Можно найти и другие намёки в воспоминаниях Гамиды ханум, которые говорят всё о том же, но не буду на них останавливаться.
Скажу только, не мог Мирза Джалил, такой, каким характеризует его Гамида ханум, быть «бабником» в обыденном значении этого слова. Не забудем, что это был мрачный человек, страстный, но не весёлый, не общительный. Такова была его природа, и я не стал бы называть это слабостью.
Меня рассмешил следующий текст, на который натолкнулся в Интернете:
«Гамида ханум была третьей женой Джалила, но даже это не помешало ему влюбиться в четвертую, на которой он не женился только потому, что не хотел травмировать своих детей.
Эх, мужчины! Вас не останавливает даже то, что потомки будут изучать ваше наследие много столетий спустя после вашей смерти! А на главной площади Баку будет расположена внушительная библиотека, на полках которой стоят классики, и среди них – он, Джалил Мамедгулузаде! Что ж, одно другому не мешает».
Так и хочется сказать, эх, мужчины, эх, женщины, почему бы не быть вам на одно лицо. Тогда и друг с другом вам было бы проще, и потомкам было бы легче о вас писать, ничего непристойного, ангелы, а не люди.
И упрекнуть Мирзу Джалила: не учитывал, что потомки будут писать его биографию, не мог вести себя более благопристойно, чтобы легче было бы им гордиться.
…«все счастливые семьи похожи друг на друга»?
Узнав о том, что Гамида ханум собирается замуж за Мирза Джалила, её служанка была крайне раздосадована. Она плакала, умоляла Гамиду ханум отказаться от своего решения, говорила, что у её избранника жестокие глаза, он сделает её несчастной.
Действительно ли дело было в «жестоких глазах», или в чём-то ином, не будем гадать.
Разгневаны были выбором Гамиды ханум и многие беки Карабаха, Мало того, что чужак, ещё и низкого происхождения. Они не просто упрекали Гамиду ханум, они грозили убить Мирзу Джалила. Пришлось Гамиде ханум даже попросить своего двоюродного брата, который был известен своей удалью и бесстрашием, сопровождать их фаэтон.
Мы уже говорили, что началу семейной жизни Мирзы Джалила и Гамиды ханум, предшествовала скандальная статья в журнале «Молла Насреддин», после которой посыпались угрозы.
Прошло чуть больше шести месяцев, Мирза Джалил и Гамида ханум уже стали мужем и женой, как последовал новый скандал.
В номере от 20 января 1908 года журнал поместил карикатуру на высокое религиозное должностное лицо (мужтахид) из Иранского города Наджаф[1022 - Наджаф (Эн-Наджаф) – в настоящее время город на юге Ирака.]. Это разгневало всех религиозных людей, и не только в Наджафе. Посыпались обвинения, угрозы. Мирза Джалил был официально отлучён от религии. А тот, кто убьёт его, был заранее оправдан от имени религии.
…хотя на самом деле карикатура никого отношения к религии не имела. На ней был изображён муджтахид, которого верующий на своих плечах переносил через улицу. Речь шла об улице конкретного квартала (Эмаре), конкретного города (Наджаф), которая была непроходима из-за грязи…
Прошло чуть более 10 дней (3 февраля) как в журнале была помещена ещё одна, не менее острая карикатура. На карикатуре был изображён Бакинский мулла, в правой руке которого был Коран, а двумя пальцами левой руки он брезгливо держал журнал «Молла Насреддин». Рыдая, мулла проклинал автора журнала, и призывал верующих к отмщению. После этой карикатуры наместнику на Кавказе была послана телеграмма за подписью 30000 жителей Баку, в которой они просили закрыть журнал за то, что он оскорбляет религию, а автора наказать. Не ограничившись телеграммой, они послали в Тифлис трёх наёмных убийц, чтобы убить Мирзу Джалила. Узнав об этом, сторонники журнала в Баку послали в контору Мирзы Джалила своих людей, чтобы предупредить его о готовящемся убийстве. После этого случая Мирза Джалил начал носить пистолет марки «браунинг».
Так начиналась семейная жизнь, так она продолжалась полная тревог и невзгод.
Хочется спросить, если воспользоваться известной формулой Л. Толстого, «счастливой» или «несчастливой» оказалась семья Мирзы Джалила и Гамиды ханум? Если, «счастливая» слово слишком пафосное, заменим его более скромными словами, скажем, «состоявшаяся», «успешная».
Согласимся, два независимых, самостоятельных человека не всегда могут составить «успешную» семью. Куда естественней, когда один, а лучше одна, подчинит свою жизнь служению другому. Ничего ущербного в таком браке не вижу чаще всего такая семья и оказывается «успешной».
Гамида ханум не собиралась посвящать свою жизнь служению мужу, да и Мирза Джалил не ожидал от неё подобной жертвенности. Многие годы они жили врозь, каждый занимался своим делом, иначе просто не выжили бы. Время было трудное, без преувеличения можно сказать, эпоха исторических потрясений, не так просто было к ней адаптироваться. Добавим, что Гамида ханум, следуя советам доктора Мехмандарова, не вмешивалась в личную жизнь мужа.
Но, вместе с тем, с уверенностью можно сказать, им повезло, когда они встретили друг друга. Их семья оказалась «состоявшейся», «успешной» прежде всего, благодаря тому что Гамида Джаваншир оказалась женой в высоком значении этого слова, и именно в этом смысле мы вправе поставить её в один ряд с Элеонорой Рузвельт и Гала? Дали?.
…Гамида Джаваншир о Мирзе Джалиле
Даже с учётом того, что Гамида ханум обходит деликатные темы, её портрет мужа далеко не идиллический.
Во-первых, она приводит слова самого Мирзы Джалила.
В одном из писем к Гамиде ханум, он признавался:
«я не рождён для семейной жизни. По своей сути я дервиш. Характер у меня тяжёлый. Сам я – нервный. Понимаю, что жить со мной трудно. Не умею воспитывать детей. Ты сделала меня семейным человеком».
С подкупающей откровенностью он вспоминает такой случай:
«…Был 1898 год, я ещё жил в Нахичевани. Моей дочери Мунаввар было около года. Однажды она громко плакала, а у меня была срочная работа. Жена была больна, не могла подняться с постели, за дочкой некому было присматривать. Я оставил работу, взял на руки девочку, постарался успокоить. Но чтобы я не делал, она захлёбывалась от плача. Наконец, это так мне надоело, я пришёл в такое нервное возбуждение, что решил бросить девочку в колодец, чтобы в одночасье избавиться от неё. По пути к колодцу я отказался от своего намерения, или кто-то меня остановил, это я уже не помню».
Во-вторых, комментируя признание Мирзы Джалила, Гамида ханум приводит собственную характеристику мужа:
«Мирза Джалил и через много лет, не удивлялся своему поступку. Он был настолько нервным, что плач невинного ребёнка мог привести его к потере контроля над собой. В других случаях, он был очень мягок, готов был поделиться последним куском хлеба с голодным человеком. По натуре он был мечтателем. Целый день проводил в раздумьях, взгляд его был устремлён куда-то вдаль. Даже небольшой шум отвлекал его от раздумий и заставлял нервничать. Он выходил из себя, когда кто-то громко чавкал во время еды. Если это был близкий человек, он делал ему замечание. Если это был чужой человек, он находил какой-нибудь повод, и выходил из комнаты.
У него был обострённый слух и обострённое обоняние. Он мог услышать даже небольшие шорохи в соседней комнате. От малейшего запаха газа в зажженной печи у него начиналась головная боль. Неопрятных людей он различал по запаху. Он был очень осторожен и подозрителен. Порой становился очень пугливым. Перед сном тщательно закрывал окна и двери… Его многое нервировало, поэтому он не любил ходить в гости и принимать гостей. Он избегал любых приёмов, собраний, везде, где было много людей, ему было не по себе. Окружающим его людям такая его замкнутость, нелюдимость, казалась странной. Его поведение раздражало окружающих, поэтому его не любили, считали высокомерным».
Мирза Джалил даже позволил себе не пойти на свадьбу собственной дочери. Гамида ханум посылала ему телеграмму за телеграммой, но он отказался приезжать, только прислал деньги и продукты. Пришлось Гамиде ханум самой готовить приданое для дочери Мирзы Джалила.
Гамида-ханум вспоминает, что сестра Мирзы-Джалила как-то сказала:
«Моему брату Мирзе Джалилу повезло со всеми женитьбами. И первая, и вторая его жёны были хорошими женщинами, они его искренне любили, но мой брат никогда не понимал, какое счастье выпало на его долю, и сделал этих женщин несчастными».
Не знаю как с первыми двумя жёнами, но, думаю, это не относится к третьей жене. Если бы это было бы не так, она не писала бы о муже с таким пониманием и с такой нежностью.
…вещие сны
Гамида ханум пишет, что Мирза Джалил не был суеверным, не верил в вещие сны. Но 18 мая 1923 года он встал в подавленном состоянии и сказал, что видел плохой сон. Ему приснился умирающий человек и много крови.
В тот же вечер пришло страшное известие, что Мина, дочь Гамиды ханум от первого брака, покончила с собой. В письме перед самоубийством она писала, что устала от жизни и просила, чтобы Гамида ханум взяла её детей на своё попечение.
Был и другой случай. Однажды ночью Гамида ханум проснулась, услышав, что Мирза Джалил стонет во сне, будто кто-то его душит. С трудом он разбудила его, когда он окончательно пришёл в себя, он рассказал свой сон:
«я видел во сне, что меня судят, признают виновным, и заживо замуровывают в подвале. Сначала они кирпичом закладывают дверь. Потом хотят заложить единственную форточку на крыше. Я кричу, умоляю их, оставьте мне хоть эту форточку, не лишайте меня хотя бы воздуха».
Потом он вынужден был признаться, что в последнее время чувствует себя угнетённым, подавленным, уставшим от бесконечных нападок на журнал. Дело дошло до того, что с очередного номера журнала он вынужден был снять своё имя.
Своего сына Мидхета Мирза Джалил любил не просто очень сильно, но с какой-то болезненной неистовостью. Тем не менее, однажды он чуть не нанёс ему смертельную травму.
В детстве Мидхат увлёкся радио. В соответствующей литературе разыскал схему и собрал радиоприёмник. Он экономил деньги, которые ему давали на завтрак, и покупал необходимые детали. Всё остальное делал собственными руками.
Мидхат не играл со сверстниками, не ходил гулять, всё свободное время отдавал своему увлечению. С помощью его радио можно было принимать не только Москву, но и зарубежные радиостанции. Соседи приходили слушать радио и поражались, как обыкновенный мальчишка мог всё это сделать.
Но всё это привело к тому, что в конце года по некоторым предметам Мидхат получил неудовлетворительные отметки. Когда Мирза Джалил узнал о том, что Мидхета могут не перевести в следующий класса, он был сильно разгневан. Взяв в руки кирпич, он уже готов был вдребезги разбить радио, на которое сын потратил столько времени и денег. Мидхат стал бледным как полотно, и только повторял трясущимися губами: «бей… давай бей… бей».
Гамида ханум смогла вовремя вмешаться, вырвала кирпич из рук Мирза Джалила, отвела его в другую комнату успокоила. Потом постаралась успокоить Мидхета, боялась, что в таком состоянии он может наложить на себя руки.
На следующий день Гамида ханум вместе с Мидхатом пошла к директору, всё ему рассказала. Директор Киреев[1023 - Киреев – директор школы в упоминаемые годы, других сведений не нашёл.] не только внимательно выслушал её, но и попросил принести ему радиоустройство, которое для всех тогда было в диковинку. Мидхату дали отсрочку, помогли сдать экзамены, а на следующий учебный год перевели в школу с электротехническим уклоном. В этой школе он стал учиться с увлечением и даже оказался одним из лучших учеников. Директор этой школы, Попов[1024 - Попов – директор школы в упоминаемые годы, других сведений не нашёл.] на всех собраниях говорил о блестящем будущем Мидхата. Мирза Джалил не скрывал своей радости по поводу успешной учёбы сына.
Этим же летом выяснилось, что у Мидхата больные лёгкие. Его водили даже к профессору, который порекомендовал сделать операцию. Летом Гамида ханум отвезла его в Шушу, там он подлечился, что позволило ему продолжить учёбу.
Мидхет закончил школу, поступил в Азербайджанский Институт нефти.
Однажды, вспоминает Гамида ханум, от Мидхета, который был на летней практике на Дону, долго не было писем. Мирза Джалил был взволнован до такой степени, что вдруг заплакал навзрыд, слёзы застилали его лицо, он признался, что боится получить неожиданную телеграмму о смерти сына, поэтому его не покидает постоянное чувство тревоги. Гамида ханум пыталась успокоить мужа, но он никак не успокаивался.