Полет в Эгвекинот

Полет в Эгвекинот
Полина Михайловна Разницина

Книга, написанная в жанре художественной литературы по мотивам реальных событий со значимой долей приукрашивания, лжи, клеветы и прочих радостей жизни. Все имена персонажей вымышлены, все персонажи исковерканы. Книга будет интересна для узкого круга читателей, обучавшихся с автором или учащихся на данный момент в одном Лицее.

Полина Разницина

Полет в Эгвекинот

Посвящение: посвящается не Ему.)

Добрая половина того, что здесь написано – бред сумасшедшего. Пусть будет в лучших традициях творческих врунишек: «по мотивам реальных событий», но ни в коем случае не документально!

Эта работа – благодарность тому, что со мной случилось…, а больше тем кто. Вы для меня навсегда иррациональны и многозначны – Лицей!

Внимание!!!

Автор тяжело болен словоблудием и порой блудит так, что сам потом с трудом вспоминает, что хотел донести. Не рекомендуется к прочтению людям хронически кислозаминированным, страдающим консерватизмом, недосыпом, недожизнью и недосчастьем и, вообще, всем страдающим.

Минздрав предупреждает: страдание вызывает привыкание!

Минздрав предупреждает: страдание убивает!

Говорят, долгое «дуракаваляние» делает из человека обезьяну (метод наблюдения позволяет развить данную гипотезу до теории, имеющей экспериментальное подтверждение). А долгое пребывание в школе – ежа. Колючего такого и совершенно серого. Бегаешь потом и шипишь «фыр-фыр-фыр», а на любое прикосновение реагируешь иголкой в глаз. Нет-нет, ежи не выбрасывают иголки, мне вас не одурачить! Зато выбрасывают дикобразы, и раз человек способен, противореча теории Дарвина, обратиться ежом, то почему бы ему не перенять некоторые полезные навыки и у других животных, когда того требуют обстоятельства. Стать ежом несложно. Можешь не хотеть, но «кто кого переживет, тот и докажет, кто был прав, когда припрут». Так вот, эта история об обратном – об «эволюции ежа в человека» и о ее сложностях. Но, как труд облагородил дриопитека (долгий, мучительный процесс, когда как обращение в животное, причем совершенно любое, происходит мгновенно), так искренность преображает гадюку, честность – лисицу, общение – молчаливую рыбу, а ласка и забота ежика-мутанта обратно в человека, и только козла, осла и барана не берет ничто.

P.s.: С Барсами все не так однозначно, но сильно размахивать обручем я бы не рекомендовала. Коты – они вообще…

Часть 1. 9 класс.

«Девятый «А» – классный руководитель Барсиков Николай Васильевич!» На сцену поднимается мужичок среднего возраста. Высокий, прямой, в синей безрукавочке, белой глаженой рубашечке, брючках и черных «накрахмаленных» ботиночках. Улыбается. Улыбается самоуверенно. Башка вертится в разные стороны, что парус на мачте, – спасибо не кланяется. Тьфу, артист – мамина радость, папина сладость! Да, не так я себе его представляла.

«Девятый «Б» – Вознесенская Евгения Александровна!» Ага – это наша. Тоже образец добросовестности и порядочности… с первого взгляда. Ручки вместе, что-то говорит о «Мифическом Лицейском братстве», вся такая…аккуратная. В общем, ничего нового. Очередная шаражка – очередной «второй дом»…

Поворачиваю голову. Смотрю на Яну. Яна, как чувствует, оборачивается на меня. Жаль, что в разных классах. С ней мы познакомились еще в прошлом году, на курсах, когда вместе готовились поступать. Ну, как готовились. Яна – да, а я все больше ее отвлекала. Однако, худо-бедно, криво-косо, мы обе тут. Яну взял к себе Николай Васильевич, в простонародье – Барс. И все бы ничего, но эта коза мне просто плешь проела:

– …Раньше брата моего учил! Он таааакой крутой!!! И его Все боятся! В прошлом году парня с телефоном поймал – сразу в окно выкинул!..

– Парня?!

– Боже упаси! Телефон!

– Слабак! Принципиальность – признак отсутствия критического мышления, но еще не диагноз. Принципиальность показная – вот это уже не лечится.

Впрочем, я покривила душой. В старой школе верх активности в отношении учеников проявляла моя, тогда уже бывшая, классная руководительница: на девятое мая высылала в группу класса длиннющие тексты, призывающие подростков ненавидеть немцев за то, что последних «нарожали фашисты» и «эти выродки до сих пор пытаются извиниться, но мы их не простим. Мы – Патриоты!»

Еще, конечно, наша милая дама шпыняла нескольких моих «чрезмерно худых», по ее мнению, одноклассниц за наркотики, регулярно обзванивая их родителей, и даже мне как-то перепало за то, что я занималась «руфингом».

Впервые услышав:

– Варя, скажи честно. Ты «руфистка»? – я выпала в осадок.

– Кто?

– Руфисты – по крышам прыгают.

Я задумалась. В «Векторе» парень здорово крутил сальто с небоскреба на небоскреб, и выглядело это, конечно, завораживающе. Да и чем я не «руфистка»? Не давеча, как месяц назад в деревне с местными мальчишками облазила все соседские крыши – продавили парник и даже почти сбежали, но были пойманы охранником, а с ним овчарка…В общем, решили, что отвага – удел слабоумных, и сдались добровольно.

Оказаться «руфисткой» откровенно хотелось. Нечасто увидишь семиклассницу-паркурщицу, разрезающую, скажем, в черной косухе, узких джинсах (обязательно с дырками на коленках, а под ними пусть будут колготки в сеточку!), в каких-нибудь Ну Очень Крутых Кроссовках (к сожалению, популярных обувных марок я не знала, но знала, что Ну Очень Крутых!!!), всю в татуировках (положим, прячу их под одеждой), и, конечно, с ярко-голубыми волосами, как у Вики!..

Видимо, идея «руфизма» так мне понравилась, и я столь горячо убеждала свою глубоконеуважаемую классную руководительницу в собственной к нему причастности, что она даже не удосужилась позвонить маме и поделиться ужасающими подозрениями. Зря. Мама оценила бы…

Конечно, после известного опыта, перспектива знакомства с «чудиком», с Яниных слов казавшимся довольно эксцентричным в справедливой, пусть и чрезмерной, принципиальности (а не в действиях, вызывающих невольное сочувствие, смешанное с желанием подарить сертификат на лечение в психбольнице), прельщала. А Яна…пусть лучше думает, что таким меня не удивить.

…– Так вот, мама договорилась, и я теперь в его классе. Выходит, мы в параллели…Ты не расстроена, Варь?

– Да мне вообще кристаллически.., – значит, очень расстроена.

И после такой крепкой рекомендации на сцену выходит Этот. Да, не так я представляла Барса… Какой уж тут Барс – Барсик…

Глава 1. Знакомства.

«Спасибо за нечаянную встречу, которой повториться не дано» ;)

Владимир Бобров

«Несколько месяцев ходить на дополнительные занятия и выжить. Программа «сдохни или умри» объявляется открытой. Как не поступить, когда мама очень хочет? Где получить справку об отсутствии мозга? И все же учиться…а если жениться?» – разве кто-то способен думать на уроке физики, тем более дополнительном, о чем-то ином? Не учите, не хочу. Учиться – тоже. Кого я обманываю – поступлю. Когда хочет моя мама – остальные перехотят. И все же неясно одно – как убить время? Меня не разжалобить – таращь не таращь зенки, если бы знала, как, чтоб быстро и безболезненно – главное быстро.., но ведь время, сволочь, когда не надо, живучее, точно веселая компания из песенки – «ядовитого порошка не напасешься».

Оглядываюсь. Пишут, писари. Ну пишите, пишите. Правда, не все. На задних партах нечто интересное, но, как, впрочем, и всегда – хорошо там, где нас нет…Проклятые идеалистические идеи: «На этот раз буду слушать!» – опять те же грабли, уже родные окно и урна: в одно плюнь, в другую – попади.

Мой взгляд привычно возвращается к первой парте в левом ряду, и я, большая любительница до всего красивого, мечтательно вздыхаю. И правда, совсем как овечка – маленькая, худенькая, длинные светло-русые волосы и эти сумасшедшие завитушки – полгода смотрю на них – никак не налюбуюсь. Странно, что за прошедшие несколько месяцев я так и не подошла познакомиться – мне несвойственно. Но что-то останавливает. К тому же, здорово придумывать образ этой девочки, такой воздушный, сказочный…

Скорее бы звонок…И раз…и два…и три…И… тишина. И раз…И два…

Долгожданная мелодия – сладкий нектар для опухшего детского мозга! Я молниеносно сметаю в портфель все, что попадается под руку – неважно, дома разберусь! «Домой! Домой! Южные красавицы, утрите слезу!».., вот только портфель срывается с крючка: по полу скачут ручки, колпачки…откуда у меня замазка..?

– Привет… – вы выбрали отличный момент, чтобы познакомиться, мисс «Кучеряшка»!

И понеслось! Врать не буду – что происходило дальше и как мы разобщались – не помню. Зато помню, что вскоре к нам прибился Тяпа – персонаж проходной и примечательный лишь безответной влюбленностью в Яну. Яна…Первое время я была совершенно очарована новой знакомой. Никогда еще никто не общался со мной на равных, словно цель общения не унизить другого, не возвысить себя над собеседником, а…что? Это мне пока оставалось не понятно, но на подсознательном уровне нравилось, а потому нравилась и сама Яна с ее кучерявой шевелюрой и непривычно-ответственным подходом к учебе: Яна записывала то, что решали у доски и иногда даже слушала. В общем, на следующий же день, я переехала в левый ряд и прочно там обосновалась. Теперь мучения на уроках можно было назвать оправданными. Градус страданий стремительно понижался. На занятиях я общалась с новой знакомой, мы вместе жевали морковку и яблоки, а перемены разбавлял Тяпа. Меня крайне веселило то, как он всеми силами делал вид, будто Яна ему совершенно неинтересна, разве что как друг, а Яна в свою очередь изображала из себя святую наивность, «полагая», что так оно и есть.

По мере того как я узнавала Яну, а она меня, естественным образом происходил обмен сокровенным – «грязным бельем». Трупов в моих шкафах оказалось столько, что запах мертвечины долго скрывать не удалось… В первую очередь, прощупав почву и выяснив, что новая знакомая куда слабее, причем как физически, так и морально, я начала давить. Это не было целенаправленное унижение. Это был рефлекс. За годы общения, предшествующие нашей встрече, я уяснила одно – у любого разговора есть цель, и если это разговор дружеский, то его цель – обидеть.

Яна никогда не указывала мне на недостатки. Ей вообще будто бы и не было до них дела. Тогда это удивляло. Я попала в непривычное положение и судорожно искала выход. Впрочем, он нашелся сам. Раз не обижают меня – обижать буду я.

Надо сказать, поначалу я не понимала, что делаю, когда мимоходом пыталась задеть Яну. Натура «воздушная», немного «не от мира сего», она делилась со мной своими идеями, показывала стихотворения и рассказы, а я высмеивала их, не допуская открытой грубости, и все-таки подразумевая укол в каждом слове. Но удивительно – ничто ее не задевало. Она была выше этого.

Она писала мне стихи. Я их храню.

«Девочка, которая смотрит на ворон». Тогда меня знатно повеселила эта фраза. Я вцепилась в нее, как бульдог в ненавистную шею:

– Ну что? – спрашивала Яна, готовясь выслушать замечания и принять любую критику, но все же надеясь на похвалу. В нашей дружбе быстро наметился лидер – я, что здорово льстило самолюбию. Хвалить Яну было нельзя. Никогда. Хвалить ее – значило признавать за ней место в «поэзии». Единственным и главным поэтом должна была быть я.