И только море запомнит

Бентлей, не глядя, берет из рук агента бумагу. С нескрываемым недовольством он проходится взглядом по строчкам, каждый из погибших – рабочая сила. Он педантичен. Расчётлив. Потери в начале становления Ост-Индской Торговой Компании всегда были ударом, однако сейчас каждое имя в списке отдаётся лишь неким разочарованием. Не скорбь, та не знакома Кеннету. И всё же это траты.

– Семнадцать солдат. Семь моряков. Три канонира и… врач, – на последнем слове он делает особый акцент.

И всё это лишь от туземцев. Что будет, когда за оружие схватятся пираты, не знающие жалости и под предводительством капитана, желающего кровавой расплаты? Возможно, это будет самая жестокая схватка с противником, не равным ему по силе и возможностям. Исход однозначно предрешён. Кеннет не побоится пристрелить любимую лошадь, когда того потребует случай.

Бентлей хмыкает и раскладывает бумагу на столе, несколько раз проводит по ней ладонью.

Ему спешат подать чернила, перо и воск со свечой.

– Отметьте, что эти люди проявили отвагу. Отчет по экипажу «Авантюры» передайте О’Райли, – Кеннет потирает переносицу двумя пальцами.

Он всё же надеется, что на каждой остановке их не будет поджидать какая-нибудь неприятность. Хотя, от О’Райли всегда нужно чего-то ожидать, какой-нибудь гадости. В лучшем случае – неприятной. В худшем – фатальной. Ни море, ни лорд Кеннет не прощают ошибок.

Спаркс кивает и удаляется прочь почти маршируя. Удивительно, как уместно такая походка смотрится в Лондоне, но как же нелепо на песчаном берегу неизвестного острова. Лорд Кеннет знает, что его агент раздосадован – ему лишний раз приходится контактировать с Морганой, не желающий проявить снисходительность и терпимость, но не то, чтобы Бентлея волнуют чьи-либо чувства.

Поднос с письменными принадлежностями сменяется подносом с чайником и чашкой. Кеннет берет в руки хрупкий фарфор, наполняет его чаем и делает глоток. Он тянется поставить чашку обратно на поднос, но треск камзола выводит лорда из лёгкой туманной задумчивости. Ещё этого не хватает для полного счастья.

– Проклятье…

Кеннет только сейчас осознает, как небрежно обошёлся с Морганой. Привыкший решительно и отточено действовать в критической ситуации, лорд совершенно не осознал, кто схватил его за руку. Бентлей рявкнул на неё будто она один из множества солдат на его службе. Он так много думает о неосмотрительности по отношению к О`Райли, что позволил самому себе допустить досадную оплошность. А ведь в её взгляде промелькнуло нечто похожее на… преданность?

Наверно, именно так можно описать подобный порыв. Ничем иным он просто не может быть обоснован. Бентлей ценит преданность, но только когда понимает, что за ней стоит. И лучше, когда люди пресмыкаются, боятся и шепчут имя одними губами, страшась поднять глаза. Он никогда не старался и не старается по сей день кому-то нравиться. Господствовать чужими сердцами через любовь и благородство – развлечение для женщин. Наивных женщин.

Моргана не наивная. Он тоже не из этого теста.

Его почти раздражает, что она так много места занимает в его мыслях. Неприлично много. Можно подумать, что ещё немного и она начнёт приходить к нему во снах. А выносить ирландку ещё несколько часов, предназначенных специально под отдых, он не сможет. Каждый диалог и так с ней напоминает танец на пороховой бочке – авось не рванёт. Но он не может не признать – ему стоит извиниться.

– Как там тебя, послушай, – Бентлей подзывает к себе ещё ближе юнца с подносом. – Узнай, какой вино осталось. Скажи выдать бутылку самого лучшего, я приказал. И набери каких-нибудь фруктов. Но только спелых и не гнилых. Если я узнаю, что ты набрал объедков – высеку. Лично.

***

До безопасного места бежать приходится быстро. Рёв снарядов, взрытый песок, комья земли, разлетающиеся во все стороны – всё это подгоняет. И пускай Бентлей Кеннет остался за спиной, Моргана вовсе и не намеревалась жертвовать собой, чтобы ему помочь. Одно дело рвануть в битву за человеком, которого знаешь долгое время и которого называешь другом, и совершенно другое – протянуть руку помощи тому, кто её и не заслуживает вовсе. А по мнению Морганы Бентлей вообще не заслуживает по отношению к себе ничего. Да и для спасения у Кеннета всегда есть Спаркс. Иной работы для рабски преданного человека на сыскать.

Размазывая по щеке грязь, О`Райли направляется к своему квартирмейстеру. Колман переводит дух. И видно, что именно сейчас, когда его отпустило неожиданно настигшее сражение, боль достигает своего апогея.

– Ты как?

– Жить буду.

– Уж постарайся, – она хлопает его по здоровому плечу.

Мёрфи морщится, стискивает зубы. Стрела, сделанная неотёсанными дикарями, плотно вошла в тело.

– Пойдём, у меня есть кое-что, – ирландка протягивает руку квартирмейстеру. И, ухватившись за неё, Колман поднимается с ящика.

Они направляются на «Авантюру», за которой не доглядели люди Кеннета. Моргана мотает головой, отгоняя все мыслишки об английском лорде. Пусть даже не смеет забираться в её голову.

Поднявшись по трапу, пираты заходят в каюту. И первым делом Моргана залезает в один из сундуков, пока квартирмейстер садится на табуретку и упирается ладонями в колени. О`Райли достаёт запылённую бутылку и сложенную несколько раз тряпку.

– На вот, – Моргана откупоривает бутылку, протягивает её Колману, – выпей для храбрости.

Мужчина тянется за бутылкой.

– Откуда ты это достала?

– Везла от самой Ирландии.

Мёрфи усмехается. Она не везла с собой виски прямиком из дома, просто не могла и не было возможности, но потратила кругленькую сумму, чтобы раздобыть для них одну единственную бутылку, напоминающую о родной земле.

– Настоящий вроде, – Колман нюхает содержимое бутылки.

– Пей давай.

Сняв перчатки, Моргана укладывает их на столешницу, берёт бутылку сама и тоже делает глоток. Сейчас ей придётся выдернуть стрелу. Никому другому Колман просто не дастся. Когда-то она уже делала подобное. Только это была стрела, застрявшая в ноге. И матроса того было не то, чтобы жаль. Моргана зажигает ещё несколько огарков свеч, чтобы в каюте стало светлее. Она берет нож и отрезает рукав окровавленной рубашки, освобождает себе доступ к ранению. Ткань уже успела прилипнуть. И её даже приходится отрывать.

– Пью, успокойся.

– Вот и пей, только не много. Мне оставь.

Она вспоминает, что просто извлечением стрелы тут не отделаться. И лезет в ящик стола, чтобы найти крючковатые иглы, нагло украденные давно с английского корабля и уже немного потемневшие от времени и не частого использования, и один единственный грубый пинцет. Уложив их на видное место, чтобы оставались под рукой, О`Райли произносит:

– Будет больно, только не ной.

– Хватит сиськи мять. Давай доставай.

Моргана, выдохнув, берётся за стрелу. Она старается её не шевелить, чтобы не причинить квартирмейстеру новую порцию боли. Нужно протолкнуть наконечник наружу или попытаться сделать так, как сделал бы любой хирург. Вряд ли, конечно, он зазубренный, однако и такое может быть. И чем больше она тянет время, тем велик шанс, что у Колмана потом придётся отнять руку. А вот этим она уже сама заниматься не сможет: не хватит сил и смелости.

Забрав у Квартирмейстера виски и полив им его плечо, О`Райли перехватывает нож сильнее. У неё нет полноценного хирургического набора, и лезвие клинка выглядит слишком огромным по сравнению с раной. Кончиком, проникнув под кожу, не представляя, как лучше подступиться, но уже взявшись за такое нелёгкое дело, Моргана пытается расширить рану. Колман рычит, стараясь не выдавать такую постыдную для мужчин вещь, как собственную слабость. Надо было предложить зажать ему зубами кожаный ремень, чтобы он не откусил себе кончик языка.

– Терпи.

– О`Райли. Заткнись.

И Моргана замолкает, старательно раздвигая рану ножом и пальцами. Ей остаётся только представлять, насколько мучительны её действия для Колмана, но квартирмейстер стоически держится. Проявление если не героизма, то колоссальной выдержки. Стрела вошла не глубоко, Моргана быстро нащупывает её пальцами. Она пытается хватиться за её края, но скользкие от крови пальцы слишком крупные.

– Ещё немного. Подай пинцет.

Колман делает ещё один глоток из бутылки. Молча он подаёт О`Райли пинцет. И, залив рану всё из той же бутылки, чтобы избавиться от крови, Моргана подобно ювелиру подцепляет пинцетом наконечник. Она тянет его на себя, но пинцет срывается, и Мёрфи рычит.

– Прости, – сдавленным голосом произносит Моргана.

– Достань уже эту сраную стрелу!

– Колман, я не врач.

Она предпринимает ещё одну попытку зацепить наконечник, но пальцы скользят по железу. Метал то и дело норовит выпасть. Моргана только плотнее зажимает его. Она тянет медленно, и дыхание Колмана становится всё тяжелее и тяжелее. Но вот наконечник с обломанным древком оказывается у неё в руках.

– Зараза.