Вечность и Луна

– Ты мешаешь.

Хвазад повернулся в его сторону, тут же мелькнули нечеловечески желтые глаза. Расгард шагнул внутрь, оценивая учиненный беспорядок: вся имевшаяся мебель была перевернута, а по полу разбросаны обломки и осколки созданных магией предметов. И повсюду, по стенам и полу, расползались кровавые линии.

– Нельзя психовать по тише?

Хвазад тяжело выдыхает, заправляя спутанные волосы назад.

– А кто меня вывел?

– Ну в этом мы квиты. – Расгард поднимает стул и садиться на него, закидывая ногу на ногу. Хвазад взглядом ищет второй. Садиться, устало опираясь о спинку.

– Вот ты мразь.

Расгард хмыкает.

– Не первое столетие знакомы.

Хвазад, кивая, рассматривает потолок. Произносит абсолютно внезапно.

– Мне не нравится это место.

Расгард прикидывает в голове возможные причины и со скрипом соглашается – слишком ненадежное, несмотря на все меры предосторожности, рано или поздно его раскроют.

– Но оно может стать силой.

Хвазад переводит взгляд на обломки мебели. Один щелчок пальцами, и сила тут же снимает иллюзию, комната снова становится опрятно-чистой.

– Только не нашей. – смотрит на Расгарда. – А вот Йохану этот город мог бы послужить.

Расгард едва удержался, чтобы скептически не хмыкнуть. Он не верил, что из мальчишки может выйти что-то настолько великое, только какая-то его часть, привыкшая доверять Хвазаду и следовать за ним, упорно твердила, что тот прав. Не оставалось ничего, кроме как неопределенно промычать.

Хвазад отряхнул руки, оправил рубаху.

– Может сейчас ты и не видишь, но в будущем он займет далеко не последнее место в темном мире.

– Я скорее умру, чем увижу его возвышение.

Хвазад лукаво улыбается, снова облокачиваясь о спинку стула.

– А если так написано в книге судьбы?

Расгард давится собственными вывернувшимися на изнанку легкими, вцепляется в брюки, то сжимая, то разжимая пальцы, не может сделать и вдоха. Хвазад смотрит на него лукаво, самый настоящий хищник, а потом резко смеется.

– Но мы этого никогда не узнаем.

Расгард отмирает тут же, словно невидимая рука богинь отпускает его сердце и душу. Он слишком многое отдал этой книге, чтобы пересечься с ней хоть еще один раз в жизни. Этого раза хватит для его гибели. Книга не простит вора. Как и не простят блюдущие ее боги: две светлые сестры и их карающий брат, вот уже не первое столетие следующий за Расгардом по пятам. Он мог видеть его везде: ветром в тенях листвы, силуэтом в непроглядной пелене тумана, слышать в шепоте птиц и ночных тварей. Расгард никогда не забывал о том, что сделал, временами гордился, никогда не корил и всегда боялся. Это был смелый шаг. Безрассудно смелый.

Расаград выдыхает сквозь стиснутые зубы и проклинает чужое знание. Хвазад кивает, уйдя куда-то в собственные мысли.

– Йохан станет великим темным. – Констатация. – Не сейчас, через десяток лет или сотню. В нем достаточно места для иного мира. Есть что заполнять.

– Какой ты оптимист.

Хвазад улыбается.

– Но это не мое сокровище. Не мне его взращивать.

– Хоть он тебе и приглянулся?

Улыбка Хвазада чуть дрогнула. Самую малость и всего на секунду.

– Я не отнимаю чужого. И не иду против судьбы. – Добавил он тише. – Ты его нашел, ты его и воспитывай. К тому же, – Хвазад усмехнулся. – Бояться я его научил.

Расгард вспомнил тот вопль по пробуждении от изнанки. Оскалился.

– Наглый мальчишка.

– Но этим он тебе и понравился, верно?

Расгард кивнул, вспоминая их бой в таверне-иллюзии.

– Тебе стоило быть крысой, а не совой.

Хвазад фыркнул.

– Поздно спохватился.

Расгард оскалился.

– Да. Как жаль.

Какое-то время они сидят друг напротив друга молча, просто выпуская силу, играясь с ней. То тянули один поток, то схлестывали его с другим, сводили вместе и разрывали, меряясь силой. Они часто делали так раньше. Еще до книги. До пробуждения и смерти. И могли сидеть так часами. Все равно для великих время не более чем иллюзия. Все равно у них друг с другом вечность.

***

Темнота обволакивала Йохана со всех сторон, служила уютным покрывалом, он ощущал ее на кончиках пальцев и вместе с тем где-то глубже, где-то прямо под сердцем, в вечной пустоте. Она заполняла что-то внутри его, вгрызалась в ребра, гравировала на костях темные символы. Йохан отодвинул рукой сумрачный полог, вполне реальный, скроенный из твердой шершавой ткани, и прищурился от яркого, ударившего по глазам света. Гул голосов не оглушал, а кутал в простынь звуков таверны или кабака, запахи пролитого и выпитого алкоголя смешивались со стойкими ароматами трав и крови, смутно знакомыми: так пахло от Хвазада, едва заметный шлейф трав тянулся за ним всюду, от Расгарда пахло чуть меньше, больше слежавшейся бумагой и пылью. Йохан потряс головой и огляделся, юрко пристраиваясь в ближайшем пустующем углу. Внутри откуда-то возникшего в переулке здания оказалось много людей, кто-то из них пил, кто-то вел тихие неслышимые беседы, а большинство собралось за огромным круглым столом, на котором были расставлены странные предметы: склянки, травы, колбы и котлы, книги, раскрытые на разных страницах и клетки. Прутья некоторых были сплошь покрыты кровавыми разводами, из каких-то доносилось едва слышимое карканье, чириканье и шебуршание. Йохан не мог оторвать от стола взгляда. Ритуал. Он почти не видел их, Расгард с Хвазадом не пользовались при нем чем-то столь изощренным, требующим тщательной проработки и вычерчивания сложных заклятий, а может им и не нужна была вся эта шелуха. А может просто не могли. Йохану было тяжело оценить силу наставников и пленителей, он слишком мало знал о темных, поэтому сейчас внимал всему происходящему с пылким интересом – первым в своей жизни.

Собравшаяся толпа что-то обсуждала вполголоса, редкие маги обходили стол, беря в руки то одну то другую склянку, перекладывали книги, двигали клетки, поднимая их и ставя обратно, переругивались, совали в котел и вытряхивали обратно травы. Йохан сам не заметил, как оторвался от стены, шагнул вперед, локтями расталкивая себе путь к столу. Он встал плечом к плечу с равными себе. Со своими собратьями. Встал в круг темного ритуала, не заметил, как потянулась вперед сила, вплетаясь в вычерченные с обратной стороны стола символы. Руки сами потянулись к рассветнице. Сами оборвали в котел нежные дымчато-розовые цветы. Сами полистали несколько страниц потертого гримуара – тот был хуже учительского, выведенный корявым почерком средненького темного, поплывший от старости и небрежного обращения, написанное на истертых страницах сливалось в единое нечитабельное полотно, но в голове иной мир сам нашептывал заклинания Йохану. Треском костей и последним ударом сердца. Он потянулся к клетке, достал оттуда маленькую опасливо вертевшую головкой во все стороны пичужку, подхватил со стола замаранный нож, не жалел и не думал. Бедная тварь.

Кровь полилась в котел, мешаясь с цветами, заклятие в голове подожгло массу синим пламенем, схлопнуло содержимое, выплевывая дым. Йохан смотрел на котел во все глаза. Обсуждение стихло. А потом мир взорвался. Взорвался, разлетаясь осколками: щепками стола, металлическими стрелами котлов и лезвиями клинков, кровавыми брызгами зверья, запертого в металлические шары из прутьев бывших клеток. Йохан увидел лишь вспышку, ощутил мощный толчок в грудь, куда-то под ребра, насквозь, ощутил, как ликует иной мир. И все вокруг накрыла тьма.

Глава 10.

– Аюмовский придурок!

– Не кипятись. – Хвазад посмотрел на мельтешащего Расгарда и откинул на пол насквозь пропитанное кровью полотенце, взял другое, прислоняя его к лицу. Тряпка тут же снова пропиталась кровью.

Расгард шипел, не замечая ползущей по телу чешуи, шипел рассержено и зло, пока ноги наливались свинцовой тяжестью – лечь и отоспаться, – но нельзя. Не сейчас.