Казанский альманах 2019. Коралл

– Не трогай её, пусть говорит, – сказал тархан.

Салчак послушно откачнулся в сторону. Молодая женщина тем временем расстегнула и сбросила с себя шубу. Потом без всякого стеснения на глазах у мужчин принялась расстёгивать вторую шубу, внутреннюю. В вырезе ворота показалось красивое молодое тело. Женщина слегка разрумянилась. Повернувшись к тархану боком, она за хвост вытащила из-под шубы шкурку чернобурой лисы и подняла её над головой.

– Это тебе подарок, тархан-ата! – сказала Сылукыз и на вытянутых руках поднесла лису хозяину.

Тархан впервые за последний месяц улыбнулся. Он поднялся и, подав женщине руку, усадил её слева от себя на возвышенное место. Такое внимание со стороны тархана считалось великой милостью. Кара-Тире-би, видя, что старший брат улыбнулся и, желая порадовать его, воскликнул:

– Что лиса, что девушка – загляденье просто, великий тархан! Цены им нет!

– Я – старый лис, много девушек повидал на своём веку, – прищёлкнул языком Котлуг-бек, масляно сверкнув глазами. – А девушка-то эта всё же куда лучше!

Но больше всех радовался Салчак-алып – это же он привёл красотку к тархану. Ишь, какой богатой да смазливой оказалась! Теперь-то уж Туман-тархан совсем голову потеряет!

– Проголодалась, наверно! Скажи, пусть принесут поесть, – как-то по-отечески мягко обратился он к Салчаку.

– Сейчас сделаем! – ответил тот и исчез в дверях.

– Нам тоже прикажешь идти? – игриво заметил Кара-Тире-би.

– Нет, я уходить не собираюсь, – сказал Котлуг-бек. – Если великий тархан позволит, я посижу ещё да полюбуюсь на красавицу.

– Сидите, сидите, я не гоню вас, – весело поддержал шутку тархан.

Молодой женщине, конечно же, тоже было по душе, что мужчины смеются, шутят и бросают на неё добрые, игривые взгляды. Ей тоже стало весело, хотелось улыбаться, смеяться. И она смеялась, сверкая красивыми ровными зубами, что делало её ещё краше. Глаза Сылукыз при этом чудесным образом светились. При виде её приветливого улыбчивого лица, ровных зубов, тонких бровей огрубевшие мужчины раскатисто смеялись просто так, без всякой причины.

Да, подарок и девушка тархану понравились. Чернобурая лиса редкой красоты была из тех, которые рождаются раз в сто лет, и добыча такого зверя – великое счастье для охотника. Она, как волшебный ключ, отомкнула зачерствевшую душу тархана и будто арканом притянула к нему чужую дикую женщину из леса.

XVI

Ашчи[6 - Ашчи – повара.] в изобилии принесли в юрту тархана еду. Салчак привёл с собой человека, который хорошо знал язык киргилей. Теперь тархан мог свободно разговаривать с молодой женщиной во время трапезы.

– Ты принесла мне большой подарок, – сказал он, приветливо улыбнувшись ей.

– Подарок мой невелик, атам-тархан, – скромно отвечала Сылукыз, – велика просьба моя. Я из киргильского рода Кондыз. В роду у нас три тысячи человек, сто тридцать тысяч голов скота. Живут киргили в лугах между горами Олытау и Кечетау. Третьего дня твои люди угнали наши стада вместе с пастухами…

Голос её звучал взволнованно и тихо. Она остановилась не в силах продолжать.

– Это чей же скот вы пригнали? – обратился тархан к Салчаку.

– Мы не стали спрашивать, кто они такие, – проговорил тот, как бы оправдываясь. – Человек, который пришёл к нам, уверял, что все они разбойники и воры.

– Разбойники и воры скот не пасут, – сказала Сылукыз, – они его отбирают.

– Она верно говорит, – поддержал тархан женщину.

– Человек, который пришёл к вам – это раб моего свёкра, старика Кондыза! – сердито выпалила Сылукыз. – Он обманул и убил сестру мою. За это его собирались за ноги подвесить к дереву, а он, выходит, к вам сбежал.

– Если человек этот среди нас, привести его! – приказал тархан.

– Его уже нет в живых, великий тархан, – сказал Салчак. – Пастухи закололи его копьём, когда наши люди разрушали их жильё.

Сылукыз, забыв, где находится, вскочила, сжав кулаки. Круглое обветренное лицо её побледнело, прекрасные широко раскрытые глаза под тонкими бровями смотрели испуганно и удивлённо.

– Нет в живых?! Убили?! – крикнула она, будто требуя ответа.

– Да, убили, – подтвердил Салчак. – Из шалаша выскочил молодой мужчина и всадил в него копьё.

Растерянная и взволнованная, Сылукыз села на место. Губы её и крылья носа дрожали, с ресниц закапали слёзы. Не в силах сдержаться, она заплакала. В слезах уже не было ни ярости, ни злости. Напротив, она испытывала облегчение и радость. Окружающие ничего не поняли.

Тархан подумал, что надо утешить сидящую рядом молодую женщину и осторожно погладил её по спине.

– Негодяй получил по заслугам, – сказал он.

– А не подвесить ли нам его по обычаю киргилей за ноги? – предложил Котлуг-бек.

– Мы его предали Матери-огню, – со вздохом пояснил Салчак.

Сылукыз пыталась остановить слёзы и сидела, пошмыгивая носом. Наконец она успокоилась и улыбнулась сквозь слёзы. Казалось, из-за туч внезапно брызнуло солнце – всё вокруг стало светлей. Хмурившиеся мужчины, глядя на неё, тоже заулыбались. Таковы уж они, эти загадочные женщины, – то, глядишь, плачут, то смеются.

– Выходит, родственники мои живы? – сказала Сылукыз, не глядя ни на кого.

– Ну а как же! – отозвался Туман-тархан.

Женщина счастливо рассмеялась, потом, не стесняясь никого, обняла тархана за шею и поцеловала. Тот добродушно захихикал, словно отец, радуясь проказам своего малыша.

– Что с неё возьмёшь, дикарка она и есть дикарка, – пробормотал он.

Толмач не стал переводить эти его слова. Сылукыз поправила на лбу выбившиеся из-под шапки волосы и принялась быстро рассказывать:

– Отец Кондыз очень печалился не из-за скота, а из-за сыновей. Меня к вам отправил, велел отдать тебе лису. И ещё велел сказать: «Я власть тархана сюннов признаю. Если надо, готов отдать всё моё стадо, все шкуры, лишь бы сыновей вернул живыми. Ведь они не сделали ничего плохого, великий тархан! Не поднимали против тебя оружие, не проявляли непокорности тебе. Освободи ты их!»

Сылукыз замолчала и, повернувшись к тархану, заглянула ему в лицо, снова ставшее суровым. Он покашлял, остальные отвели глаза в сторону.

– Где теперь её родственники? – спросил он, глядя на Салчака.

– Под стражей, – неуверенно отвечал тот.

– Вы что скажете? – обратился тархан к Котлуг-беку и Кара-Тире-бию.

– Раз уж Кондыз так богат и готов покориться… надо отпустить их, – сказал Котлуг-бек.

– Надо освободить, – поддержал Кара-Тире-би.

Интересоваться мнением Салчак-алыпа тархан не стал. Подняв голову, он произнёс:

– Принимая во внимание дар старика и готовность подчиниться нам, сыновья его отпускаются на волю.

– Уж не сон ли я вижу, мой Тенгре? – проговорила Сылукыз, не веря ушам своим.