Пуд соли, или 12 Шагов в «Северном сиянии»

Кот, не обременённый какими-либо моральными принципами, и будучи по природе своей трусишкой очень быстро сообразил, что в рамках, действующих в этом месте правил и конструктивного сотрудничества с администрацией в виде художественного стука на соседей он может обеспечить себе безопасность. Но безопасность эта была относительной и иллюзорной и тем более не защищала от Глеба. Кошак периодически позволял себе агрессивно-провокационные выходки по отношению к новичкам и тем, кого считал слабаками. Он уже пару-тройку раз успел по мелочи цапнуть Доктора, в результате чего у последнего сформировалось к нему пренебрежительное предвзятое отношение и непреодолимое желание при удобном случае как следует погладить противную скотинку против шерсти.

Как только Глеб вошёл в зал, у читающего свой анализ Кота внутри всё оборвалось, дикий необъяснимый страх сковал всё его тело, голос предательски задрожал, а лицо стало мертвенно бледным. В силу действия этих неуправляемых рефлексов он даже не мог уловить смысл задаваемых ему консультантом вопросов, однако та же рефлексия неосознанно толкала его немедленно начинать давать ответы. И он залепетал что-то не особо членораздельное неумело попытавшись придать себе беспечности и непринуждённости.

– Господа волонтёры! Отведите молодого человека в душ, так как ванны у нас, к сожалению, нет, то десять вёдер могут ему вполне помочь прийти в себя! – властно приказал Главный Консул. Верные Адепты Высшей силы в лице Подробного и Полторашки тут же сорвались со своих мест, и повели безропотного Котика на акватерапию.

– Ответственный за ТВ! Немедленно телевизор сюда! Ваш товарищ страдает без телевизионного вещания, а вам безразлично?! – Борода продолжал раздавать указания с видом главнокомандующего битвой при Ватерлоо, уперев сжатые в кулаки руки в свои складчатые бока. Казах с Китайцем пулей метнулись в консультантскую за телеком с перепугу прихватив с собой ещё и DVD-плеер.

– Вы что долбоёбы?! На хрена вам плеер?! Человек по телевиденью соскучился! – застыл он яростном недоумении наблюдая за происходящей суетливой движухой.

– Так ведь нет антенны, Глеб…Что делать то? – затроил Казах, «переконив»[170 - «Переконить» – (жарг.) струсить, испугаться.], что сейчас сам попадёт под раздачу.

– Правильно, умничка! Её нет! Значит, будем искать программы в эфире! – успокоил Лекарь Казаха, «лепя»[171 - «Лепить» – (жарг.) врать небрежно, неумело, неаккуратно.] белиберду тем самым давая ему понять, что на сегодня помощники неприкасаемые.

– Аааа.… Понял! – выдохнув с облегчением, растопырил свои шикарные губёшки Казахский Степной Лис, обнажив щербатые передние зубы. Озорная искорка, вспыхнувшая в уголках его хитрых раскосых глаз, свидетельствовала о том, что он начал догадываться о намерениях хозяина.

Телевизор поставили на край стола, включили в сеть, экран покрыла серая рябь, звук выключили. В зал завели посиневшего и трясущегося после холодной акватерапии Котёнка и торжественно вручили ему TV-пульт. С заботливым видом Подснежник похлопал Кота по плечу, поинтересовавшись, не сильно ли он замёрз и как предпочитает обычно смотреть телевизор. Киска через силу улыбнувшись какой-то безумной улыбкой в нелепой надежде расположить к себе Глеба опять понёс скороговоркой какую-то ахинею постукивая при этом зубами, пожалуй, уже больше от страха чем от холода.

– Ну, извини, друг любезный, дивана у нас нет! Да и озяб ты я как погляжу изрядно. Поэтому давай ка минут десять погрейся сидя, сам знаешь как… – с изуверски садистской улыбкой Консул вынес приговор.

Кот сразу всё понял, но опять же рефлекторно не удержавшись, задал, на свою беду, уточняющий вопрос и как по волшебству десять превратились в пятнадцать минут стояния в «позе суслика» – полуприсядь с вытянутыми вперёд руками. Киска судорожно переключал каналы, при этом на мерцающем рябью экране ничего не менялось, а он истерично комментировал якобы увиденное в ящике. Всё это сопровождал неестественный гомерический хохот с саркастическими шуточками сидящих вокруг двадцати возбуждённых оголтелых нарков и алконавтов. Особенно старался, надрывая гланды Зёма переходя в исступлении на фальцет и сгибаясь, хватаясь за живот напрочь забыв о своём геморрое и ночной писанине, вероятно предвкушая скорое наступление своей очереди исполнять грызуна. Борода ржал со всеми, подливая масла плоским второсортным юморком и гадкими репликами внимательно изучая при этом реакцию на происходящее и поведение каждого из присутствующих.

Кот, несмотря на жёсткий «колботряс»[172 - «Колботряс» – (жарг.) непроизвольное сильное судорожно-рефлекторное содрогание головы, туловища и конечностей в силу физического перенапряжения, телесной реакции на страх и т.д.] происходивший во всех его конечностях и переходящий к туловищу и голове с честью выдержал это испытание и заслужил одобрительную оценку товарищей по несчастью. Даже Доктору, в процессе действа в какой-то момент захотелось его поддержать и подбодрить. Но, в общем и целом, увиденное абсолютно безумное сюрреалистичное зрелище произвело на него удручающее впечатление. Долго ворочаясь после отбоя на шконаре не в силах уснуть, он размышлял об этом.

«Как не допустить подобного по отношению к себе?! Что делать, как защищаться когда начнётся?! На кого из местных можно рассчитывать?! Какая тварь надоумила паханов обратиться к этим деятелям?! Как выбраться отсюда?! Скоро зима и хрен тогда куда уйдёшь!!!» – и ещё миллион подобных вопросов мучил его, не давая сомкнуть глаз. Не находя ответов дурные мысли носились в его голове по кругу трансформируясь, повторяясь, переплетаясь. Это ночное безумие повторялось и в следующую и в последующие ночи. Однажды ночью Доктор, истерзанный бессонницей, вышел до ветра по малой нужде и застал там обессилившего испугавшегося Кота. Тот опустил на пол двадцати четырёхкилограммовую гирю, которую должен был в качестве несения последствий держать всю ночь на хребте до подъёма стоя при этом над ведром с мочой. Каждый заметивший это недопустимое своеволие[173 - Своеволие – склонность человека к принятию решений и совершении действий на основании собственной воли, собственных сиюминутных желаний, в том числе вопреки здравому смыслу, мнению окружающих, соображениям законов, обычаев, правил и т. п. Одно из ключевых проявлений болезни Зависимости.] должен был обязательно донести руководству, дабы самому не повторить его участь. И в ответ на молчаливую мольбу о пощаде, выражавшуюся в затравленном взгляде бедного Котёнка, Доктор просто ему сказал, обратившись по имени:

– Не бойся, я ничего не видел! – и сочувственно похлопал его по плечу.

Эту неделю любимым пациентом Великого Магистра был Кот.

Заебало всё (рождённый революцией)

Второй день октября ознаменовался первым снежком, лихо запорошившим к рассвету всю землю. Все обитатели Первого дома, с самого утра завидев этот белоснежный ковер, пребывали в удручённом и подавленном состоянии, пожалуй, только кроме Конька. Для всех снег означал долгую зиму в этом Богом забытом месте. А юного приятеля Доктора должны были после завтрака везти в районный центр на отметку в Управление Федеральной службы исполнения наказания как условно осужденного. Поэтому Конёк был самого утра возбуждён или даже взвинчен, но тщательно пытался спрятать это своё необычное состояние.

До этого сотрудники УФСИН пару раз приезжали его навестить прямо в «Северное сияние». С Коньком проводили предварительные мотивационно-подготовительные беседы и представители руководства Центра, и мотавшие в лагере срок с его старшим братом «впереди гребущие». Темами этих бесед были и «пацанские понятия»[174 - «Пацанские понятия» – (жарг.) некий неписанный свод норм и правил поведения, придерживаться его характерно для улично-уголовной среды.] и прочая лабуда[175 - Лабуда – (жарг.) что-либо маловажное, несущественное, незначительное, неинтересное.] лишь бы только он не «затерпилил»[176 - «Затерпилить» – (жарг.) от «терпила» – потерпевший, жаловаться, просить о помощи, признавать себя жертвой.] и не стал «выламываться»[177 - «Выламываться» – (жарг.) в данном контексте попросить сотрудников УФСИН о содействии в освобождении из реабилитационного центра.] отсюда. Доктора, который уже был здесь во время второй проверки и прочих неблагонадёжных типа Зёмы, Альпиниста и Боцмана увели к приезду проверяющих на Второй дом, чтобы они тоже не «выскулили»[178 - «Выскулить» – (жарг.) пренебрежительная форма выпросить, выклянчить.] себе досрочное освобождение.

Красивого и нарядного Конька увезли в райцентр и больше его никто и никогда в деревне не видел. Дело в том, что ярый сторонник воровских традиций юный рецидивист Конёк со слов служителей Высшей Силы будучи в кабинете сотрудника УФСИН разрыдавшись для убедительности поведал о тех нечеловеческих условиях, в которых он вынужденно пребывал и попросил представителей государственных силовых структур вступиться за него сирого и угнетённого. УФСИНовцы связались с инициатором оздоровления собственного сына – его матерью. Она подъехала из города в райцентр, как только смогла по времени и переговоры с ней затянулись допоздна. По итогу несчастная женщина выбрала сторону своего ребёнка и забрала его с собой. Счастливое освобождение Конька хоть и преподносилось под соусом недостойного поведения у всех пленников вызывало зависть что действовало на коллектив гнетуще.

Старый знакомец Вождя старший волонтёр Первого дома Вампир тоже готовился попрощаться с деревней завершая свой затянувшийся на два года реабилитационный курс. Мужик он был вполне вменяемый и адекватный и его отъезд вызвал у большинства Перводомников искреннее сожаление. Радовался этому только мелкий пакостник Полторашка, недолюбливающий Вампира за то, что тот прилюдно поставил ему «фонарь» под глаз и занявший теперь его место старшего волонтёра.

Не так давно Глеб Валерьевич придумал очередную подлянку для Доктора и назначил того ответственным за тяги. В рамках исполнения этой ответственности главный герой должен был подслушивать разговоры своих товарищей и если в них упоминались химические вещества или эйфорические воспоминания о былом употреблении, то он должен был их «отдавать» Аслану ставшему ответственным за дисциплину после перевода на Второй дом Балагура и Альпиниста. Главный герой не собирался никого записывать и первые пару дней за своё бездействие по ответственности получал устные замечания на вечернем чае. Следующие пару дней он выхватил по тридцатке «БЗОшек» за своё преступление. Наказание было вполне адекватным, час от времени сна он мог вполне принести в жертву лишь бы не портить ни с кем отношения.

Но Великий Магистр знал на какие педали нужно давить и пообещал при продолжении бездействия начать увеличивать количество БЗО в двухкратной прогрессии. Шестьдесят раз написать про сутулую собаку это было уже слишком для Доктора, и он решился на подлый поступок записав Пину за тяги. А запись за тяги влекла за собой четыре штрафных дежурства. Не стоит подробно расписывать как огорчился штрафным дежурствам Пиночет, переставший даже разговаривать после этого с Доком. Он как ответственный за ящики на следующий же день записал, практически не глядя главного героя в «Илай» за беспорядок в ящике.

Вот так безотказно работала эта система, поддерживаемая лечебной командой, но, на их собственное счастье, Доктор и Пина были зрелыми и опытными мужиками и нашли в себе силы «обкашлять»[179 - «Обкашлять» – (жарг.) обсудить.] некрасивую ситуацию и положить конец этому конфликту. А выход для Доктора помогли найти Асланчик и Фага посоветовавшие «прикручивать» за тяги по мере необходимости почтенного дядю Витю, с которого один хрен не было никакого спроса. Это Соломоново решение по итогу удовлетворило всех.

Ближе к пятнице выяснилось, что из-за мизерной по составу последней продуктовой заявки Перводомники один день на этой неделе могут оказаться без ужина. Главный Консультант собрал общий сход жильцов Первого дома и ловко выставил старшего повара Фагундеса (не так давно сменившего на этом посту не оправдавшего возложенных на него надежд и потому скоропостижно разжалованного в уборщика сортира Хама) виноватым в недоедании реабилитян. И продолжая ловко манипулировать общественным мнением раздражённого и уставшего от бесконечных триггеров коллектива провёл голосование, по итогам которого абсолютным большинством голосов Фага в сопровождении Полтарашки отправлялся на поиск макаронных изделий по деревне. А что бы ему было интересней искать «макарики» Великий и Ужасный повелел прихватить пустой баллон из-под пропана на плечо.

А группе тем временем было предложено увеселительное мероприятие, в ходе которого каждый желающий мог избавиться от накопившегося негативного груза встав на стул и без цензуры высказавшись на любые животрепещущие темы. Без особого желания ребята подталкиваемые представителями Высшей Силы вставали на стул и как говорится «тщательно фильтруя базар» то есть аккуратно подбирая слова и фразы высказывались по поводу Центра и его персонала и позволяли себе даже немного материться при высказываниях в адрес друг друга предъявляя прежде всего бытовые претензии.

Доктор не рвался высказываться по одной простой причине. Ему действительно было, что сказать всем без исключения собравшимся в этом зале и, произнеся «А» он в силу своего характера, закалки и воспитания не угомонился бы, не поставив жирную точку только после «Я». Прекрасно зная эту свою особенность, и отчётливо понимая, к каким непредсказуемым изменениям в сложившемся здесь ритме его жизни это «правдорубство» может привести, Док самостоятельно не проявлял инициативы, во что бы то ни стало взобраться на трибуну. Но его настойчиво приглашали на стул и товарищи по несчастью и сам Глеб Валерьевич, а жеманиться и заставлять себя уговаривать, подобно молоденькой барышне ему точно было не к лицу.

Доктор, оставив тапки на полу забрался на стул попутно собираясь с мыслями и решил без прелюдий начать «по бане»[180 - «По бане» – (жарг.) по максимуму.], чтобы как говорится «сжечь мосты» сразу, не оставляя себе никаких лазеек для передумать. Он полностью развернулся влево к удобно устроившемуся в мягком кресле Бородатому Предводителю случившегося сабантуя правды и, глядя прямо ему в глаза стартовал:

– Как ты меня заебал со своими психологическими этюдами! Мало того что я на старости лет оказался в какой-то грёбанной дыре без элементарной цивилизации и не могу просто без боли в ногах сходить посрать, когда мне захочется, так ещё приходится тебя психотерапевта недоделанного терпеть! Конечно, порой ты и выдаёшь какие-то интересные вещи, которые стоит послушать и может быть даже взять на вооружение, но в основном ты просто ебёшь мне мозги и дрочишь судьбу испытывая моё терпение, которое ой блядь как не безгранично! Мне так хочется взять тебя за две ноги и разорвать к ебеням на двух полу-Подснежников! И был бы я лет на пятнадцать помоложе уже б давно чего-нибудь этакое отчебучил, поэтому мой тебе совет: не буди лихо, пока спит оно тихо!

Великий Магистр слушал эту бранную тираду с угрозой в свой адрес, поглаживая бородку с напускной неестественной улыбкой, растянувшей его рот буквально от уха до уха. Его глаза ни на долю секунды, не упустив из своего поля зрения оратора, даже не пытались изобразить радостный блеск, соответствующий этой «лыбе». А цвет лица, по всей вероятности, по мере усвоения или как здесь говорили «всасывания» мозгом смысла выступления Доктора приобретал интересные яркие оттенки, наливаясь багрянцем. Док, интуитивно чувствуя, что «борщить»[181 - «Борщить» – (жарг.) излишествовать.] с этим деятелем особо не стоит, тем более что все основные моменты, которые он хотел озвучить в сторону Главного Терапевта были оглашены, и, следовательно, гонять пластинку по кругу не имело смысла. Поэтому он развернулся стоя на стуле всем корпусом на сто восемьдесят градусов и встретился взглядом с сидящими на Аслановской койке волонтёрами Казахом и Подробным. Бывший старший брат пытался сохранить нейтрально-сосредоточенное выражение лица, демонстрируя готовность принять достойно любую порцию помоев на свой счёт. Казах же попытался неуклюже повторить ухмылку Бороды, но на его губастой монголоидной физиономии этот должный быть угрожающим оскал представлял собой рождественскую маску Кинг-Конга от Китайского производителя. Главному герою понадобилось некоторое время, чтобы собраться с мыслями и справиться со смехом, который вызывала у него эта гримаса Казаха.

– Вы знаете, что мне нравится в этом человеке? – обратился он к волонтёрам с вопросом, указывая рукой в сторону Глеба.

– Я просто тащусь и кайфую, когда он начинает оздоравливать вас своих жалких прихвостней готовых за кружку кофе или чая исполнять любые его повеления и заглядывать бесконечно во все его физиологические отверстия. Только вы выгнете грудаки колесом, надуете щёки и поверите в своё всемогущество и вседозволенность, упражняясь на слабых и беззащитных, по сути, таких же бедолаг, как и вы, но прибывших сюда чуть позже вашего, так он возвращает вас на грешную землю. И когда вы поджимаете свои распушенные было хвосты и несёте наравне со всеми последствия, я испытываю просто злорадное блаженство и наслаждение. Я готов каждому из вас сказать прямо в лицо конкретно, что меня заебало в его поведении. Полторашки здесь нет, поэтому я воздержусь от критики в его адрес. Подробный несмотря на то, что ты был моим братом и весьма достойно исполнял братские обязанности, ты умудрился так мне остопиздеть своими бесконечными нудными нравоучениями и животным страхом перед Глебом! Здоровый молодой мужик не должен так ссать кого бы то ни было! Казах в разговоре один на один может быть вполне нормальным человеком, но стоит появиться зрителям или, что ещё хуже Консультанту как ты превращаешься в услужливую мартышку, готовую лизнуть хозяина поглубже и укусить меня посильнее. А меня твои укусы уже заебали шибко!

Выражения лиц волонтёров не сулили пламенному оратору вообще ничего хорошего причём уже в ближайшем обозримом будущем. Явно контрастировало с оцепенением Верных Адептов Высшей Силы происходящее в зале нездоровое оживление контингента в знак поддержки и одобрения последнего оратора до чьего уровня наезда на лечебную команду из предыдущих выступающих никто ещё даже близко не дотягивался. Но главный герой уже разошёлся и перескочив через все страхи, о которых кстати и не думалось в тот момент повернулся в сторону своей дорогой группы:

– А вы блядь – просто стадо баранов! Я в конкретном ахуе с вас! Вас пятнадцать здоровых долбоёбов против вот этих четверых, и вы как последние черти пляшете под его дудку! А мы с Пиной друг друга за дисциплину записываем! Не заебались ещё?! Лично меня это всё уже конкретно заебало!

Доктор, сопровождая свои последние слова энергичной жестикуляцией с указанием тех, кого он имел в виду, довольно ухмыльнувшись сошёл со своего пьедестала, надел тапки и с чувством до конца исполненного долга вернулся в свой угол. Ему понравилось и говорить гадости ненавистным терапевтам и ощущать поддержку со стороны собратьев по несчастью. На какой-то момент в его нездоровой голове даже мелькнула шальная мыслишка про бунт, революцию и прочие радости с фейерверками, но вовремя притормозивши в своих фантазиях он остановился на цитате одного из великих о том, что «революционная ситуация ещё не созрела».

Умудрённый многолетним опытом Глеб Валерьевич, абсолютно верно оценивая обстановку в вверенном ему коллективе тщательно подбирая слова сообщил, что на этом сие замечательное мероприятие, пожалуй, стоит завершить в силу ограниченности во времени. Мудрый Учитель констатировал, что безусловно данный тренинг оказался для всех участников интересным, очень полезным и впредь он планирует его практиковать раз в пару месяцев для групповой психологической разгрузки. А также он искренне от всей души поблагодарил всех участников группы за свой вклад в её жизнь, за проявленную выдержку и терпение в ходе оздоровительных мероприятий и пообещал следующую неделю объявить «разгрузочной» для общего отдыха и восстановления сил. Вот в этом и был весь Глеб Валерьевич Самохвалов!

Тут как раз в сопровождении Полторашки вернулся озлобленный Фагундес «нашедший» на Пятом доме «макариков» и его с порога поставили на стул, с которого он и начал предъявлять одногруппникам за свои физкультурные потуги:

– Улитки вы неблагодарные! За свою жратву товарища «под лёд запустили»[182 - «Запустить под лёд» – (жарг.) отправить под последствия, предать, подставить.]! Мне вот делать больше не хер как с баллоном по деревне носиться за ваши кишки! Когда вы уже обожрётесь на хер и обсеритесь все дружно наконец?!

Но на Фагино удивление ему никто и не огрызнулся в ответ, а даже напротив с улыбками выразили сочувствие и сожаление. Не узнав родной зубастый коллектив, оказавшийся в замешательстве старший повар слез со стула и начал активно интересоваться что же здесь происходило такое. На перекуре волонтёры просветили Полторашку о прошедшем в его отсутствии мероприятии и маленький говнистый упырёк с подачи Казаха докопался до Дока сказать, что тот думает и о нём. Главный герой «съехал с темы»[183 - «Съехать с темы» – (жарг.) уклониться от ответа, от действий и т.п.] под тем предлогом, что фестиваль правды уже закончился. Казах начал гнать жути, но Доктору было не до его пустых угроз – он думал о своём ораторском успехе и вариантах дальнейшего полезного развития ситуации.

Следующая неделя под руководством Большого действительно выдалась на редкость спокойной и расслабляющей. А вот повтора этого неординарного, интересного и полезного мероприятия, обозначенного как «Заебало всё» за всё дальнейшее время нахождения Доктора в реабилитационном центре «Северное сияние» не было ни разу.

Глава 6. Конфронтация

Обострение (зима близко…)

Подходил к концу второй месяц пребывания главного героя в реабилитационном центре «Северное сияние». Чуйка подсказывала Доктору, что тучи конкретно сгущаются над его головой и гроза со всеми своими атрибутами в виде грома, града и молний вот-вот разразится прямо над ним. Атмосфера вокруг него была достаточно напряжённой. Разговоры с Боцманом и Японцем преимущественно сводились к беспросветным прогнозам один мрачнее другого. Волонтёры по указке Главного Консула регулярно «подсыпали напряжухи»[184 - «Подсыпать напряжухи» – (жарг.) искусственно создать кому-либо триггерную ситуацию для усиления его негативных чувств.] Доку то придирками по пустякам по ответственности, то грубым сарказмом с примесью прямых оскорблений, а то и последствиями по вечерним анализам чувств. Особенно старались маленький злыдень Полторашка и щербатый Казах. Даже бывший брат Подробный стал каким-то особенно резким и неприятным и вместо поддержки, так необходимой сейчас Доктору всё норовил запустить того под откос. Периодически он признавал анализ чувств Дока нечестным и в виде последствий заставлял переписывать его после отбоя. Перепись обычно не занимала много времени, так как честный анализ главного героя неизменно состоял из трёх ключевых событий, базирующихся на гневных мыслях о Чите, родителях и данном заведении щедро разбавленных тягами по дню.

Великий Магистр тоже не отставал от своих помощников. Своей неиссякаемой изобретательностью в создании искусственного напряжения («триггерных ситуаций») он неустанно доказывал, что он не зря кушает свой хлеб. Опостылевшая всем ночная писанина на последствиях всё чаще стала заменяться сусликами, идиотским смехом или смехотерапией, песнями, танцами, «гычами»[185 - Гыча – удар сложенной лодочкой ладонью, по спине сидящего на стуле провинившегося в область ниже шестого позвонка.] и прочими выкрутасами. Доктора пока все эти развлечения чудесным образом обходили стороной, но он прекрасно понимал всю временность этого положения. В начале очередной недели по приезду Главный Терапевт пафосно обратился к группе с пламенной речью о том, как он ненавидит в себе жалость.

Для начала он изложил ребятам теоретическую подоплёку жалости, как основного корневого дефекта характера зависимого человека, порождающего всё «Дерево дефектов», нарисованное на плакате, вывешенном в зале на самом видном месте. Затем Мудрый Учитель искренне поделился, как ему самому порою трудно бывает отследить и признать проявление этого коварного изъяна в самом себе, не смотря на его колоссальный программный опыт. И в финале этого своего выступления он поведал всем присутствующим, что лучшим инструментом для обнаружения жалости является честный взгляд со стороны. А поскольку в рамках нахождения в реабилитационном центре все жители домика как на ладони друг у друга, то здесь самое подходящее место для посильной пусть и не приятной помощи ближнему.

Поэтому, подобно тому, как на прошлой его неделе каждый вечер перед ужином происходило ежедневное групповое голосование за самого безответственного в группе с облачением его на сутки в костюм бомжа, так и на этой неделе всеобщим ежедневным голосованием будет определяться самый жалостливый жилец Первого дома. А в качестве суточного гаджета, носимого на шее, будет заранее нарисованный Асланом по телефонной команде красочный плакат формата А2 с изображением мужика, подставляющего голый зад под оснащённый крыльями мужской половой орган со всеми причиндалами и крупной надписью: «Жалость – пори меня!». Почтенный дядя Витя буквально обомлел, когда всё это увидел и услышал, не сдержался и возмущённо без обиняков изрёк:

– Да это ж надо хрен сожрать прямо с волосами! Чего удумали! Кто же эту срамоту наденет то?!

Борода поспешил успокоить ветерана, что его этот аттракцион не касается, дабы старик не «расшатывал[186 - «Шатать режим» – (жарг.) совершать действия, направленные на ослабление и дискредитацию властных полномочий руководства РЦ.] режим». Доктора же этот лечебный поворот напряг очень сильно, так как он не допускал и мысли о том, чтобы двигаться с этим транспарантом. Ощущение, что кольцо окружения затягивается, уже не покидало главного героя.

В последнее время его читки основной письменной работы «Бессилие»[187 - Бессилие – состояние, когда наша движущая жизненная сила находится вне нашего контроля. Наша зависимость, конечно же, квалифицируется как неподвластная нашему контролю движущая сила. Или по-другому – неспособность делать правильный выбор между трезвым и зависимым поведением.] постоянно проходили со всевозможными спецэффектами, применяемыми в здешней терапии. То его садили читать на общую группу со специально приглашенным местным программным гуру консультантом Пятого дома Хозником, где ему групповой хор под руководством заказных запевал в течение часа не давал открыть рот, наперебой поливая его помоями. Но зато благодаря этой самодеятельности он смог по достоинству оценить поддержку Боцмана и Японца, которые на свой страх и риск, не участвуя в откровенной травле, пытались подсказать и направить в нужном направлении. То устраивали настоящее представление, подсаживая на читку, проходящую во время лекции в чилинарии, так называемый «спецконтингент»: Кармана, Гембу, Полторашку и Китайца. Эти артисты свободного жанра относительно легко выводили Доктора из себя и тот допуская эмоциональные выпады в их адрес, по их же требованию вынужденно шёл обливаться пятью вёдрами ледяной воды на холод, чтобы остыть и собраться с мыслями, под хихиканье сидящих на лекции реабилитян со всех трёх домов. Закончился же этот цирк весьма предсказуемо – работу заставили переписывать с формулировкой: «не разобрался».

Когда у Доктора подошли к концу весьма ограниченные сроки переписывания «Бессилия» и очередной дополнительной работы он, как говорится, по старой дружбе решил обратиться к Подробному с просьбой. У бывшего брата были хорошие отношения с Полторашкой, а тот, как ответственный за написание работ волонтёр, мог запросто продлить эти сроки на пару дней, чего было вполне достаточно для ликвидации задолженности. Подробный же вопреки ожиданиям просителя обрушился на него с резкой критикой его поведения и обвинениями в проявлении таких ужасных дефектов характера как безответственность, хитрость и манипулятивность, порождённых беспрецедентной жалостью к себе. Доктор хоть и опешил от всего этого программного словоблудия, но совершенно, верно, уловил в услышанном спиче угрозу внезапно замаячивших на горизонте штрафных дежурств за нарушение сроков написания работ и сделав правильные выводы, решил отказать себе в просмотре вечернего кинофильма в пользу дописания работ. Штрафных дежурств ему удалось избежать, но бывший братец умудрился подпакостить, устроив на следующий день «очередное» дежурство по расписанию.

Опыт дежурства у Дока уже имелся, поскольку он отдежурил впервые чуть больше недели назад, но никакого оптимизма это прибавляло, а скорее наоборот. Дежурство по сути своей представляло настоящий квест, феерично стартующий с самого утра. Дело в том, что дверь из дома каждую ночь закрывалась на замок, дабы не допустить досрочного самовольного завершения лечебного курса кем-либо из исцеляющихся от химической зависимости. А для справления малой нужды в этот период суток дежурным с вечера перед отбоем в специально отведённый угол коридора выставлялся неотъемлемый аксессуар реабилитационной жизни в виде пластмассового ведра с откидывающейся крышкой.