Раковина

Умопомрачительно дорогая, почти бесценная пропажа не оставляла надежд на мирный исход дела. Статистически, это второй случай ее воровства. Но и нумизмату, и его подчиненным легче от ссылок на рецидив не приходилось.

В первый раз, в то далекое, гражданско-победоносное время, Управлению удалось обойтись малой кровью. Ворье тогда подобралось особое, так сказать аристократической направленности. И призывы к тому, что спертые монеты, есть национальное достояние, что сбыть их никак не возможно, не остались не услышанными.

Совершенно тем же способом, как и ушла, коллекция приплыла обратно. Свершилось нечто, до той поры в криминальной практике не слыханное. Антиграбители вторично взломали форточку, проникли на строго охраняемую государством территорию и возвернули коллекцию с глубочайшим почтением взад.

О чем и написали записку сначала сами пострадавшие от действия, затем цельный рассказ сказочник-следователь, который лично по делу не проходил.

Но ветхие подробности канули в прошлое. Аристократов как класс, удалось ликвидировать под корень и безоговорочно. А на современные, многочисленные призывы разойтись по доброму и в этот раз, динары никто не приносил.

Найти же чегой-нибудь самой милиции, до обидности не удавалось. Вот почему настроение многочисленных начальников опускалось ниже основания державных спин. Предчувствие неминуемой беды в коридорах власти, ощущалось в многократном увеличении количества выговоров и лишений премии.

В то памятное сердцу утро Пенкин (тогда еще младший лейтенант!) ехал в переполненном вагоне троллейбуса и бдительно, по закоренелой привычке, читал мысли окружающих.

Выработанная во времена учебы в Высшей Школе Милиции, привычка к бдительности, на лице экстрасенса никак не проявлялась. Чудо лейтенант производил легко, в тайне от остальных, без лишнего напряжения и припадков сопливой эпилепсии. Скапливая силы на что-либо стоящее, настоящее, про свойство экстраординарное Пенкин никому не разбалтывал.

Ну не сексотить же на других по мелочам? Зачем понапрасну нервировать ежедневно-мирное население. Дедушка Коли Пенкина – старый, мудрый колдун, чудом избежавший сталинских репрессий, накрепко вбил во внучатую голову нехитрое правило – "Силу воздействия определяет результат и величина личной выгоды".

На уроках Политэкономии и Марксистко – Ленинской философии Пенкин сам, но конечно с помощью идей и книг великих классиков-мыслителей, разобрался в истоках настоящего закона.

Ведь если рассмотреть поближе, оно и будет то лучшее, что ни на есть явнейшее, доказательство верности Марксистского учения и корня Гегелевской диалектики. Отношения между силой и результатом, служат мощным выражением единства и борьбы противоположностей в применении к экстрасенсорным, научно – доказанным способностям советских колдунов.

Жил же когда-то великий добрый дедушка Ленин на белом свете? Жил, вне всяких сомнений. И злой колдун – Колин Дедуля на этом свете воздух подгаживал. Тоже без лишних сомнений и остальных разных интеллигентских причиндалов.

И ведь как они друг с другом не ладили, какие у них сшибки идейные порой получались, сие знать надобно. (Чего не знает никто). А вот появились же оба на одном разэтаком свете, пиво за одним столиком случалось, попивали.

И что же, как результат движения природы – вечного, неостановимого? А вот сияет теперь ярким пламенем Марксистка – Ленинская идея в сердце Дедулиного потомка по женской линии Коли Пенкина. Сияет!

Чего только не происходит во времена великих потрясений и классовых баталий. Для примера, отец Коли, в гражданско-следственное время вынужденно замаскировался под знаменитого советского чекиста.

Активно надо сказать замаскировался, с тремя орденами и четырнадцатью делами на высше – расстрельном уровне. Но и он же убедился – таки в верности единственно правильного, непобедимого учения. Лично привил ростки свежие, вечно – зеленые сыну и наследнику.

И вырос Коля по книжкам писателей-чекистов, сказочников-обвинителей, и других классиков праздничного социалистического реализма. И стал он веселым, компанейским парнем. К тому же комсомольцем, общественником и спортсменом несколько раз первого разряда. Да не верил бы Коля ни в какую магическую ерунду и чертовщину, если бы сам частью ее не являлся.

Расположившись на задней площадке одиннадцатого троллейбуса, о всякой чепухе Пенкин не вспоминал совершенно. Просто он чужие мысли читал, верный старому, тыкающему вперед пальцу с плаката о бдительности к врагам и гадам империалистам.

Вот гражданин с портфелем-припухлостью и сам мешковато – мелочный, и проблемы у него такие же. Бабы какие-то с утра и дворничихи голосистые. И жена змея, и хитрая Сенечка секретарша, и взятки мелко купюрные.

Мне бы под локотки его бело-рукавного пиджачишки и в отделение. Но дядька-то так, шелупонь-мелочь. Да в данном вагоне, каждый хоть гайку от сраного болта, да стибрил, за три последних дня. Что их за мелочевку в тюрьму попересажать?

Но сами же граждане здесь не при чем. В них остатки – недобитки мелкобуржуазной психологии бродят и буйствуют. Напрочь при Коммунизме выветрятся. Научно доказуемо. Ведь кто сам у себя из карманов тянуть будет? Только дурак какой или алкаш по линии белой горячки. А при Коммунизме? Вот то-то и оно, там достояние будет общее, наше, и материальных ценностей вдоволь. Тогда и перевоспитаются.

На такой ноте и началось. На остановке около дома Дружбы, что рядом с магазином фирмы Восход по улице Фурманова. Тут-то и началось.

Волна внимания, которую каждый направляет на входящих и выходящих, перенеслась чуть дальше, чем положено, и вернулась откровенно подозрительным отголоском чьей-то мысли. Или точнее даже каким-то напряженным ощущением того, что кто-то уходит. Кто-то именно такой, кого отпускать не следует. Ну, ни в какие ворота.

Растолкав входящих, а потому не на шутку возмущенных граждан, Коля метнулся вдогонку этого, которого не знали даже в лицо. Беглая поверка мыслей людской массы, двигающейся как по ходу троллейбуса, так и в противоположные стороны, зацепок к действию не предоставила. Зато западное направления сразу принесло ключевое слово "динар…", выпущенное в эфир извилиной неизвестной принадлежности.

Остановить солидный поток машин, едущих в утренний час пик по улице Фурманова, дело сложное, а главное продолжительное во времени. Экстрасенсорные удары по загривкам водителей могут привести к совершенно обратным, непоправимым результатам. Коля ужом скользнул в лихо вертящий колесами лабиринт, на практике подтверждая высоту первого разряда по бегу с барьерами.

Одно время даже казалось, что дело закончится без внешних эксцессов. Но водитель автобуса номер 2 явно перебрал в скорости, и пришлось резко затормозить. Визг колодок разразился до того пронзительно и пугающе, что вывел из себя мотоциклиста Петрова. Тот вздрогнул, вильнул и угодил в зад почти остановившегося средства передвижения.

Паника, вызванная активным инерционным валом внутри салона, усилилась как в кино. Коля походя услышал женскую мысль – "а этому все одно, лишь бы за титьки кого по случаю хапануть", затем истошный крик – "пожар в кабине водителя", звон стекла и клекот панического мысли и столпотворения.

Ну все, – подумалось самому, – теперь надобно задержать, иначе с работы попрут. И времени на нерешительность точно не оставалось. Но впереди, за пятьдесят метров людских тел, кто-то упоенно припевал "динарчики, мои динарчики" в такт бодрому, пока беспечному шагу. И ноги сами задвигались с удвоенной быстротой, уже не мыслимой, а потому очень болезнетворной для окружающих.

Наконец, в пределах видимости оказалась вполне подозрительная безрукавка с разводами пота на спине. И где-то внутри подкатился ком ликования и радость победы, как вдруг траурно зазвенел призыв отчаливающего от остановки четвертого трамвая.

Спина резко дернулась вперед и левым боком. Спина засокращалась лопатками с пузырем воздуха между ними, затрепыхалась в ускоренном движении. Владелец ее побежал, а потому успел. А Коля оставался дальше, а потому ну ни как!

Двери злобно, словно гадюки зашипели, закрывая сезам перед самым разочарованным в мире носом. И ноги сами подкосились, и чуть не стали колесом. Но было в этом парне, по последующим словам его начальников, что-то такое… Именно такое…, что выгодно выделяет его среди хороших и очень хороших оперативно – розыскных работников. Не сдался лейтенант на милость обстоятельств, даже в столь трудную минуту.

А спас его поворот трамвая на улицу Карла Маркса. Трамвай тот старенький, вагоновожатый опытный, да чуть менее древний, чем визгливое средство передвижения. А посему, скорость на повороте спала практически до нуля.

Пенкин аккордно напрягся, догнал ускользающую удачу и взял ее за рога. Рога опустились, прекратилась подача электроэнергии, и к вящему неудовольствию пассажиров трамвай застопорился окончательно.

Словно укротитель глотку тигра, Пенкин раздирал двери в дряхленький вагончик. Почуявший неладное фанатик-коллекционер, работник уважаемого музея и ай-йя-яй, грабитель Бартыкин, пытался вырваться из могучих милицейских объятий. Он даже успел оскорбить милиционера именем животного "козел". Но это поздно. Победа пришла полная, с прощением всяческих жертв и прочих неудобств.

С тех пор Пенкин слыл экспертом по наиболее запутанным и серьезным делам. И ходить бы ему в генералах, да вида крови новоиспеченный майор не выносил совершенно.

Не приемлил он сцен насилия. Делалось ему плохо, и пена изо рта шла. Если бы не все тоже высокое начальство, марал бы майор перьями по бумаге гдей-нибудь в зачуханной молью конторе.

Но и тут помогли. Определили Пенкина в тихое, но престижное место. Повышением – на кражи из музеев и выставок, без взломов, проломов кумпола и прочих телесных неприятностей.

Кто же захочет ограбить музей в социалистические времена?! Ведь все в нем общее, всенародное достояние, переписанное, занесенное в каталоги и журналы, а потому не продать и не спрятать его никому. Потому свершалось на музейной почве лишь мелкое бытовое хулиганство, да и то не каждый квартал.

Так и жил Пенкин – спокойно и почти без душка. Слыл сыщиком интеллигентным, с упором на мозговую деятельность, а не на волчие ноги и грубое телесное дознание. Процент раскрываемости имел, между прочим, отменный. Золотой надо сказать процент. И веру в чистое и светлое будущее майор Коля имел. Как и положено иметь таковую каждому, настоящему стражу порядка.

Еще раз об истории

Из истории нам не выскользнуть никогда. Для историков же мы лично значения никакого не имеем. Другое дело исторические фигуры, вокруг них вся катавасия и лепится.

Вот почему нам интересно знать – был ли Александр исключительно Македонским или голубым в одночасье. Или что там ел Черчилль за завтраком, а с чего поимел несварение желудка. И войну, и битвы они выигрывают. А про Кузькина и его мать, нам ни знать, ни ведовать нет охоты.

Точно так обстояло и с историей Раковины. Она делится на два периода – до Артаса и после. Уродился Артас армянским князем. Но само по себе имя его, в данной истории, почти ничего не значит. Не имел Артас ни богатства, ни бедности. Средненький такой, не выдающийся (для князя конечно).

Как Раковина к нему попала, и как ее не разбили, не истолкли в порошок аптекари за прошедшие тысячелетия, предполагают понаслышке, да урывками. Ибо далеко не каждому владельцу Раковина раскрывалась настолько, чтобы остался в истории след от Проникновения. Далеко не каждому.

И все же ценить себя она заставляла, иначе как объяснишь столь небьющиеся качества? И вина из нее никто не набирался, и гвозди ей не заколачивал.

Так вот, Артас хоть не богатый, но все же князь. И когда в руки ему досталась столь древняя и забавная вещица, решил он ее облагородить согласно своего положения. Отдал Раковину старому еврею ювелиру. И тот, надо сказать, осторожно так, не нарушая природы, вставил в хитиновое тело три драгоценных камня, позолоту наложил и прочее.

Позолота с годами стерлась, а камни прижились. И стала Раковина иметь историческую, непреходящую стоимость. С тех пор, каждый владелец известен доподлинно. Ведь менялись они не особенно часто. Если умирал кто сам или исчезал при невыясненных обстоятельствах.

Со временем, обстоятельства постепенно накапливались. Появились даже предания, поветрия и ужасные тайны. Но коллекционеры и собиратели богатств народ упрямый и до тупости падкий на драгоценности. А цены на бриллианты опускались весьма редко и довольно умеренно.

Рассказывают, правда, что и Кука не съели, а числился он среди Владельцев. Но верить в досужие байки не стоит, т.к. в список поименный, путешественника никогда не заносили. Вот на счет одного псевдо умершего Императора, так знамо точно. Был он там и Врата проходил туда и обратно многие, многие лета.

В страну снежных полей, белых берез и русской скуки Раковина попала случайно. Принята, как подарок любви волоокой, холодной красавицей, от темнокожего, горячего наследника базарного менялы. Да не на счастье. Но так и прижилась реликвия до наших времен, кочевала семейно – ломбардной ценностью.