Голодная луна

Диана проснулась в понедельник, размышляя о друидах. Она наткнулась на эту тему почти случайно в манчестерской библиотеке, когда искала информацию о своих предках из Пик-Дистрикта. Многое в прошлом ее семьи казалось таким знакомым, чего нельзя сказать о жизни ее прадеда со стороны матери, шахтера, построившего для своей семьи дом из отходов известняка под Бакстоном. Возможно, чувство сопричастности появилось лишь благодаря покою, который она ощутила на вересковых пустошах, впервые с тех пор, как приехала в Англию, чтобы попытаться свыкнуться со смертью своих родителей.

Она живо помнила их прощание в аэропорту Кеннеди, словно это произошло вчера. Отец крепко обнял ее. От него пахло трубочным табаком, который он всегда покупал возле Нью-Йоркской публичной библиотеки. Мать дотронулась до ее лица прохладными руками и прошептала: «Не волнуйся». Но Диану не отпускало необъяснимое чувство тревоги. Потом, несколько часов спустя, ей приснился авиалайнер, исчезающий в темнеющем небе. Она проснулась в ужасе и принялась молиться так, как не молилась с детства, молиться о том, чтобы они были в безопасности. Когда она поддалась панике и позвонила в аэропорт, служащий сначала отнесся к ней с подозрением, потому что она, казалось, знала, что самолет разбился. Только после того, как полиция подробно допросила Диану, ей сообщили, что ее родители мертвы.

Она задавалась вопросом, как бы Манн объяснил это – не столько из-за того, что Бог не ответил на ее молитвы, сколько из-за того, что если в его план входило забрать ее родителей, то заодно он прихватил несколько десятков жизней. Или для Бога не имели значения отдельные люди, только их количество, статистика? Только жизнь после смерти могла бы оправдать подобное поведение Бога.

Она пришла к такому выводу спустя какое-то время после переезда на вересковые пустоши. Шум окружающего мира растворился в шуме ветра в ее ушах; над бесконечными пустынными склонами рассеялся туман; и по мере того, как Диана упивалась тишиной и одиночеством, она становилась все спокойней и наконец смирилась со своей потерей. Она чувствовала, что дошла до края одиночества и была готова взглянуть на то, что находится за его пределами.

Сначала это было преподавание в Мунвелле, а теперь Манн и его ненависть к друидам. По дороге в школу по улицам, затянутым туманом и окаймленным цветами с сияющими на них радужными каплями росы, она размышляла о том, как много друиды оставили после себя: традиция целоваться под омелой; поверие, что если рассыпалась соль, то ее надо бросить через плечо; горгульи как цивилизованная альтернатива отрубленным головам врагов над вашей крышей… Друиды никогда ничего не записывали, возможно, тренировали таким образом память. Они часто говорили триадами, поскольку «три» было их священным числом. Кельты больше всего боялись того, что небо обрушится на землю и море выйдет из берегов. К восемнадцатому веку друиды превратились в романтический миф, но на самом деле они были жестокими дикарями, приносившими людей в жертву накануне важной битвы. Но и этого нельзя было знать наверняка, потому что сведений об их религии не сохранилось. Вероятно, пещера была одним из их священных мест, и Диане все больше и больше хотелось, чтобы Манн оставил ее в покое.

Миссис Скрэгг дожидалась ее на школьном дворе, где было неожиданно многолюдно.

– Мой муж ожидает вас в своем кабинете.

Он сидел за письменным столом, который казался для него абсурдно большим, и читал брошюру, озаглавленную: «Встань ради Господа». Когда она вошла, он широко улыбнулся. Казалось, его лицу было тесно между подбородком и щетинистыми бровями.

– У вас несколько новых учеников, – сказал он. – Годвин Манн попросил нас их принять. Моя жена возьмет девяти- и десятилетних, а я – старшеклассников. Полагаю, вы справитесь.

– Без проблем, – ответила Диана, искренне уверенная, что так оно и будет, даже когда ее класс выстроился в линейку под оглушительный свист миссис Скрэгг и она увидела, что количество ее учеников увеличилось вдвое.

У всех новеньких были ясные глаза, свежие лица и желание учиться, хотя некоторые из них шмыгали носом от холода, который пробирался в их палатки.

Когда они вошли в класс, Диана сказала:

– Думаю, вам придется сесть парами.

Ее класс расселся, шаркая и ворча. Но новенькие остались стоять.

– Можно мы сначала помолимся? – спросил мальчик со светлыми волосами и южным акцентом.

– Конечно, если хотите.

Новенькие встали на колени и уставились на остальных. Наверное, они ждали, что те последуют их примеру, но Диане не хотела, чтобы в порядки ее класса так грубо вмешивались.

– Склоните головы, – сказала она и сама немного наклонилась.

Наконец новички закончили благодарить Господа и расселись по местам.

– Давайте сначала познакомимся, – предложила Диана. – Представьтесь и расскажите немного о себе.

– Я Эммануэль, – сказал блондин. – Я родом из Джорджии. Мой папа и дяди работали там на ферме, пока мои дяди не погибли, сражаясь в Божьей войне против коммунизма.

Два английских ребенка и двое детей из Калифорнии тоже заявили, что они сражаются в Божьей войне. Салли насупилась и неожиданно громко сказала:

– Мой папа состоит в профсоюзе и ходит в церковь.

– Можно ходить в церковь и при этом не пускать Господа в свое сердце, – возразил Эммануэль. – Мы будем молиться о тебе и о нем, чтобы ему открылся истинный путь.

Салли показала ему язык и наморщила нос, чтобы очки с него не соскользнули.

– Моя мама говорит, что если начнется еще одна война, то она будет последней, – сказала Джейн, – потому что бомбы убьют всех.

– Если Бог – твой лучший друг, то тебя это не должно волновать, – заявила девочка из Уэльса. – Но если это не так, то после смерти ты попадешь прямиком в ад.

– Не попаду. Ты ничего об этом не знаешь. И вообще, Салли – моя лучшая подруга.

Она протянула Салли руку между парт, и Салли уверенно произнесла:

– Я тоже люблю Джейн.

– Девочки не должны любить девочек, а мальчики не должны любить мальчиков, – сказала соседка по парте Джейн. – Так говорит Годвин Манн. Ты должна отдать всю свою любовь Господу.

– Если вы так и будете спорить, то просто представьтесь своему соседу, – сказала Диана, напомнив себе, что они не виноваты в том, что повзрослели раньше времени и стали такими невыносимыми. Все дело в их воспитании. – Теперь я хочу, чтобы каждый новенький прочитал отрывок вслух, а остальные могут читать про себя.

Она выслушала двоих детей, когда сосед Томаса громко сказал:

– Нельзя такое говорить. Повтори мисс Крамер мерзость, которую ты только что сказал.

– Не сейчас, хорошо? Не надо оскорблять еще кого-то без причины.

– Я прощаю тебя. И буду о тебе молиться, – сказал сосед Томаса.

И Диане стало не по себе от впечатления, что он обращается не только к Томасу, но и к ней. Так и прошло утро – новенькие не рассказывали истории о себе, а убеждали своих соседей по парте покаяться после каждого незначительного проступка. Во время перерыва на обед она вышла во двор, надеясь, что во время игр они не будут вести себя так по-пуритански.

Из колонок радиоприемника гремела музыка диско, что вселило в Диану надежду, пока она не разобрала слова песни: «На этой скале я воздвигну свою церковь». Несколько местных ребятишек начали радостно танцевать, пока владелец радиоприемника не выключил его со словами: «Вам не следует так танцевать».

Несколько учеников Дианы решили научить новеньких играть в «Гарри-в-яме». Девочка из Уэльса, Мэри, была выбрана на роль Гарри. Ей завязали глаза, и она должна была поймать жертву среди стоявших в хороводе вокруг нее детей. Если она догадывалась, кого поймала, то жертва оставалась с ней в центре круга, тоже с завязанными глазами. Но еще до начала игры Мэри сняла повязку с глаз и спросила:

– А кто я вообще?

– Великан, который живет в колодце, – ответил Томас.

– Он имеет в виду в пещере, – нетерпеливо поправил его Ронни. – Мы выкололи тебе глаза и швырнули тебя в нее.

– Нет, мы отрубили тебе руки и ноги и скатили тебя вниз.

У Мэри был такой вид, словно она хочет сбежать. Диана успокоила Салли и Джейн, которые держали девочку за руки и делились с ней разными секретами. Но она не успела ничего предпринять, так как к группе подошел мальчик с радиоприемником и спросил:

– Мэри, что стряслось?

– Они хотят, чтобы я была тем, кто живет в пещере, Дэниел.

– Вам нельзя играть в эту игру. Никому из вас. Разве вы не знаете, кто он? Он дьявол, который терпеливо ждет и придет за вами, если вы не будете молиться Господу и не проследите, чтобы ваши родители тоже молились.

Над городом появилось облако и заслонило солнце. Его тень упала на коттеджи и школьный двор, принеся с собой внезапную прохладу.

– Он не дьявол, а великан, – сказал Томас. – И если он выберется оттуда, то в первую очередь доберется до вас и остальных, живущих в палатках на склонах. Он схватит вас, вывернет наизнанку и превратит вас в чудовищ, и вы будете ползать в таком виде до конца дней.

Эндрю сбивчиво вступил в разговор: