Драматические произведения

СЕДЬМАЯ. Ты в своём уме?

ЛАВРИН (бодро). Вот в той стороне, сразу за ангарами, вниз и спускаешься к речке. Для городской черты вполне приличный пляж. Сгоняем, скупнёмся? Только не говори, что нет купальника. Все девчонки так говорят, когда отказываются. Надоело.

СЕДЬМАЯ (даже губу прикусила от удивления). Нет, всё-таки ты больной. Ты зовёшь уйти со старта? С финальной игры сезона?

ЛАВРИН. А тебе так позарез рискнуть здоровьем ради забавы прыщавых ублюдков с трибун? Не можешь без этого? Привыкла? Или больше делать нечего?

СЕДЬМАЯ. Осуждаешь? А кто ты, чтобы осуждать? Подопытный из спецклиники? Друзья твои? Все подопытные! Все! От рождения до смерти идёт опыт, а кого ради – нам не скажут! У нас есть зубы, когти и хвосты, и как ты ни бейся, будешь делать то, что и все: кусаться и размножаться. Внутривидовая борьба, естественный отбор. По мне уж лучше Полигон – тут хоть правила известны заранее. И победить можно…

ЛАВРИН (придушенно). Ты точно выиграешь финал сезона! С экрана, вот там, будет смотреть твоё фото. И твой голос будет над всем этим пустырём. «Нация сильна и здорова!!!»

СЕДЬМАЯ. Когда включается отсчёт, я обо всём забываю. Потом будут кровь, кровавые сопли и выбитые зубы. Но когда включается стартовый отчёт, мне всегда кажется, что можно пройти Полигон до конца и вырваться. Туда, за стену. А ради этого… плевать я хотела и на здоровье нации, и на фото с экрана.

ЛАВРИН. Вот ты какое – психотропное воздействие!

СЕДЬМАЯ. Кто тебе сказал, что мой номер седьмой?

ЛАВРИН. Во сне увидел. Я же репортёр.

СЕДЬМАЯ. Репортёр… Ты другу своему просто наклейки на кассеты надписываешь? Ладно, спасибо, что предупредил. Значит, когда начнётся, меня здесь не будет. Тебе тоже пора сматываться. Удачи пожелаешь?

ЛАВРИН. Переломай ноги, дура!

СЕДЬМАЯ (азартно). Доживём до вечера, я тебе припомню! В речке утоплю, потом пофилософствуем!

– Может быть, сон, а может быть, явь, —
но от сомнений меня ты избавь:
я просто хочу вычислить день,
когда на меня упадет твоя тень…

ГОЛОС СЕДЬМОЙ. …Внутривидовая борьба. Естественный отбор…

ЛАВРИН. Прости, Валера. Для репортажа маловато.

.

КАРТИНА 10. КОММУНИКАЦИИ ПОЛИГОНА
ШАХТА

СЕРГЕЙ. Решётку я запру, Геннадий. Там шахта этажей на пять в глубину. Открывать не пробуй.

ГЕНКА. Я что, дурак лезть куда не надо?

СЕРГЕЙ. Вот по тебе и видно, что умный.

ГЕНКА (строго). В данном случае я Валерку не осуждаю. Он не знал, кто за дверью. (Зацепил синяк.) У, придурок!.. На улице холодно было, а девчонка уже ушла… (Склочно.) Я её нашёл, я её привёл куда надо было, а она от вас ушла…

СЕРГЕЙ. Значит, надо так было. А что привёл, молодец. (Взглянул на часы.) Ещё десять минут. Если страшно, есть время добежать до любимых трибун.

ГЕНКА (не задумываясь). Конечно, страшно. Только мне это надо, понимаешь? Вот не «нужно», а именно «надо». С трибуны я тысячу раз всё видел. А тут я рядом буду. Совсем другие ощущения.

СЕРГЕЙ (чтобы не слушать ненужных подробностей, с грохотом задвинул дребезжащую проволочной сеткой перегородку). Руками не трогать.

ГЕНКА (тщательно малюя на лице). Тавтология. Достаточно сказать «не трогай». Люди когда трогают, то обычно именно руками.

СЕРГЕЙ (идёт к выходу). По тебе видно.

ГЕНКА (окликает). Эй! Прокурор! (Оглянувшемуся СЕРГЕЮ.) А когда ты соврал?

СЕРГЕЙ. Это ты о чём?

ГЕНКА. Я по роже дверью получил, потому что вас слишком внимательно слушал. Ты Валерке сказал, что Полигон ваша контора прикроет. Ключиком запрёт. А мне наоборот говорил. Так что из этого на самом деле враньё?

СЕРГЕЙ. На самом деле – всё.

ГЕНКА. Я чего-то не понял.

СЕРГЕЙ. Ты ночью на кухне был? Газ открывал?

ГЕНКА (скалится). Я чего, самоубийца? Зачем мне?

СЕРГЕЙ (назидательно). «Белое море хранит много тайн. Одна из них – как колхозник Петров утопил там свой трактор». Это цитата, Геннадий. Бонсуар.

ГЕНКА (вдогонку). Полиглот несчастный! «Бонсуар»… «Бонжур», а не «бонсуар»!

– Освободить помещения, начинается работа Полигона! Освободить помещения, начинается работа Полигона!

МОЛИТВА. Вязкое. Варенье. Муха. На телеге.
Окна. В паутине. Вол. На убиенье.
Целый дом. В кармане. Цирк есть. В рюкзаке.
Вошка. На аркане. Копоть. На стекле…

МОЛИТВА. Дураки. В нарядах. Шёлка. И парчи.
Сто ублюдков. В зайца. Кидают кирпичи.
Подуй, ветер. Сильный. Всколыхни. Листву.
Вымети. Из дома. Пепел. Пыль. Траву…

ЛАВРИН. А теперь иди и дай мне умереть.
Нет её. Один я. Нечего хотеть…

.

КАРТИНА 11. СКИТАЛЕЦ

КЕЛЬНЕР (печатает на машинке, диктуя сам себе). «Всюду, куда ни посмотри, было поле. Голое поле — ничего толкового здесь не росло. И только посреди поля стоял неизвестно как здесь выросший дуб. Его обгорелая листва скорее напоминала хвою, кора была похожа на облезлую мочалку. На одной из веток дуба свил себе гнездо голубь. Голубь умел делать три вещи: есть, гадить и летать кругами вокруг дуба. Он был дураком в самом прямом смысле этого слова. А вот дуб, вообще говоря, только с виду казался идиотом…»

ЛАВРИН. Здравствуйте.