Вальдер выглядел свежим и сиял от удовольствия – он был без бороды и от него не воняло дерьмом, как от меня.
Негры вскрыли амфору, а вождь понюхал её содержимое и не поморщился.
Затем он показал знак своим храбрым воинам, и те привели маленького пигмея, налили ром в чашку из ореха и влили ему в рот. Малыш не сопротивлялся, но закашлялся, и лицо его скривилось. Конечно, ром был ему в диковинку, и он его не распробовал.
Пигмея посадили напротив вождя. Старчок сидел и смотрел на него, а мы глядели на старика. Видимо, вождь боялся коварного отравления, и его можно понять, полагаю.
А пигмей взял и выжил, и тут же повеселел – он стал о чём-то с выражением рассказывать и жестикулировать, но старик его не слушал.
Он дал попробовать ром одному из своих банту. Чёрное лицо счастливчика было украшено лиловым шрамом, но когда он сделал глоток, то тоже скривился, а потом ещё и чихнул. Вождь не выдержал и выпил сам.
Мы ожидали, что он расслабится, и мы расстанемся добрыми друзьями. Но ром лишь разгневал вождя – он принялся ругаться, махать своими руками и топать своими худыми стариковскими ножками. Мы не понимали, в чём дело.
Нас схватили, а двух морячков, которые пришли с Вальдером, тут же проткнули копьями.
– Что не так? Старый мудень! Что не так? Я же принёс тебе ром! – кричал Вальдер.
Старик не хотел его слушать, да и голландского языка не понимал.
Нас с Вальдером бросили в мою яму.
– Что не так, брат? Что он хочет?
Я пожал плечами, потому что не знал ответа на вопрос своего друга.
Ночью мы лежали в яме с Вальдером, и не знали, что нам делать.
– Старая морда не даст нам уйти! Сука! – сказал Вальдер. – Почему нам не везёт?!
– Что ты ему принёс?
– Ром, конечно. А что ему нужно было принести? Палермского вина?
– Какой ром?
– Само собой – моряцкий. Какой я смог найти на «Юном голландце», тот и принёс, брат.
– Тебя так долго не было. Я думал, что ты сгонял на Горее за губернаторским.
– Ты с ума сошёл! Капитан никогда бы не стал мотаться по заливу впустую. Даже ради тебя, брат. Я долго упрашивал его дать мне людей, чтобы мы разнесли эту негритянскую «малину» и продали всех негров англичанам. Но дядя не пожелал рисковать своими долбаными морячками. Они ему, видите ли, дороги. Оторвал от сердца лишь двоих.
Африканский старичок, дикарь, а почувствовал-таки разницу между моряцким ромом и губернаторским. Как это можно объяснить?
– А где Чудила? Сбежал?
– Нет, что ты. Безухий негр оказался вернее, чем я думал. Верный негр – самый дорогой негр, брат. Чудила был со мной до последнего.
– До последнего чего?
– До последнего негритянского вздоха. Белая обезьяна прикончила бедного Чудилу по пути сюда – откусила ему руки и ноги. Мне даже жаль его. Кстати, похоже на то, что белая обезьяна не охотится на белых людей, а питается только неграми. Видимо, негры вкуснее, как ни странно.
– Что мы будем делать?
– Бежать, конечно. Иначе эта сморщенная задница прикончит нас. Завтра осмотримся и придумаем план.
– Хорошо.
– А знаешь, я и вправду хотел оставить тебя тогда в охотничьей яме.
Я посмотрел Вальдеру в глаза, а он лишь улыбнулся.
– Да, брат. Не удивляйся, а лучше спроси почему.
– Почему?
– Я знаю, что ты встречался со Скайлер.
Мне было нечего сказать своему доброму другу.
– Если нам удастся выбраться отсюда, я, пожалуй, вызову тебя на дуэль. Ты славный малый, но мне обидно, брат.
– Откуда ты узнал?
– Служанка Скайлер рассказала моим негритянкам, а те нашептали мне.
Вот так раскрываются страшные тайны. Языки у людей длинные, и, зачастую, их необдуманное использование приводит к дурным последствиям, скажу я вам.
Если бы голландец вызвал меня на дуэль, он убил бы Сэндлера, как пить выдать.
Возможно, он вернулся за мной для того, чтобы потом рассчитаться. А может, и нет. Я не знаю этого наверняка, да и не узнаю, пожалуй, уже никогда.
Наступило завтра, но плана побега мы придумать не успели.
Нас вытащили из ямы и повели за деревню. Там была выкопана ещё одна яма, а в ней лежала огромная змея, и это был питон.
Вероятно, банту держали питонов, чтобы питаться их яйцами, как другие народности держат кур. А может, и нет.
Мне связали руки, но Вальдеру вязать руки не стали – применили грубую негритянскую силу и раздели донага, а потом столкнули в яму к питону.
– Джонсон, что они творят? Грязные негры! Вытащи меня, брат!
Я тоже начал кричать и рваться к яме, но у меня были связаны руки и двое негров меня держали. Вождь смотрел на нас с радостью, и даже улыбался своей беззубой, но зловещей улыбкой.
Змея, видно, была голодной – она подползла к Вальдеру и приняла его в свои смертельные объятия. Вальдер задыхался, но я не мог ему помочь. Крик голландца ослабел, а потом и вовсе перешел в хрип.
Вальдер посмотрел мне в глаза, и у меня навернулись слёзы – я был в отчаянии от своего бессилия.
– Белая обезьяна не охотится на белых…, – прохрипел мой друг.