Мой нежный хищник

Катя запрыгнула на Веймара сверху и чуть прикусила кожу на плече, одновременно пытаясь заглянуть в глаза.

– Я же говорил… даже ничуть не больно, может, это снова был поцелуй?

– Вот, только попробуй еще на меня зарычать – укушу по-настоящему!

– Надо бы преподать тебе пару охотничьих уроков, ты смыслишь только в пирожках…

– Неужели? Да мне просто жалко пускать тебе кровь.

– Да… В это утро пустить кровь должен был я…

Катя растерянно выдохнула и закуталась в простыню, отвернувшись.

– Думаешь, твоя щепетильная Нарида потребует подтверждение моей невинности? Я тебя сразу предупреждала, Веймар, надо было взять в жены деревенскую «скороспелку».

– Кого-кого ты мне предлагаешь? – засмеялся он. – Иди-ка сюда, ишь, замоталась в тряпку и думает, я до нее не доберусь.

– Если тебе нужна девственница, то можешь искать…

– Мне нужна только ты, Катрин! Прости, я не хотел обидеть тебя.

– Не стоило упоминать вообще… Скажи, а служанки начнут меня обсуждать, если на белье не окажется красных пятен? Они будут потом на меня коситься и сплетничать?

– Ну, раз уж тебе нужны пресловутые доказательства…

Веймар вдруг рванул зубами кожу на внутренней стороне предплечья и тут же прижал рану простыней.

– Тут хватит на целый выводок невинных дев, лишь бы ты была спокойна, любимая!

Осознав, что совершилось на ее глазах, она едва сдержала слезы.

– Веймар, зачем?! Господи, я же не думала, что ты так поступишь, дай посмотреть твою рану.

– Завтра заживет, пустяки… лучше дай снова тебя обнять, я уже скучаю.

Их тела вновь переплелись, даря друг другу наслаждение, катаясь по постели, взбивая простыни и разбрасывая подушки. Никто даже не заметил, как в комнату заглянула хлопотливая Сирма.

– Госпожа, вы уже встали… Ой… Ах!

Увидев на смятой, истерзанной кровати столь откровенную сцену служанка застыла столбом, пока Веймар не обратил на нее свой гневный взор. Заслышав тихое рычание, Сирма тотчас же нашла задом двери и выбежала прочь. И получаса не прошло, как весь Ульфенхолл знал, что в это, несомненно, доброе утро хозяин и его невеста голышом резвятся в постели.

Нарида налила большую кружку парного молока с раннего надоя, и уже хотела передать его служанке, чтобы та как обычно отнесла Торму, но вдруг передумала.

– Сама… Займись пока рыбой да помешай квашню!

Свежее молоко для однорукого воина было обычным утренним ритуал, и отчего-то именно сегодня Нарида решила совершить его лично. Чуть прихрамывая, пожилая женщина направилась в каморку Торма, как обнаружила его сидящим во дворе.

«Решил на солнышке понежиться, видно, не очень-то согрела его кровь городская вдовушка… У-у! Старый кобель…»

Вслух же тирада вышла с незначительными изменениями:

– На вот, лакай свое молоко, блудливый пес!

– Благодарю тебя от души, добрая женщина, – Торм приложил единственную руку к сердцу и притворно тяжко вздохнул.

Тут же со стороны кухни выпорхнула молоденькая служаночка и, подскочив к Нариде, принялась что-то быстро шептать ей на ухо, хихикая в кулачок. Брови домоправительницы поднимались все выше и выше, а вот уголки губ наоборот удивленно поползли вниз.

– Что там у вас еще стряслось в замке? Кто кого покусал? – буркнул Торм, отставляя на деревянный чурбан недопитую кружку с молоком и миролюбиво добавил:

– С чего бы так суетиться… Вроде все дома, даже леди еще никуда не успела сбежать.

– Так, они, пожалуй, и до ужина не выйдут из ее спальни, – игриво подмигнула служанка, вертясь на одном месте, словно пританцовывая от радости.

– Поменьше болтай! – прикрикнула на нее Нарида, пытаясь придать строгое выражение все еще удивленному лицу.

Торм с нарастающим интересом оглядел давнюю подругу:

– Тебе первой должны были донести, это понятно. И я хочу знать, что у них там твориться? Уже говори, Нари…

– Подумаешь, улеглись вместе. Давно пора было взять в руки вздорную девчонку, глядишь, присмиреет!

Осознав, наконец, причину всеобщего волнения, Торм задумчиво накрутил на палец усы, сморщив губы в улыбку.

– Готов поспорить, Катрин сама уложила его в постель. Вот молодчина!

Старый вояка знал, чем задеть бывшую пассию. Не обманулся и на сей раз. Услышав, что девица из чужих земель взяла верх над ее воспитанником, Нарида просто рассвирепела:

– Чего-о? Да пусть бы только попробовала дразнить хозяина… Дай Бог ей, вообще, живой выбраться сегодня из спальни!

С любопытством прислушиваясь к перебранке, служанка опять встряла в разговор, уж так ей не терпелось посмаковать фривольные подробности:

– Сирма еще сказала, что все покрывало было в крови… ой…

Теперь и Нарида громко ахнула, всплеснув руками. На дебелом лице появилось выражение искреннего сочувствия:

– Славная девочка! У меня каждый день у болит за нее сердце. Неужели Веймар не понимает, что надо ее поберечь, ведь впереди свадебное торжество. Мой мальчик может быть таким грозным, а что если бедняжка едва жива от страха?

Торм расхохотался, откровенно забавляясь над тем, как быстро меняется настроение и симпатии Нариды.

– Леди Катрин не такая уж трусиха, да и характера ей не занимать! Да-а-а… быстро же она приручила нашего Волка, наверно, с ней-то он как ягненок – пушистый и ласковый, как считаешь, старушка?

– За старушку мне после ответишь! Но «ягненок»?! Я вот тебя сейчас живо отучу потешаться над господином! Не погляжу, что ты у нас дряхлый калека.

Торм едва увернулся от шлепка толстым полотенцем, что в руках Нариды превращалось порой в серьезное орудие воздействия на нерадивых служанок.

– Смотри, женщина, как бы тебе о том не пожалеть! Я ведь потерял лишь руку, а все остальное, нужное мужчине для любовного боя, пока еще состоит при мне и не дает отказа! А ты, как я погляжу, до сих пор страстная воительница, моя Нари, никогда не забуду, как единственный раз сражался с тобой на сеновале… добрая была битва, помню, ты жарко отвечала на каждый мой выпад…

Растерявшись от подобного заявления, да еще в присутствии служанки, Нарида, не придумала ничего лучше как подобрать юбки и попросту покинуть поле словесного поединка. Торм добродушно посмеивался, глядя ей в след, но в глазах его на самом-самом донышке пряталась давняя грусть.