Кенгуру, или Я тебя не понимаю

Мама собиралась взять кредит и уже начала осуществлять свой план и собирать документы в банк, но она не могла не посоветоваться со Славиком, потому что семейный бюджет был общим.

Вячеслав Вольдемарович отнесся к вопросу очень серьёзно, он вообще к деньгам относился с пиететом. Взял паузу и в ближайшее время сообщил, что навёл справки об образовательном учреждении, где я собираюсь учиться, всё выяснил и готов оплатить моё обучение. Мама была счастлива и смотрела на Славика, как на божество, глазами, полными любви и обожания, а я была просто рада. Не будем лукавить, сами понимаете, без денег не видать московского вуза, будь ты хоть сто раз Ломоносов.

Позже мы узнали источник доходов нашего Славика. Оказывается, в те годы немецкое правительство призвало этнических немцев вернуться в Германию, и все его родственники переехали туда. А вот наш герой проследовать на историческую родину не захотел, несмотря на то, что его родная сестра уехала. Она отыскала там их дядю, брата отца, у которого не было детей, и скрасила последние годы жизни этого достойного человека. Дядя был человек небедный и написал завещание на своих двоих племянников – Славика и его сестру. Ей, кроме того, достался очень приличный дом: потом Вольдемарович и мама туда несколько раз ездили.

Мы с Инкой поступили в вуз, где познакомились с Милкой, и удачно в нем отучились. Мы даже несколько раз, благодаря связям Инкиных родителей и материальной помощи Славика, ездили за рубеж на практику в европейские банки, что считалось высшим шиком в нашей альма-матер. И вообще были молоды, энергичны и отрывались по полной!

Немного плохо было только с деньгами. Обучение-то мне оплатили, но ведь ещё надо было как-то жить, а на это тоже были нужны деньги. Мы с Инкой решили подрабатывать и что только ни перепробовали: и разносили листовки, и занимались рекламой, и писали курсовые нерадивым студентам!

Москва – город соблазнов, это мы поняли в первую же неделю учебы. Все трое за одну неделю истратили родительский бюджет, выданный на месяц, и теперь, удручённые, сидели в нашей комнате в общежитии – я, Инка и Мелани – и выдвигали гипотезы насчёт того, где взять деньги, одна фантастичнее другой! Самая лучшая была ограбить банк. Вот угадайте, кто предложил? С трёх раз угадали? Правильно, конечно, я. На втором месте была идея выйти замуж за миллионера, исходившая, естественно, от Мелани. И третий вариант: взять кредит в банке или отнести бабушкины серьги в ломбард, но потом обязательно выкупить. Конечно, это могла подсказать только моя рациональная Инна. Скучно, но зато легко выполнимо.

Инкино предложение меня сразу отрезвило. Я даже представить себе не могла, что Симочкины серьги могут исчезнуть, ведь им, по рассказам Серафимы Данииловны, было более двухсот лет, их носила еще её прапрабабка, семья которой бежала в Россию из Крыма.

Надо сказать, что наши государи, которые приращивали матушку Россию и с востока, и с севера, и с юга, землицу русскую очень уважали и болели за неё. И чтобы южные окраины не пустовали и не достались проклятым османам, царица Екатерина Вторая издала указ, по которому велела всем переехавшим в Азовскую губернию армянам и грекам бесплатно выдавать земли под сельскохозяйственные работы, а также разрешила беспошлинную торговлю и беспошлинный вылов рыбы в реке Дон! Ничего не напоминает? Прямо современные зоны экономического развития!

Но у нас-то, у продвинутых, как-то слабенько, а вот у Екатерины Второй хорошо получилось. Потянулись караваны, и обросли русские угодья поселениями со странными для уха русича названиями: Нахичевань, Чалтырь, Мец Салы, Сурб-Харч. Польза от них была немалая, прижились на Дону виноградники, развились торговые рынки, ремесла и маслобойни, разрослись тутовые деревья. Но главное, приросла страна новыми гражданами, которые хотели мирно жить и честно работать.

Вот в одном из таких караванов в сопровождении донских казаков коими руководил Александр Васильевич Суворов, в ту пору генерал-лейтенант, убегала в неведомую и холодную Россию прапрабабушка нашей Серафимы Даниловны, маленькая Наринэ. Времени на сборы у семьи совсем не было, поэтому они успели взять с собой только самое дорогое, что у них было: детей и виноградную лозу. Отец Наринэ вместе с братьями выкопал несколько кустов винограда, завернул их во влажную простыню, оставив на корнях немного земли, и весь длинный путь следил за саженцами и поливал их, чтобы не засохли. Так из нескольких крошечных стебельков выросли на Дону виноградники.

А мама Наринэ, как каждая женщина, больше всего боялась, что в дороге могут заболеть дети или случится непоправимое, что, кстати, было весьма вероятно, и семья разлучится. Ей почему-то казалось, что её маленькая черноволосая егоза вдруг куда-то исчезнет или её могут украсть. Вот тогда эта женщина надела свои серьги ненаглядной Наринэ: она думала, что в страшную минуту они спасут её ребенку жизнь. Её девочка выросла, всё сложилось удачно, только с тех пор Наринэ никогда не снимала эти серьги, а потом, через несколько поколений, они перешли к Симочке, а она завещала их, конечно, Инне.

В семье верили, что серьги приносят удачу. Когда я с детской наивностью пытала Серафиму, в чём же удача, она, грустно улыбаясь карими глазами, совсем как у Инны, говорила:

– Как в чём? Мы же все остались живы, и это главное!

Тогда мне это было непонятно. Я по малолетней глупости думала, что удача – это когда на тебя свалится много денег или что-то ещё в этом роде.

От мысли, что эти легендарные серьги могут исчезнуть, мне стало плохо, пришлось срочно выкручиваться и придумывать, где взять денег так, чтобы не натворить ещё более непоправимых бед. Нет, мы не нашли работу в течение часа и не заработали дружно кучу денег, потому что это было из области фантастики. Мы не ограбили банк и не вышли на панель, потому что это принесло бы не тот результат. Всё было гораздо прозаичней: я наступила на горло своей гордости, убрала «понты» в карман и позвонила Славику. У меня просто в тот момент на всём земном шаре не было других знакомых, у которых можно было попросить денег.

Славик слушал молча, не перебивал, потом минуту думал. Я понимала, как ему тяжело расставаться с деньгами ради какой-то несносной девчонки, но желание выглядеть в глазах мамы этаким щедрым сказочником пересилило. При этом я пообещала обязательно отдать, потому что сумму просила немаленькую, на всех троих до конца месяца.

Этот случай научил меня более аккуратно обращаться с деньгами, а позже – убирать все эмоции подальше при ведении бизнеса. Так я стала казначеем и выдавала девчонкам деньги на проезд и неотложные нужды, а продукты мы покупали вскладчину или вместе ходили в тошниловку (студенческую столовую). Взятые у Славика деньги не давали мне покоя, а все те способы заработать, которые мы пробовали с Инной, оказались не очень результативными. Заработанного хватало только на то, чтобы залатать дыры.

Но знаете, как говорят, на ловца и зверь бежит. Просто надо быть всегда готовым к принятию решения. Однажды в метро я встретила девочку из нашего города Лельку Голочалову. Мы с нею не дружили, а так, иногда пересекались на разных мероприятиях. Выглядела она классно и как-то потрясающе модно. Мы разговорились, и Лелька рассказала, что она в Москве работает – снимается в рекламе.

Я внимательно оглядела Лельку. Да, стильная, очень худенькая, с длинными волосами, длинными стройными ногами и ярким макияжем, она просто притягивала к себе внимание. Вначале я без особого интереса отнеслась к этой информации, но когда услышала, сколько за это платят, резко поменяла своё мнение.

– А мне можно попробовать? – спросила я, даже не надеясь, просто по какой-то инерции, цепляясь за соломинку.

Теперь уже Лелька посмотрела на меня оценивающим взглядом:

– Рост у тебя хороший. Сто семьдесят пять? – предположила она.

– Почти, – ответила я. – Сто семьдесят три.

– Вес вроде тоже, – продолжила она. – Если честно, сколько?

– Наверное, килограммов пятьдесят пять, – призналась я.

– Много, – Лелька нахмурилась. – Понимаешь, это очень важно, вес должен быть не более пятидесяти трёх. Ну, хорошо, давай попробуем, у нас сегодня групповые съёмки, а одна девочка не приехала. Вроде ты можешь подойти, – и она хотела прощаться.

– Как, и всё? – не поверила я. – А внешность?

– Нормальная у тебя внешность! – отрезала Лелька.

– Подожди, а лицо? – я всё ещё не верила в удачу.

Лелька посмотрела ещё раз на меня, теперь уже на лицо.

– Вообще-то это не так важно, как рост, фигура и волосы, но у тебя и с этим всё в порядке. Главное, нос, – она повернула мое лицо в профиль, – прямой и короткий – то, что надо, – резюмировала она – А то, если нос длинный, фотографу долго свет выставлять приходится, чтоб тень от него не падала и не получилось, как у Шапокляк. Весь снимок испортить можно. Глаза у тебя карие и хорошо поставленные, – комментировала она дальше. – С бровями надо работать визажисту, почему ты брови немодные носишь? – удивилась Лелька. – А рот – это самое простое, его как хочешь, так и нарисуешь. А ты что, косметикой совсем не пользуешься? – как-то растерянно спросила подруга.

– Нет, – отрезала я, – главное – не внешность, главное – душа! – Я всегда злилась, когда меня спрашивали про косметику.

– Да? И ты в это веришь? – презрительно фыркнула девушка.

Будешь тут верить, если никто не хочет Золушек, а все выбирают только фотомоделей! Конечно, не верю, но на то, чтобы наносить на лицо макияж, мне просто не хватало времени. Это означало вставать на целый час раньше, а я сова! Сколько себя помню, с раннего детства не могу просыпаться рано, потом целый день больная, просто пытка!

– А ты сегодня можешь поехать? – спросила Леля.

– Конечно, могу! – запрыгала я от радости.

Так я стала зарабатывать деньги. Не сразу, конечно, большие. Сначала не умела позировать, выбирать нужный ракурс, выигрышно рассчитывать освещение. Но всему этому нас учили, и потом у меня оказалось лицо, которое нравилось фотографам: очень хорошее сочетание тёмных каштановых волос и белой кожи, что делало снимки необыкновенно чёткими.

Нас учили ходить, правильно стоять и сидеть. Это были фото не для известных глянцевых журналов, а для всяких каталогов шуб, белья и прочего. Вскоре зарабатывала я достаточно много. Со Славиком рассчиталась, и мы зажили очень неплохо с девчонками.

Посещали престижные клубы и выставки, разные мероприятия и модные показы. Мы с Инной посетили много стран, правда, ездили по горящим путёвкам, чтобы не запредельно дорого, но зато часто, особенно на праздники. Единственной проблемой в этот период была нехватка времени: с этими фотосессиями на сон ничего не оставалось.

Вы спросите: а любовь? Как же без неё, была и любовь, ведь в этом возрасте отношения полов притягивают сильнее всего. Тогда мы ещё не умели разбираться в людях, не могли понять, что ими движет, ориентировались больше на эмоции, на то, нравится человек или не нравится, и поэтому часто ошибались. Мы с подружками были молоды, хороши собой и темпераментны, что очень нравилось мужчинам. Но наши отношения ничем не заканчивались, и мы время от времени горевали по этому поводу.

Как-то мы все трое почти одновременно поссорились со своими обожателями, поэтому были немного нервные и растерянные. На улице стоял чудесный, тёплый май – первый месяц настоящей весны и томления природы. Всё цвело, благоухало и звало нас присоединиться к этому пиршеству. Но не будешь же гулять по паркам в одиночестве? Поэтому мы сидели в своей комнате и изо всех сил делали вид, что очень заняты. Я читала свою любимую Франсуазу Саган, Инесса повторяла какую-то сложную лекцию из математического анализа, и только Меланья по-настоящему грустила, маялась от неразделённых чувств и пыталась отвлечься от навязчивых мыслей, но ей это плохо удавалось.

Первой и не выдержала Мелани:

– Юль, вот ты самая умная, скажи, почему нам так не везёт?

– Ты о чём? – я притворилась, что не понимаю. – В чём не везёт?

– Как в чём? – разозлилась Мел. – В самом главном – в любви! – она даже подпрыгнула на своей кровати.

– Это самое главное? – удивляюсь я. – Если это, как сказать, чтобы никого не обидеть, наиглавнейшее, тогда не знаю… Спроси у Инны, она у нас самая мудрая.

Инка тут же включается:

– Дико извиняюсь, Мел, а что ты сегодня такая плаксивая? Такое впечатление, что у тебя что-то с гормонами. У тебя всё как-то критично-хаотично… – она испытующе смотрит на подругу.

– Нет, я не плаксивая! – Мелани громко протестует.

– Странно, а что тогда? – и тут догадка мелькает в Инкиных глазах. – Только, не говори, что ты беременна! – предполагает она.