Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга первая

С другой стороны, попытка немедленно разгадать «великую тайну» как раз заставляет жить в постоянном страхе перед близким будущим, который терзает всех тиранов, и наивная иллюзия, что владение «великой тайной» позволило бы им поставить себя впереди мира.

Выбор за человеком, ведь тираном может оказаться и тот, власть которого распространяется на целую страну, и тот, кто подчинил своей воле всего-навсего одного человека.

Самое высокое прозрение о природе древнегреческой трагедии, принадлежит Ф. Ницше в его ранней работе «Рождение трагедии из духа музыки»[431 - «Рождение трагедии из духа музыки» – эстетический трактат Ф. Ницше.].

Не случайно трагедия родилась из дионисовых ритуалов, не случайно трагедия означает «козлиная песнь» (или «шествие козлов»). Это не формальный признак, это именно «козёл» со всеми смысловыми обертонами, которые за тысячелетия накопились и продолжают накапливаться в этом слове. Это именно козлиная песнь.

Любые умные разговоры о «Прикованном Прометее», могут создать иллюзию, что это просто дебаты между позицией Зевса и позицией Прометея, которые придумал и сконструировал Эсхил.

Но после работы Ф. Ницше мы должны расслышать греческую трагедию как гул и грохот, как звук и ярость[432 - «Звук и ярость» или, в другом переводе, «Шум и ярость», название романа американского писателя У. Фолкнера.], расслышать её как героический плач или как торжественный хорал[433 - Прежде всего, имеется в виду жанр хорала, который был использован в духовных кантатах Баха И. С.]. Расслышать космическое звучание, гармонию небес.

Без этой музыки древнегреческая трагедия в лучшем случае стала бы подобием философского спора.

В древнегреческой трагедии, а к «Прикованному Прометею» это относится в полной мере, сначала музыка, потом смысл.

Смысл, который проступает из музыки, звучит как музыка, и вновь поглощается музыкой.

Прометей и Гермес: последний акт «Прикованного Прометея»…

Но Эсхил не был бы Эсхилом, а греческая трагедия – греческой трагедией, если бы сам трагический герой не переступал черту, за которой трагический выбор может оказаться просто красивой позой.

Прометей, который признаётся «грызу я сердце жалостью», доходит и до кощунства:

«Скажу открыто, ненавижу всех богов.
Мне за добро они воздали пытками».

Такая гордыня непозволительна, поэтому вестник богов Гермес даже предупреждает:

«если бы Прометей победил, то стал бы невыносим».

Даже Хор вдруг ужасается:

«Да, да, ты твёрд. Тебя взнуздать
Горечь и боль никогда не смогут.
Но рот твой волен чересчур.
Проходит душу ужас пронзительный,
Участь твоя мне страшным-страшна.
Что если море печалей
Не переплыть вовек тебе? Беспощадное, злое,
Несокрушимо жестокое, сердце у сына Крона»

Это «море печалей», которое «не переплыть вовек» заставляет не только задуматься, но и сокрушаться.

Для этого и придумали греки трагедия, чтобы не только думать, не только искать и находить выход, но и чтобы сокрушаться, когда выхода нет.

Чтобы «плыть», когда «не переплыть вовек», и только тогда подчинение Судьбе, станет одновременно вызовом этой самой Судьбе.

Но при этом, никогда не будем забывать, что Эсхил остаётся Эсхилом, и не может скатиться до уровня «социалистического реализма».

Что если «море печали», которое «не переплыть» не только вызов великого, на все времена, бунтаря, но и причина его, бунтаря на все времена, односмысленности, известной спрямлённости его намерений и его поступков?

Что если у Прометея сказывается отсутствие «жизни как кипения», того, что всегда в избытке у Зевса?

Ведь Зевс не просто бог, не просто греческий бог, он ещё и типичный грек.

Гермес прямой посланник Зевса и его обязанность принести Зевсу нужную весть, убедить Прометея, что он должен раскрыть «страшную тайну»

«Гермес
С тобой, хитрец насмешник сверхнасмешливый,
С тобой, богов предавший, осчастлививший
Людишек, говорю я. Вор огня, с тобой!
Отец велит всё, что болтал о свадьбе здесь,
Владычеству его грозящей, – рассказать,
Без недомолвок, без загадок, начисто!
Всё говори, что знаешь Прометей!…
Прометей
Хвастливы как, чванливы и напыщенны
Вот эти речи прихлебателя богов.
Царить вам внове, выскочкам, и верите
Что век вам в доме золотом блаженствовать.

…вот и слово «выскочка» у самого Эсхила, о котором не подозревал, не говоря уже об этом предсказании через века и тысячелетия всем тиранам, что «не век в доме золотом блаженствовать»…

Я пережил, как два тирана пали в пыль,
Увижу, как и третий, ныне правящий,
Падёт, паденьем скорым и постыднейшим…
Гермес
Строптивостью такой и своеволием
Корабль свой ты загнал уже на камни бед.
Прометей
Мои страданья, слышишь, не сменяю я
На пресмыкательство твоё. Не будет так!»

…Невольно задумаешься это о богах или людях. И неужели с тех пор мало что изменилось…

«Прометей
Скажу открыто: ненавижу всех богов.
Мне за добро они воздали пытками.
Гермес
Бред! Ты болезнью поражён жестокою.
Прометей
Я болен, если ненависть к врагу – болезнь.
Гермес
Была бы тебе удача, стал бы страшен ты!».

…Эсхил предупреждает и самого Прометея? По крайней мере, мы не можем отмахнуться от следующих мыслей, помещённых почти в конце дошедшего до нас фрагмента (а может быть, и всех четырёх трагедий)…

«Гермес
Ты, как жеребчик необъезженный, узду