Ночные всадники. Нарушители закона (сборник)

– Что я делаю? – спокойно спросил Чарли. – Я просто смотрю и удивляюсь, что вы здесь делаете, господа!

– Это не ответ на мой вопрос, – сказал Файлс, едва сдерживая свое раздражение.

– Разве нет? – возразил Чарли с дерзкой улыбкой. – Но знайте, что вы никакого другого ответа не получите от свободного гражданина. Я имею такое же право смотреть здесь на эскапады полиции, как вы – разрешать их. Однако я устал и хочу ехать домой. Прощайте.

Он погнал лошадь и быстро поскакал вниз по дороге, но за ним последовал полицейский, которому было приказано не упускать его из вида до рассвета.

Глава XXVI

Настроение в Скалистых ручьях

Новости, распространившиеся рано поутру, перевернули все вверх дном в деревне, все дела остановились, и только кабак О’Брайена кишел посетителями, с жаром обсуждавшими события прошлой ночи. Такое настроение отразилось и на церковном строительном комитете, и миссис Джон Дэй, президентша, была в сильнейшем негодовании, так как собрание не могло состояться вследствие отсутствия кворума. «Это настоящий скандал! – говорила она всем и каждому, – действия горсточки негодяев, контрабандистов спирта, препятствуют здесь успеху возвышенного дела, в котором заинтересованы сердца всех благородных граждан!»

В самом деле затруднения миссис Дэй были очень велики в этот день. Распространение известия о новом поражении полиции привело мужскую половину населения в такое состояние, когда ее охватило неудержимое желание отпраздновать в веселой попойке это событие и поглотить большие количества контрабандного напитка. Женская же часть населения предпочитала сидеть на пороге своих домов и громко обмениваться мнениями со своими соседками.

Разумеется, атмосфера деревни в это утро сделалась бы совершенно невыносимой для инспектора Файлса, если бы он позволил себе замечать насмешливые взгляды и улыбки мужчин, мимо которых ему случилось проходить. Но он уже давно приучил себя игнорировать общественное мнение и чувства. Для него имело значение только мнение его начальников, и этого одного было достаточно, чтобы причинить ему сильнейшее беспокойство ввиду его жестокого поражения прошлой ночью. Все его мысли были теперь направлены на то, каким способом он мог бы утешить гнев своего начальства и примирить его с собой.

Церковный комитет должен был собраться в десять часов в доме миссис Джон Дэй, но прошел час, а еще никто из членов не явился, за исключением почетного секретаря Кэт Сетон, которая пришла в назначенный час. Но миссис Джон Дэй приняла энергичные меры. Она пошла сама, вместе с некоторыми другими женщинами, чтобы извлечь из заведения О’Брайена Билли Унгвина и Алана Дэя. Таким образом, ей удалось собрать к одиннадцати часам более или менее действительный кворум и запереть наконец дверь своей приемной.

Величественно заняв свое место, она открыла собрание речью, в которой говорила о пагубе, приносимой запрещенной продажей спиртных напитков. «Я никогда не видела ничего подобного! – восклицала она. – Мужчины здесь пьют по всякому поводу. Если бывают крестины, они пьют, свадьба – тоже пьют; они пьют на похоронах, и если им придется предстать на Страшный суд, то они прежде всего попросят виски!»

Когда она перешла наконец к сути дела и стала развивать свои планы с мельчайшими подробностями, то ее выслушали рассеянно и без всяких возражений. Единственные мужчины, присутствовавшие в комнате, Алан Дэй и Билли Унгвин, думали только о том, как бы поскорее кончилось собрание, и они могли уйти и заняться более интересным времяпрепровождением. Однако они тотчас же оживились, когда был поднят вопрос о старой сосне, которую предложено было срубить. Это было единственное дерево в Скалистых Ручьях, пригодное для центрального столба, который должен был поддерживать крышу. Билли Унгвин поддерживал это предложение, но Кэт Сетон решительно высказалась против.

– Не надо трогать старую сосну, – сказала она горячо. – Это навлечет несчастье на Скалистые Ручьи. Не забудьте старую индейскую легенду. С падением этого дерева связано проклятие.

Присутствовавшие в собрании женщины, за исключением президентши, выразили одобрение словам Кэт, но она не была обрадована этим. Она знала свою президентшу, которая всегда слушала мужчин, но если кто-нибудь из женщин попробовал бы высказать свои собственные мысли, то она тотчас же оказалась бы в оппозиции. И теперь, конечно, она с большим жаром возражала Кэт и предложила поставить вопрос на голосование. Она сделала драматическую паузу и затем, подняв руку, закончила прения словами:

– Те, кто стоит за мое предложение, пусть поднимут руку!

Тотчас же все правые руки поднялись, за исключением рук Кэт и Алан Дэя. Миссис Дэй окинула собрание торжествующим взором и воскликнула: «Принято!» Затем, обратившись к Кэт Сетон, как к секретарю, сказала:

– Потрудитесь занести эту резолюцию в протокол заседания.

Билли Унгвин и Алан Дэй тотчас же ушли, как только заседание закрылось. Они не скрывали своего намерения вернуться в кабак. Ушла и Кэт, которой не хотелось оставаться и вступать в разговор с миссис Дэй. Ее огорчил исход собрания. Она знала, что вопрос о сосне должен заинтересовать всех жителей деревни. Они должны будут высказаться, и в душе ее все-таки теплилась надежда, что суеверие возьмет верх и старая вековая сосна уцелеет.

Алан Дэй, идя в кабак со своим приятелем, увидал едущих по дороге инспектора Файлса и сержанта Мак-Бэна. Это ему напомнило о почтовой конторе, и он, покинув Билли Унгвина, свернул туда и как раз пришел вовремя, чтобы принять телеграмму из Эмберли и передать ее вместе с почтой полицейскому офицеру.

Телеграмма, которую он передал Файлсу, была из главной полицейской квартиры и отличалась краткостью, но получила особенное значение ввиду событий прошлой ночи. Она гласила:

«Фургон вернулся в форт Аллертон пустой. Жду доклада.

Язон».

Алан Дэй был доволен и, подавая телеграмму Файлсу вместе с толстым почтовым пакетом, с любопытством следил за выражением его лица. Файлс был мрачен и неприступен, сержант молчалив и угрюм.

– Это из главной квартиры, от надзирателя Язона, – сказал Алан Дэй, украдкой наблюдая за полицейским офицером. Но он обманулся в своих ожиданиях. Файлс спокойно улыбнулся и сказал, принимая телеграмму:

– Благодарю. Я ожидал ее.

Он повернулся и вышел в сопровождении Мак-Бэна. Но за дверью выражение лица его изменилось. Он протянул телеграмму сержанту и с жаром воскликнул:

– Мы проиграли игру. Мы потерпели поражение. И это не первое наше поражение. Надо ли мне объяснять вам? Мы можем теперь же снять все отличия, соответствующие нашему рангу. Вот что мы можем теперь сделать! Язон пощады не знает и имеет чертовски мало причин для этого.

Однако сержант, по-видимому, не вполне разделял чувства своего начальника. Он был более равнодушен к своему рангу, и это выразилось в его словах:

– Я нисколько не забочусь о своем ранге, сэр, – сказал он. – Мы были обмануты и разбиты, как два младенца, в игре, на которую тратили свою жизнь. И вот это меня угнетает. Вы заметили выражение лиц, сэр, когда мы шли сюда. Мы видели пять или шесть женщин по дороге, сидевших у дверей своих жалких хижин, и они усмехались, глядя на нас. Мы прошли мимо четырех мужчин, и их насмешливое приветствие могло свести с ума. Даже проклятые ребятишки гримасничали, как обезьяны, нам в лицо. Да, они провели нас и насмеялись над нами! Я ненавижу их!

Файлс ничего не ответил на эту вспышку. Он смотрел в этот момент на маленькую группу людей, стоявших внизу на деревенской дороге. Он узнал Кэт и Эллен Сетон и с ними был брат Чарли, Билл. Файлс догадывался, о чем они разговаривали. Конечно, они говорили о его поражении! Ведь теперь все говорят об этом. И большинство, наверное, радуется этому. Он чувствовал, как в душе его поднимается горечь.

– Мы были обмануты, – сказал он наконец, обращаясь к сержанту, – обмануты, но не разбиты. Нет, не разбиты! Только бы Язон оставил нас здесь и продолжал доверять нам. Я надеюсь убедить его. Я расскажу ему, как все произошло, и постараюсь уговорить его не отзывать нас отсюда. Мы должны продолжить свое дело. Он может потребовать моей отставки, может поступить как ему вздумается, но должен предоставить мне кончить мое дело. Я должен сломить эту шайку.

– Я согласен с вами, сэр, – ответил Мак-Бэн, и глаза его сверкнули.

– Мы должны добиться победы или… покинуть эту проклятую страну! – воскликнул Файлс. – Ах, я готов дать тысячу долларов, чтобы только узнать, как они проведали наши сигналы! Ведь эти выстрелы, которые ввели нас в заблуждение, были выпущены кем-то из их шайки. Как они могли узнать про это? Конечно, без шпионства тут не обошлось… Однако вам надо вернуться в лагерь и написать рапорт о событиях прошлой ночи. Вы дадите его мне, и я приложу к нему частное письмо к Язону… Я приду позднее.

– Вы, конечно, будете настаивать, сэр, чтобы вас не отзывали отсюда? – сказал сержант. – Нам необходимо еще раз попытать удачи. Может быть, в следующий раз им не удастся нас обмануть.

Файлс не спеша поехал по дороге вниз, по направлению к группе разговаривающих, среди которых находилась Кэт Сетон. Когда он подъехал ближе, то они прекратили разговор, и Файлс не мог удержаться, здороваясь с ними, от полунасмешливого замечания, в котором сквозила легкая досада:

– Не надо быть очень проницательным, чтобы узнать, о чем вы говорили, – сказал он.

Кэт серьезно посмотрела на него и спросила:

– Что же вы подумали?

– Вы перестали говорить, когда увидели, что я еду по дороге, – ответил он, пожимая плечами и смеясь. – Во всяком случае, этого можно было ожидать. Парни нас провели прошлой ночью. Это была очень ловкая штука. Впрочем, – прибавил он, подумав, – мы получили хороший урок, которым воспользуемся, когда придет время.

Кэт ничего не ответила, но в ее взгляде, когда она смотрела на Файлса, была как будто тень сожаления. Билл и Эллен не разделяли этого чувства относительно полицейского офицера и радовались его неудаче.

– Я должен сказать вам, – серьезно заговорил Файлс, – что эта шайка, доставляющая сюда виски, зашла прошлой ночью в своих противозаконных действиях дальше, чем, может быть, даже думает. Ведь было произведено вооруженное нападение на полицию, а это уже нечто совсем другое, более серьезное, чем простой ввоз запрещенного спирта. Понимаете ли вы? Полиция всегда бывает довольна, когда мошенники решаются на подобный шаг. За это они сильнее расплачиваются… когда наступит время.

Билл ничего не отвечал. Он внезапно почувствовал дрожь, словно от прикосновения холодной стали полицейских методов, и целый ряд тяжелых картин пронесся перед его мысленными взорами. Эллен чутьем угадала это и поспешила к нему на помощь.

– Но кто же укажет того, кто сделал это? – спросила она.

– Те, кто пожелает спасти свою шкуру, – отвечал Файлс, улыбаясь.

На этот раз и Эллен стало страшно. Поражение полиции прошлой ночью было лишь призрачным успехом для тех, кто занимался ввозом виски в эту запретную территорию. Она подумала о Чарли и невольно содрогнулась при мысли о том, что заключалось в словах Файлса. Отвернувшись от него, она обратилась к Биллу.

– Уйдем отсюда! – вскричала она. – Я ненавижу все это и хочу, чтобы все скорее кончилось. Я просто делаюсь больна от всех этих разговоров…

Она быстро пошла вперед, и Билл, как верный сторожевой пес, последовал за ней. Файлс только посмотрел им вслед серьезными, угрюмыми глазами и обратился к Кэт.

– Лучше скажите мне прямо, что я потерпел поражение, как вы это предсказывали мне, – проговорил он.

– Да, – ответила она. – Но я испытываю смешанные чувства в отношении вашего… поражения.

– Это не поражение, а только задержка, – прервал ее Файлс.