Весна в душе

Оставшиеся в лагере стражи, естественно, вынули шпаги и рапиры, луки и стрелы и стали тренироваться.

К полудню и «чёрные», и «красные» оказались в Нижнем парке королевского дворца. Ирена, облачённая в голубое платье, шла по дорожке в сторону Темзы. Справа от неё, за кустами, скрывались Лесные стражи, а слева притаились «чёрные».

– Капитан, похоже, это она, – прошептал Громила.

– Да, Элисса Английская, – кивнул мужчина, внимательно наблюдая за фигурой принцессы.

– Что будем делать?

– Ничего. Просто следите за ней. Я удаляюсь – у меня ещё есть дела с заказчиком.

Джим скрылся в голых зарослях, оставив Громилу и ещё трёх незадачливых бандитов наблюдать за наследницей.

Девушка же обратила внимание на то, что в кустах справа от неё кто-то сидит. Подкравшись к живой изгороди, она услышала знакомые голоса.

– Ага, вот тут кто! – раздался над стражами звонкий голос принцессы.

– Ирена! – подскочил Джон. – И как ты нас заметила?

– Легко, – улыбнулась девушка. – Я вас просто почувствовала. Но что вы тут делаете?

– Мы… ничего особенного, – попытался соврать Райт, что у него никогда не получалось.

– Мы решили устроить тебе кое-какой сюрприз, – нашёлся, что ответить, Мейсон, и все остальные с облегчением вздохнули, понимая, что Объяснялкина прихватили не зря. – Ты ведь тоже что-то замышляешь и не говоришь нам.

– Наблюдательные какие! Да, у меня тоже готовится для вас сюрприз! – кивнула девушка.

– Так что ты нам – ни словечка, мы тебе – ни намёка, – улыбнулся Саймон.

– Хорошо, договорились, блондины-шатены-брюнеты! – весело ответила Ирена, обведя мужчин взглядом.

Действительно, в кустах вместе с командиром сидели светловолосый Мейсон, шатен Саймон и брюнет Роджер. Парни переглянулись и засмеялись.

– Ирена, не надо говорить глупостей, – сделав кислую мину, произнёс Райт.

– Хорошо, не буду, – кивнула девушка, после чего, сделав жест фокусника при словах «вуаля», добавила: – Как говорит Джон Кеннеди, очень хорошо!

Канцлер сидел за своим огромным письменным столом и смотрел на Анжелину, которая стояла у окна, обхватив себя руками. Её белые ладони лежали поверх плеч. Взгляд красавицы бессмысленно блуждал по аллеям Верхнего парка, упрямые каштановые локоны были откинуты за плечи, совершенно не прибранные в какую-либо причёску. Первая леди была облачена в домашнее платье без корсета – с утра она ещё не пыталась наряжаться и пробралась в кабинет крёстного тайными путями, не привлекая внимания охраны.

– Не понимаю, почему она делает это, милорд? – вдруг спросила маркиза дрогнувшим голосом.

– Что именно, дорогая?

– Почему она опускается до общения с чернью?

– Загадка её души… – задумчиво произнёс канцлер и поиграл писчим пером в руке.

Медленно выйдя из-за стола, Роквелл подошёл к своей любимице:

– И что же Вас тревожит, дитя моё?

– Ах, милорд! – помотала головой Анжелина, её тугие локоны взметнулись в воздухе. – Она не должна стать королевой. Она не может быть ею!

Канцлер молча стоял позади маркизы, в шаге от неё, заложив руки за спину. Мужчина тоже направил свой взгляд в окно.

Службе при дворе Самуэль Кестенфилд, он же герцог Роквелл, получивший титул за особые заслуги перед английской короной за год до смерти Элизабет I, отдал 30 лет жизни из 55. Ростом Роквелл не вышел – он едва достигал плеч высокой и стройной Анжелины, а из-за плотного телосложения казался ещё ниже. Он всегда носил башмаки на высоких деревянных каблуках, чтобы исправить этот, казавшийся ему существенным, недостаток. Голова старого политика давно поседела, а на макушке красовалась лысина. Его круглое лицо сплошь покрывали морщины, а бледно-серые глаза впали от продолжительного сидения за бумагами. Когда-то они были голубыми, теперь же от былого цвета не осталось и следа. Впрочем, твёрдости взгляду канцлера это не убавило. Последние 12 лет Роквелл бессменно был в этой должности, умудрившись сменить огораживание на иные методы пополнения казны, одним не из последних среди которых было, как поговаривали, поощрение пиратства. Хотя сам герцог никогда не отзывался лестно о морских разбойниках и не ходатайствовал ни за одного из них.

Несмотря на полноту и непропорциональность фигуры, этот человек не казался смешным и пользовался заслуженным уважением в Тайном совете. Король, хоть и не мог всецело доверить бразды правления своему давнему служаке, считался с его мнением относительно внутренней политики Англии.

Обожавший без памяти свою крестницу канцлер заметно недолюбливал наследную принцессу, дочь «этой выскочки Валуа», и, конечно, подумывал о том, как освободить дорогу к трону для леди Анжелины. Но его действия не выходили за рамки немой войны с Иреной, изредка переходившей границу молчания. Герцог знал, что наследница не поощряет использование в неофициальной обстановке регалий и титулов, так сложно доставшихся ей в двенадцатилетнем возрасте, и не упускал возможности помпезно назвать принцессу полным именем, словно подчёркивая тем самым, что носительница титула не достойна своего сана. Роквелл не мог не напоминать свободолюбивой девушке о её месте в иерархии, обязанностях при дворе и о необходимости выйти замуж по первому требованию королевства, принеся в жертву свою свободу.

Большего канцлер себе не позволял, прекрасно осознавая, что пока живы король и граф Дешторнак, в руках у Ирены – все козыри, и он ничего не сможет изменить.

Досаду его вызывало лишь то обстоятельство, что любимая крестница никак не могла взять в толк такую простую расстановку сил и постоянно самовольничала у него за спиной. Как, например, ещё вчера – едва маркиза перешагнула порог Тауэра, об этом немедленно доложили канцлеру его шпионы.

У Роквелла в запасе было три тысячи доводов, чтобы оспорить слова Анжелины, но, понимая горячность её характера, он предпочёл промолчать – до поры до времени.

Маркизе Прилондонских краёв требовалось просто выговориться. И затянувшаяся пауза дала верный толчок: Анжелина начала исповедь – живо, эмоционально, ярко:

– Я понимаю – это глупо. Её признали законной наследницей ещё семь лет назад. Никаких прав я сейчас не имею, а дядюшка уходит от разговоров о том, чтобы признать меня второй наследницей! Но почему, милорд, почему Англии выпала такая доля? Ведь если Ирена – не дай Бог! – станет королевой, то растащит страну по кусочкам, раздаст все земли крестьянам и пэрство как класс просто вымрет! Ведь она совершенно ничего не смыслит в политике и не интересовалась ни разу ничем, кроме своих лошадей и стрельбищ! И, тем не менее, это она носит титул принцессы Уэльской, просто потому, что родилась в семье короля. А кто же я? Я – принцесса крови, которая имеет на трон Англии ровно столько же прав, сколько и она, ведь я тоже прямой потомок королевы Бесс! Я дочь родной сестры короля. Но что мне остаётся? Быть властной рукой рядом с коронованной марионеткой? Пока на троне дядя, я могу на него влиять, но Ирена не такая! Она меня терпеть не может, и считаться со мной не станет. Был бы на её месте мужчина, я и не переживала бы. Обольстить принца не составило бы большого труда. А что может быть проще, чем управлять влюблённым мужем? Но мне не повезло – у короля родилась девочка… Крёстный, почему всё так сложилось? Почему я со своими знаниями и способностями остаюсь в стороне?!

Заканчивая монолог, Анжелина уже едва ли не кричала, обернувшись к канцлеру с дрожащими губами, безумно горящими глазами и мертвенно-бледным лицом. Слёзы маркиза умела сдерживать, и обида просто переходила в гнев – это Роквелл отлично знал.

В глазах канцлера первая леди прочла понимание и сочувствие. Он слегка качнул серебряной головой и опустил взгляд, не считая нужным что-либо говорить. Ресницы красавицы тоже опустились, а грудь поднялась от тяжёлого вздоха.

– Простите, крёстный, я утомила Вас. Мне пора идти.

Девушка сделала шаг в сторону ширмы, герцог отступил, чтобы пропустить её. Маркиза молча нырнула в потайную дверь и пошла тёмным коридором по привычному маршруту. Через несколько минут она оказалась в своей комнате.

Анжелина хотела, как водится, позвать служанку, но не успела она произнести и первого слога имени мулатки, как её взгляд упал на записку, лежащую на столе. Маркиза остолбенела – кто посмел войти в её покои, пока её не было?! Пару секунд она стояла без движения, даже не сомкнув от удивления алых губ, и пристально смотрела на листок, словно ожидая, что он испарится, как видение.

Но записка не исчезла. Красавица осторожно приблизилась к столу, взяла бумагу в руки и, грациозным движением откинув волосы за плечи, прочла следующие строки:

Я прославляю Вас, маркиза!
Я прославляю весь Ваш род!
О, Вы – звезда моей Отчизны!
Звезда, что красит небосвод,
Есть у меня одно желанье,
И будь то штиль или гроза,
Я терпеливо жду свиданья –
Хочу увидеть те глаза…
Глаза, которые пленили
Меня своею красотой,
Чернее ночи они были,
Когда их видел пред собой.
О, как тоскливо ожиданье!
Когда же вновь вернётесь Вы?
Поберегу своё признанье
И силы – для борьбы.