Я, наконец, отмылся, побрился и переоделся, и было мне счастье.
Потом был праздничный обед у губернатора в честь моего возвращения. За свежим оболтусом я рассказал о гибели Вальдера в пасти питона и своём побеге от банту.
Съедение Вальдера питоном расстроила старика ван Гульда, но обрадовала его дочку, хоть она и не показывала вида.
Губернатор же потерял не только свои деньги, которые вложил в нашу экспедицию за матимба, но вместе с ними он потерял и надежду на скорое обогащение.
Я попытался подсластить горькую стариковскую пилюлю и рассказал ван Гульду о вожде, который распробовал губернаторский ром и отказывался пить после него моряцкий, и, в некоторой степени, старика это утешило.
– Что ж, если матимба оказались непригодными для продажи, будем поставлять добрый ром, раз его полюбили даже дикари.
Мы выпили.
– А всё-таки жаль Вальдера. Славный был человек!
Я согласился с губернатором.
– Живите в его доме, Джонсон. Уверен, Вы сможете заменить Вальдера в делах Компании. Скайлер, а твоё замужество опять откладывается.
– Я не против, папа.
Скайлер подмигнула мне, а я понял её намёк.
Вечером мы снова были вместе, и та ночь была, пожалуй, самой чувственной в моей жизни – надо признаться, я тогда расчувствовался до самых слёз. Да и Скайлер была отличной любовницей, знаете ли.
Потом мы сидели на камнях, курили трубку и пили вино.
– Ты женишься на мне?
Этот вопрос поставил меня в тупик.
– Если твой отец не будет против, – сказал я и затянулся. – А Вальдер знал, что мы с тобой встречались.
Скайлер посмотрела на меня.
– Твоя чёрная служанка рассказала его негритоскам, а они сдали нас Вальдеру.
– Она пожалеет о том, что не научилась держать язык за своими кривыми зубами. Давай откроем ещё бутылочку! – сказала девушка и поцеловала меня.
А утром я проходил мимо губернаторского дома и услышал крики.
Я зашёл за дворец и увидел неожиданную картину: голая служанка Скайлер была подвешена за руки к ветке дерева, а молодая хозяйка стегала её кнутом. Незатейливый узор из красных полос украшал чёрную спину и ноги, а красная кровь, которая каплями стекала по ногам, пачкала белый песок.
Скайлер была одета в простое платье и походила на обыкновенную голландскую крестьянку.
– Сучка неблагодарная! Уж не я ли была добра к тебе? Разве ты не получала оболтусов с нашего стола? Разве я не позволяла тебе отдаваться твоим любимым неграм и мыться каждый день? – говорила Скайлер.
Служанка плакала и кричала, что она больше не будет – как правило, так говорят все, кого подвергают экзекуции.
– Я не сомневаюсь, чёрная мразь!
Скайлер подозвала негра, который перекапывал губернаторские грядки, и дала ему нож.
– Отрежь ей язык!
Негр колебался, и его нерешительность вывела Скайлер из себя.
– Дай сюда!
Она забрала нож у слуги и со всего размаха двинула ему в лицо.
– Открой рот, шлюха!
Негритянка помотала головой и рта не открыла.
– Или ты откроешь рот, или я отрежу тебе грудь! – сказала Скайлер и надрезала служанке сосок.
Надо признаться, я уже не первый день находился в этом чудесном туре, но человеческие нравы всё ещё ужасали меня. Полагаю, животные привычки людей никуда не исчезают – они могут лишь подтапливаться свежими культурными веяниями, но они всегда готовы к всплытию на поверхность.
Я решил не раскрывать своего присутствия, чтобы не смущать Скайлер, и отправился по своим делам.
Иначе я тогда поступить не мог. Или-таки мог?
Когда я уходил, я услышал крик той подвешенной служанки милой Скайлер, и мне было жаль её.
Я подумал, что она предпочла лишиться языка, нежели потерять грудь – вероятно, она приняла верное решение. Всё же грудь для женщины имеет важнейшее значение, а без языка можно и обойтись. Тем более, что женский язык обладает коварным и ядовитым свойством.
Вечером мы, как всегда, встретились со Скайлер, но она ни словом не обмолвилась о своих утренних занятиях со слугами. Скорее всего, она стеснялась, но её выдержке можно и позавидовать, скажу я вам.
Я постарался забыть про тот случай с подвешенной негритянкой, но раз я пишу про него, сделать этого у меня не получилось.
На наших со Скайлер отношениях он не отразился, правда, теперь она стала напоминать мне о женитьбе каждый день. Есть ли какая-нибудь связь между экзекуциями и женитьбой? Я не знаю.
Прошло некоторое время.
Я заменил Вальдера и продавал невольников англичанам, французам, португальцам, и всем желающим, кто готов был заплатить за чёрное дерево хорошую цену.
Негров поставляли мне другие негры, с которыми я заключал устные договоры.
Я расплачивался со своими поставщиками блестящими безделушками, ножами, зеркалами и предметами нехитрого быта – выгодный обмен, скажу я вам.
Дела шли в гору, и я был отмечен руководством Голландской Вест-Индской Компании – получил грамоту, а ван Гульд – денежную премию.
По этому поводу губернатор даже дал обед. Он пригласил двух представителей Компании, которые прибыли на остров, и меня.
– Господа, я хочу выпить за виновника нашего праздника. Геер Джонсон хоть и наполовину голландец, но работает получше многих цельных!
Мы выпили, а гости оценили губернаторский ром и свежего оболтуса.