Панадора

– Так угостишь, друг? – улыбнулся он.

Я почувствовал удар в правый бок, будто утюгом. Как он так быстро смог вытащить руку и провести удар, я так и не понял. В глазах потемнело, я выронил телефон и тут же полетел на грязный гравий вслед за ним: меня сбили с ног. Я сгруппировался в позу эмбриона и закрыл лицо руками. Ботинки гопников без передышки втыкались в мои ноги, руки, спину, голову.

Вскоре удары прекратились, и меня начали быстро обыскивать. Сдёрнули с плеч рюкзак, вытащили кошелёк. Напоследок Длинный проверил карманы моих джинсов и выудил припрятанные деньги.

– Живём! – радостно воскликнул он, рассматривая три пятитысячные купюры.

Один из парней поднял мой телефон и стал его изучать.

– Пароль какой? – спросил он.

– Там отпечаток, – буркнул я.

Я медленно встал сначала на колени, затем поднялся на ноги.

– Давай открою, только не бейте, – сказал я и протянул руку.

Парень отдал мне телефон и тут же получил от меня привет – я зарядил прямой ногой. Гопники явно не ожидали такого развития событий – впрочем, как и я, – и замешкались. Мне этого мига как раз хватило, чтобы дать дёру. Я бежал и не оглядывался. Домчался до своего дома и только сейчас понял, что мой рюкзак с бесценными записями и двумя зарядками остался у подонков. В кармане куртки я нащупал ключи. Они и телефон – всё, что у меня сейчас было. На карточке оставались последние деньги, и теперь я был с нулём в кармане. Но самое плохое – в кошельке был проездной на месяц. Как я завтра поеду выполнять заказы?

Я вызвал лифт и поехал на девятый этаж. К моему удивлению, соседи уже были дома. Обычно они так рано не приходили. Я узнал, что они на месте, ещё не войдя в квартиру, – по запаху свинины, проникавшему сквозь закрытую дверь. Я захотел есть. И вспомнил, что соседи должны мне восемь яиц. Самое то на вечер.

Я открыл входную дверь, разулся, снял куртку и посмотрел в зеркало. Лицо в ссадинах и кровоподтёках, руки грязные. Я прошёл к ванной – она оказалась занята. Дверь на кухню была открыта. Самое время потребовать яйца и заодно вымыть руки и умыться. В кухне меня встретила Таня. Значит, в душе Володя.

– О, Иван, привет. Как отдежурил? Сегодня сосед над нами, на десятом, знаешь что натворил? Выбросил жену из окна, потом двух детей. А потом сам сиганул. Мы с Володей ходили смотреть, там до сих пор кишки валяются у дороги и ограда вмята – шмякнулись прямо на ограду, хорошо, что машины не повредили. Пойдешь смотреть? А я вчера у подъезда видела лису со стоячим хвостом.

Я стоял перед ней в тупом изумлении. Только что хулиганы раскроили мне рожу, у меня лицо в крови, а Таня совершенно не удивлена и рассказывает мне про какую-то лису.

– Мне умыться надо, на меня напали… Видишь, на лице кровь?

– Я без линз сейчас. Ничего не вижу…

– А можешь мне яйца вернуть? Я ничего не ел с обеда.

– Яиц я не купила, не получилось. Буду должна. Но, если хочешь, могу вместо них дать картошки. У нас её много.

То, что у соседей много картошки, я знал. Все шкафы были заставлены мешками с этой чёртовой картошкой. И соседи даже покушались на мой маленький холодильник, чтобы складировать туда овощи.

– Картошка так картошка. Сварю, пожалуй. И это, одолжи мне, пожалуйста, рублей триста. Меня ограбили, карточку украли и наличные, а завтра на работу. Куплю проездной на день. Наверное, придётся продать кровать, чтобы до получки протянуть. Отдам с продажи.

– Денег нет. Давай пакет, наложу. Ты, кстати, карту заблокировал?

Я мысленно обозвал себя идиотом. Кинулся в комнату, схватил телефон… На карте осталось пять рублей и девять копеек. Эти ублюдки потратили всё.

Я поднял диванную подушку и достал пакет.

Таня долго набирала мне картошку, закрыв её от меня спиной. Я получил неказистые кривые клубни, но всё же это лучше, чем ничего.

– А когда плитка освободится?

– Не раньше чем через час. Я постучу, когда будет свободна.

Я засунул картошку в холодильник и пошёл в комнату. В это время из ванной вышел Володя.

– Ну ты даёшь, – прокомментировал он мой вид и прошёл в свою комнату.

Заперевшись в ванной, я скинул одежду и залез под тёплый душ. Лицо и руки щипало. На душе было муторно.

***

Проснулся я в шесть часов и сразу же посмотрел в телефон. Первый заказ был на «Южной» в одиннадцать тридцать, одна остановка от «Пражской».

Хотелось есть, желудок клокотал. Я прошёл в кухню. На единственной плитке стояла большая кастрюля, в которой варилось мясо для борща. Другие супы соседи не готовили, только борщ.

Чтобы унять голод, я решил пройтись. Вышел на улицу. Фонари окрашивали жёлтым цветом двор, набитый до отказа автомобилями. Машины стояли в ряд бампер к бамперу на одной стороне дороги и дверцами друг к другу – на другой. И всё равно мест не хватало, многие парковались вторым рядом, перекрывали выезд. По утрам на все голоса орала сигнализация: спешащие водители били по колёсам в надежде разбудить негодяев, которые припарковались как попало.

Я не спеша шёл по тротуару. Ночью подморозило, утро было холодное и промозглое. Я надел тёплую куртку, и мне было уютно и даже жарковато. Свежий ветерок холодил и одновременно обжигал поцарапанное лицо.

У одного из подъездов я увидел лису с поднятым как труба хвостом. Наверное, это была та самая, про которую говорила Таня. Я осторожно подошёл ближе и достал телефон, чтобы снять лесную гостью. Когда я включил запись, лисица, будто угадав мои намерения, шарахнулась через дорогу и побежала в лес. Я, продолжая снимать, кинулся за ней и зацепил зеркало припаркованной машины. Завопила сигнализация. Я как полоумный понёсся вниз, прямо к прилеску с раскидистыми деревьями. Вскоре я перебежал речку по деревянному мосту и углубился в лес. Это был не такой же лес, как тот, по которому я бродил вчера в Царицыне. Здесь был ельник, а в Царицыне помимо елей росли липа, клён, орех, черемуха. Я шёл наугад. Вскоре я вышел на широкую дорогу, а затем свернул на длинную прямую тропку. Я шагал по ней и думал, что за неудачей приходит удача и что вскоре мне должно повезти.

Мои самоуспокоительные мысли внезапно были прерваны криками. Я выключил фонарик на телефоне и присмотрелся. Сердце заколотилось. Невдалеке между елей метался свет. Стараясь не шлёпать мокрой снежной кашей, я подкрался ближе. Картина, открывшаяся моим глазам, повергла меня в ужас.

Метрах в пятнадцати от меня на ветке висит жёлтый светильник, довольно яркий. У соседнего дерева в странной позе стоит человек с голым торсом. Приглядевшись, понимаю, что он привязан к стволу. Над ним возвышается широкоплечий гигант в куртке с большим капюшоном. Ниже куртки на амбале короткие шорты. Глянув на его голые ноги, я почему-то вспомнил про древних римлян.

Я посмотрел в телефон – сети нет. Чтобы вызвать полицию, придётся найти место, где ловит сеть. Я хотел уже бежать, но любопытство победило. Надо подойти ещё поближе. Яркий свет от светильника помешает «капюшону» увидеть меня, если я буду оставаться в темноте.

Я сделал ещё несколько шагов. Отсюда можно было рассмотреть лицо привязанного. Это оказался тот самый Длинный, который вместе с дружками напал на меня вчера. Несмотря на то, что вся эта сцена пугала меня едва ли не до икоты, я ощутил некое удовлетворение.

Человек в капюшоне, будто что-то почувствовав, обернулся и посмотрел прямо на меня. Затем развернулся и стал наносить кулаком сокрушительные удары по голове Длинного. Я достал телефон и начал снимать всё на видео.

***

К дому я подходил совершенно прибитый. У меня тряслись руки, я не мог додумать толком ни одну мысль. Только одна, чёткая и ясная, пульсировала в мозгу: убийство Длинного повесят на меня. Обнаружат его тело, установят личность, придут к нему в квартиру, найдут вещи, которые он отобрал у меня, срубят палку. Интересно, много ли времени пройдёт до этого момента? Успею ли я аккуратно, не вызывая подозрений, закончить свои дела в Москве и уехать… на Луну?

Мысль об отъезде отрезвила меня и вернула в реальность. Куда я собрался? У меня нет денег даже на пирожок, не то что на билет хоть куда-нибудь.

Я решил позвонить владельцу «КурьерЧика» Льву Валентиновичу и рассказать про нападение хулиганов, попросить взаймы. Номер директора был у всех сотрудников, и каждый мог обратиться к нему напрямую по важным вопросам.

Я поднялся на свой девятый этаж, вышел из лифта и… оцепенел. У двери лежал мой рюкзак. В голову тут же полезли нехорошие мысли. Кажется, кто-то взял меня под крыло. Кому я вдруг оказался настолько важен и нужен, что ради этого стоило убить человека? Я прикрыл глаза, и ответ высветился под закрытыми веками, как проявляется светлое пятно, на которое смотришь перед тем, как зажмуриться. Волк. Тогда, в доме, он говорил что-то про то, что я проводник и должен донести до людей какую-то правду. Получается, он говорил это всерьёз, а теперь делает всё, чтобы его «проводник» не напортачил. Значит, это он или его помощник убил там, в Битцевском парке, моего обидчика, а теперь подбросил рюкзак под дверь.

– Спасибо… – пробормотал я в пустоту лестничной клетки.

Внутри были все мои вещи. Две зарядки, листы формата А4 с дневниковыми записями, жевательная резинка, салфетки, пакеты из «Пятёрочки», старые чеки, лейкопластырь и прочая чепуха. Однако среди листов я не отыскал жёлтого конверта с запиской.

В маленьком кармане лежал кошелёк с проездным, банковской картой и тремя купюрами по пять тысяч рублей.

Я поставил будильник на десять тридцать, лёг в проваленную кровать и сразу заснул, не думая ни о Волке, ни об убийстве в лесу.

Глава 4. Неуловимая лиса