протянул руку к виску девушки. Поль попыталась увернуться, но второй ладонью Шварц надавил ей на плечо, удерживая на месте. Боль в висках вернулась с новой силой, но в этот раз Поль уже оказалась к ней готова. Она сжала зубы и постаралась не думать вообще ни о чем. Монстр зарычал и, отдернув руку, попятился.

– Ты расскажешь мне, все что знаешь, – приказал он, по-прежнему тяжело дыша.

Поль почувствовала, как его голос пробирается к ней в голову, пытаясь навязать волю своего хозяина. Она даже открыла рот, готовая, начать говорить, но пересилила себя и до боли прикусила губу. От напряжения на глазах выступили слезы.

– Ты можешь мне сопротивляться, – ошарашенно констатировал Шварц, – как это возможно? Кто ты такая?

Поль не знала что сказать, потому что сама толком не понимала, что происходит. Она по-прежнему не верила во все эти мистические фокусы, хотя теперь увидела их своими глазами. Вернее, испытала. Голова была готова взорваться от нарастающей мигрени и попыток уместить там то, что никак не укладывалось в картину понимания мира девушки.

Тем временем монстр нахлобучил шлем обратно и вышел в коридор. Она отдаленно слышала его голос и ждала уже возвращения, но в дверях появились охранники. Ее отцепили от кандалов и вытащили в коридор, грубо проволокли и бросили в другую темную тесную комнату. Там Поль просидела до вечера, в барак ей позволили вернуться глубокой ночью.

В помещении было темно и жутко холодно, ветер принес с Пиренеев тяжелые тучи, полные снега и дождя и капли монотонно моросили по крыше. Двигаясь практически наощупь, Поль отыскала лежанку Кэт и устроилась рядом с подругой, накинув сверху кусок холщовой ткани. Они еще в первую ночь обустроили так свой быт – решили, что спать в обнимку будет теплее, а мешок, выделенный для Поль, использовать как одеяло. Жаль, что Сюин разместили в другом бараке.

Ох, чего нафантазировал бы себе Паскаль, узнав, что девушки проводят ночи вместе! Сколько раз в Париже во время их посиделок еще в мирное время, он намекал, что хотел бы увидеть подруг целующимися или разделившими постель. Американку Кэтрин, имевшую весьма вольные взгляды, эта мысль веселила и в какой-то степени даже воодушевляла, а Поль смущала до невозможности. Она и с мужчиной то никогда не была, уж тем более с женщиной. Хотя в Париже это было очень распространено.

– Полли? – Кэт с готовностью обняла подругу и погладила по короткому ежику волос на голове, которые только начинали отрастать, – мне сказали, что тебя водили к Монстру.

Кэтрин шептала очень тихо, чтобы не услышали соседи по бараку и не полезли с вопросами. Еще не хватало привлечь внимание надзирателей, развернув бурную активность посреди ночи. Поль уткнулась носом в шею подруги.

– Да, – подтвердила она, – это… это было странно.

– Что он с тобой сделал? – даже приглушенный голос Кэт звучал очень грозно. Она готова была вскочить с постели и отправиться разбираться с обидчиком Поль голыми руками, плевав на то, что за это ее, вероятнее всего, без промедлений бросят в газовую камеру. Вопрос в какой-то степени показался Поль смешным, потому что за время, прошедшее с момента, когда она попалась в лапы врагов, с ней делали столько всего ужасного, что она уже могла бы написать свою энциклопедию пыток. Хотя вот читать мысли у нее пытались впервые.

– Кажется то, что рассказывают правда, – ответила она, не зная, как подобрать слова для ситуации, которая казалась ей фантастической, – он вроде бы умеет читать мысли…

Кэтрин шумно выдохнула и Поль ощутила, как сильно в этот момент подруге хочется закурить. Она всегда курила, когда волновалась.

– И… – теперь уже Кэт не знала, как подобрать слова.

– Не знаю как, но мне удалось вышвырнуть его из своей головы, – продолжила Поль, – но это… катастрофа. Они что-то подозревают про Тулон.

– Черт, – пробормотала американка, – это очень, очень плохо. Мы должны придумать, как предупредить Паскаля и остальных.

Поль отвернулась от подруги и уткнулась лицом в грубую холщовую ткань, чтобы подавить смешок, скорее больше напоминающий всхлип.

Милая, отчаянная Кэтти! Даже в лагере она не оставляла попыток развернуть свою подпольную войну и не теряла веры. Глупая, сумасбродная девчонка, она рано или поздно поплатится за свою неуемность. Передать отсюда весточку почти невозможно, лагерь огорожен забором с колючей проволокой, повсюду немцы, их проклятые охотничьи собаки.

Как объяснить ей, что нужно смириться и не делать глупостей? Хотя бы пока. Это лучшее, что они сейчас могут сделать. Но пока Поль думала обо всем этом, Кэтрин уже сменила тему и дала волю мучившему ее любопытству.

– Он снимал маску? – спросила она.

– Нет, – зачем-то соврала Поль и сама не знала, почему поступила именно так. Словно Монстр, открывшись ей, пусть и не намеренно, проявил к ней доверие. Оттого она почувствовала себя не вправе распространяться об увиденном даже своим друзьям. Кэтрин разочарованно вздохнула и пожелала подруге спокойной ночи.

Теперь Поль не могла перестать думать о совсем не арийском лице Шварца и волновало это девушку куда сильнее даже его умения читать мысли. Она пыталась представить обстоятельства, заставившие еврейского юношу воевать на стороне нацистов, и не могла. Все это было за пределами ее понимания.

Так и не построив никаких внятных предположений, она заснула. И снились ей угольно-черные глаза и густые черные кудри.

Глава пятая.

Рим, апрель 1959 г.

Вернувшись в номер, Поль свила себе кокон из одеяла и спряталась в нем, свернувшись калачиком. Так она провела несколько дней, раздраженно шикая на Рудольфа, пытавшегося потревожить ее покой то принесенной едой, то робкими предложениями выпить наконец волшебные таблетки. Словно под одеялом можно было спрятаться ото всех проблем, а точнее, всего одной, но довольно масштабной.

Судя по всему, Паскаль тоже надеялся добраться до девушки, потому что в какой-то момент Рудольф просунул ей под одеяло скомканную записку, полученную от портье. Поль даже читать ее не стала.