Старый дом под черепичной крышей

– Это тоже желательно узнать. Надо подумать, как этого Глиняшку найти?

Как ни рады были дети и Пал Палыч находке, но больше всех радовался Свистопляс. Он, находился в руках учителя, и был от этого просто на седьмом небе. И почему мамушка ему не сделала крылья? Он бы сейчас взлетел под потолок,… да куда там под потолок – он бы поднялся выше дома и даже выше журавлей на Соколовой горе и кричал бы всем, блистая в лучах солнца: «Я – игрушка!!! Я ваша игрушка… саратовцы!!! Я не просто так. Слышите, горожане!! Поднимите ваши глаза, посмотрите на небо! Это я, Свистопляс,… самый настоящий кентавр, я самая живая и красивая глиняная игрушка на белом свете; меня слепила великая игрушечница города – мамушка! Вы уже не помните меня, а я есть,… и есть мои братья и сёстры,… нас много. Я познакомлю вас с Гуделкой и Заступником, Белянкой и Смуглянкой, Катериной и Дуняшей, Мурлотиком и Пустолаем, а Васёк сыграет вам на Саратовской гармошке и сочинит прекрасные куплеты!.. Вы откушаете великолепного Саратовского калача, испечённого великой мастерицей Катериной…

Но тут учитель поставил игрушку на стол и Свистопляс осёкся в своих мечтаниях. Он вдруг вспомнил, что из глиняшек он один в этом помещении и что он даже не знает, где находятся его друзья Васёк, Белянка и Смуглянка? Радость его померкла, а глаза потускнели.

– Пал Палыч, а народная игрушка не анахронизм? – спросил Костя. – Сейчас век техники, компьютеров. Много технических игрушек – бакуганов, трансформеров и других.

– Эти игрушки, – не больше и не меньше – есть факт интервенции на ваши души. Игрушка не должна быть злой. По признанию некоторых художников из Голливуда, эти образы им приходят в голову в результате употребления наркотиков. Они их просто видят в наркотическом угаре и зарисовывают. Теперь вам понятно, во что вы играете?

– Понятно. А кентавра можно починить? – спросил Антон.

– Обязательно можно, – сказал Пал Палыч, – даже необходимо, этим мы сегодня и займёмся. Для начала, ребята, давайте приложим к его царапинам кусочки перемятой глины и оставим на часок другой, влага из этих кусочков очень медленно перейдёт в верхний слой изделия, немного размягчит его и тогда царапины можно будет заглаживать.

– А почему именно так надо, а нельзя просто взять и замазать? – не унимался Антон.

– Влажная глина к сухой не пристанет, – заметил учитель.

– А если его смочить? – продолжал спрашивать Антон.

– Смачиванием вы только разрыхлите и разрушите верхний слой изделия, вот и всё, игрушка будет испорчена.

– Разве? – разочарованно протянул Антон.

– Секрет здесь, ребята, заключается в том, что глина обратного хода при увлажнении не даёт, – сказал Пал Палыч, обращаясь ко всем детям. – То есть, её нельзя из сухого состояния в изделии перевести в то состояние, как бы вы только что это изделие слепили.

– Вы же нам, Пал Палыч, говорили, что глину можно в жижу превратить и мы не раз в этом убеждались, размачивая в корыте игрушечный бой, – сказал Витя Делягин.

– Размочить – это одно, – потеребил ухо Пал Палыч, – здесь много ума не надо, а вот размягчить изделие без нарушения связей, полностью не удастся. Частички глины, вбирая воду, набухают и встают так, как им удобнее, а на прежнее место не встают, плотность нарушается и получается рыхлость. Это всё равно как если из битком набитого троллейбуса высадить пассажиров, а потом попросить их зайти снова и занять те же места, с той же плотностью.

– Этого никогда не получится, если только после длительной тренировки, – сказала Люся Пахомова.

– А вот и получится, – заспорила с ней Козырева Тася, – ты не знаешь, а говоришь, – правда, Пал Палыч?

–Точно всё сделать, не получится, это я про троллейбус и пассажиров, вот и в глине точно так же – сказал Пал Палыч, – слишком много разных факторов влияют на процесс.

– Можно только высадить тех пассажиров, кто на ступеньках висит, – заметил Антон.

– Верно, – улыбнулся Пал Палыч, – те, кто в первом ряду находятся, те только могут выйти и зайти, но и занять, более-менее точно, свои места, так и в глине.

– Верхний слой в глине как раз и есть те самые пассажиры, что на подножке стоят, – догадался Делягин, – мы их можем сами расставить.

– Совершенно верно, – подтвердил Пал Палыч. – Сделан кентавр из серо-белой глины, так что приложить к нему лучше какую глину?

– Серо-белую, – быстро ответила на вопрос Тася.

– Правильно, приложить лучше серо-белую, догадалась, молодец, только не очень влажную, возьмите лучше ту глину, которая изрядно подвяла, чтоб влага медленно переходила, а не бегом бежала в кентавра.

Ребята, чтобы поэкспериментировать, стали искать собственные побитые игрушки, чтобы немедленно заняться их восстановлением, а Миша Лучников даже специально процарапал полосу на своём высохшем домике, чтобы тут же её и заделать.

– Где ж я такую сейчас глину возьму, чтоб не сырая и не коже-твёрдая?, – спросил Антон. – Им, – он кивнул на товарищей, – ради эксперимента можно любую глину пробовать, а нам кентавра чинить надо, это серьёзно, тут не поэкспериментируешь.

– Ты же вчера лепил чего-то, – заметил Костя,– вот это изделие как раз и находится сейчас в подвяленном состоянии, тут и думать нечего, они же у тебя на медленной сушке стоят.

– Он правильно говорит, – поддержал Костю учитель.

– Только я не могу ломать изделий, – сказал Антон, подумав о том, что ему рассказал о своих братьях и сёстрах Свистопляс. Да и сам кентавр был главным подтверждением тому, что игрушки живые, потому сломать что-либо из сделанного – было никак нельзя.

– А ты и не ломай, – сказал Костя, – возьми и приложи готовые изделия к кентавру.

– Ты голова, – обрадовался Антон и тут же достал вчерашние изделия, которые у него находились в ведёрке и приложил их к ранам на теле Свистопляса. Пал Палыч поправил, проделанное Антоном, и сказал:

– В этом деле, ребята, торопиться не надо, вы, пока кентавр увлажняется, другое что-нибудь лепите, а про кентавра не забывайте, здесь, как мало подержать – плохо, а передержать и того хуже, так что глину на кентавре надо держать ровно столько, чтоб ноль в ноль было по времени, не больше и не меньше.

– А как же определить, когда готово? – спросил Костя.

– Отнимай глину с поврежденных мест и проводи ногтем по телу кентавра в том месте, где повреждение, если остаётся блестящая полоса, то значит пора глину убирать и проводить восстановительные работы.

Антон сгорал от нетерпения, он то и дело заглядывал в ведёрко, боясь что глина на кентавре перележит. Примерно через полчаса осмотрел кентавра и Пал Палыч.

– Достаточно, – сказал он, – а теперь, ребята, надо вести реставрационные работы дальше.

– А как? – спросил Костя. – Вы нам об этом не рассказывали.

– Раньше не говорил, потому, как нужды в этом не было, а теперь говорю, – сказал Пал Палыч. – Реставрация старых глиняных изделий, это, можно сказать, высший пилотаж в работе с глиной, – и он рассказал ребятам, как заделывать на кентавре повреждения.

На то, чтобы починить кентавра, у ребят ушёл весь вечер. Пал Палыч очень внимательно следил за ходом реставрационных работ и самую ответственную работу делал сам, потому как находка была уникальная и ничего испортить было ни в коем случае нельзя. Наконец на кентавре сделан последний штрих и довольный Антон поднял Свистопляса над головой.

– Пал Палыч, а можно я возьму игрушку домой и немного с ней побуду, – спросил Антон.

– Зачем, пусть в кружке остаётся, – сказал Костя, и толкнул сердито брата локтем.

– Да нет, я не против,… возьми, – сказал Пал Палыч. – Ты же её нашёл, только обращайтесь с ней, ребята, очень бережно, это реликвия. Положи её сразу в ведёрко и прикрой ведёрко сверху тканью и раньше утра в ведёрко не заглядывай, а утром можешь открыть и изделие из ведёрка вынуть. Я надеюсь на вас. .

– Это зачем накрывать тряпочкой? – спросил Костя учителя.

– Чтоб реставрированные места медленнее высыхали. Бережно всё делайте, бережно. Можно накрыть и газетой.

– Обязательно бережно, – воскликнул от радости Антон, взял Свистопляса, завернул его в мягкую тряпочку.

– И я возьму свою игрушку, – сказала Люся.

– И я, – сказал Миша Лучников.

«И я», «И я», – загалдели ребята.

– Ладно, ладно, берите, – улыбаясь, сказал Пал Палыч.

Ребята радостные ушли из клуба, было уже поздновато.